Collision

Он встречает Сида ранним утром в маленьком лондонском кафе. Район необычайно тихий, на совершенно безлюдных улицах еще не погасли фонари. Большие часы над входом в кухню отсчитывают минуты едва ли после четырех. Что можно делать в такую несусветную рань? Тони не знал раньше, а потом приноровился – бродить по темному тихому городу, читать в маленьких забегаловках, пить плохой кофе, думать, думать, думать… Последний курс универа, от бесконечной учебы болит, кажется, сам мозг, но Тони не привыкать. Когда ему приходилось заново учиться быть собой, было гораздо труднее. В сумке лежит недописанное сочинение по курсу американской литературы и недочитанный «Финансист». В чашке с кофе оседает молочная пенка, в пепельнице тлеет недокуренная сигарета. Он больше не курит траву, он больше не надирается по утрам, в его кофе нет коньяка, а его зрачки не расширены. Но в такие моменты, как этот, бесконечно хочется опять вернуться к развлечениям юности. Юности, черт… Как он до такого докатился? Лучший студент своего курса, всегда безупречно отвечающий, безупречно выглядящий, просто… идеальный. Гордость преподавателей, гордость родителей, гордость, мда… Он бы запросто променял все это на то, чтобы собрать их компанию вместе, как раньше, чтобы вернуть былые времена. Вот только, кто ему такое предложит? А если все делать безупречно, никто узнает, что за идеальным фасадом скрывается нечто покореженное, бесконечно уставшее и сочащееся горечью. В кармане вибрирует телефон, и Тони достает его и быстрым движением подносит к уху. Чтобы не было времени передумать. - Мишель? – единственная, с кем не порвалась тонкая ниточка старой дружбы. Только потому, что время от времени она звонила ему в поисках поддержки. Он больше не мог ее поддержать, зато в его молчании словно эхом отражалась ее безысходность. - Доброе утро, Тони, - голос девушки слегка севший, явно уставший, но звучащий довольно уверенно. - Доброе утро, - он слегка улыбается, и давит сигарету в пепельнице. Мишель молчит какое-то время, а потом произносит: - Мне все осточертело, Тони. Знал бы ты, как мне все осточертело. А Тони знает. Но молчит. Мишель вздыхает. - Удачи тебе, Тони. У нас все будет хорошо. В ее словах слышится отчаяние, и Тони усмехается. - Конечно, будет. Хорошего дня. Телефон опускается на стол, едва ли не приземляясь в чашку с кофе. Тони устало трет глаза. Что с ними стало? Как ответ на вопрос, звенят колокольчики у входа. Тони смотрит на входящего в кафе парня. Дурацкая шапочка болотно-зеленого цвета, до невозможности хипстерские очки, длинная рыжая челка и длинный же нос. Светлая ветровка на неожиданно широких плечах, модные светлые джинсы, потертые конверсы. Наушник на длинном белом проводе болтается в районе груди. Черт возьми, что за урод. Что за… С губ Тони срывается рваный выдох. За идеальным фасадом рушится целый мир, беззвучно, чрезвычайно болезненно и крайне эпично. Всегда эпично, это же Тони, в конце концов. А знакомо-незнакомый парень садится за дальний столик, и даже не смотрит в его сторону. Обломки спокойствия и самоконтроля больно ворочаются в груди. *** Он встречает Тони ранним утром, на выходе из маленького лондонского кафе. Район необычайно тихий, но даже здесь жизнь кипит, фонари гаснут и по каменной мостовой идут люди, прорезая себе путь сквозь пасмурный и туманный, вполне обычный лондонский день. Конечно, все-таки на больших часах над входом в кухню уже более чем семь утра. Самое время начинать продуктивный и успешный день. Если бы дни Сида только были продуктивными и успешными. По пути из тесной маленькой квартирки, которую они с Кэсси снимают вместе, Сид споткнулся едва ли не о каждый порог, по дороге к знакомому кафе наступил едва ли не в каждую лужу, и теперь в кедах противно хлюпает. Но это вполне терпимо, когда сигарет хватит еще на три дня, в чашке любимый кофе с пенкой, а когда маленькая стрелка часов покажет шесть, можно будет сделать обычный заказ – яичницу с беконом, и невысокую горку блинчиков с шоколадным сиропом. Он всегда ест по утрам, он ничего не может с этим поделать, а Кэсси не нравится готовить для него, ей вообще не слишком нравится готовить, хотя она уже не страдает пищевым расстройством. Последний курс универа, основной предмет – философия, по воскресеньям они с Кэсси ездят к его маме, где Кэсси обсуждает с ней возможные и невозможные недостатки жизни с Сидом. По ночам Сид успокаивает плачущую у холодильника Кэсси, у которой теперь хороший аппетит, но плохой метаболизм, из-за чего она набирает килограммы, теперь уже лишние. Но Сид не против, он же безумно ее любит, она безумно любит его, или они безумно терпят друг друга. Его телефон верещит на все кафе, в котором из посетителей только он, да какой-то чистенький парень с идеальной прической, уткнувшийся носом в книгу. Сиду никогда не нравились такие. - Алло, - он отвечает, и, что удивительно, его рот не набит ничем – на часах только половина шестого. - Сид? – доносится из трубки привычный голос с когда-то восторженными, а сейчас уставшими интонациями. - Да, Кэсси, - он снимает очки и кладет на стол, свободной рукой трет глаза и брови. - Ты ушел рано, - она не возмущается, просто констатирует факт, за что Сид именно в эту минуту начинает любить ее еще больше. - Да, - потом он соображает, что нужно как-то это объяснить, и добавляет, - стало душно, и я вышел прогуляться. - Это здорово, я думаю, - он слышит ее улыбку. Так же, как он слышит ее грусть, но он не может ей помочь. Когда-то они гуляли вместе, а сейчас они живут вместе третий год, разве этого не достаточно? - Купи молока по дороге домой, - Кэсси не прощается, она никогда не прощается, и никогда не прощалась. Даже когда думала, что уходила навсегда. Нью-Йорк, Шотландия, конец разговора… Какая к черту разница? - Куплю, - отвечает Сид глухо, слушая короткие гудки. В наушниках играет Kodaline, но Сид не хочет надевать их, так что они просто свисают ему на грудь. Его жизнь – установившийся порядок действий. Учеба, работа, секс с Кэсси, визиты к маме… И у него все действительно хорошо, не считая того, что он все еще не знает, что ему делать со своей жизнью. - Черт, черт, черт, черт… Он не знает, когда его жизнь стала такой, что он боится даже поменять заказ в этой маленькой забегаловке. Сегодня он пришел раньше обычного, и только этим выбит из колеи. Его поглотила рутина. Он останавливается у выхода из забегаловки и ловит наушники, уже запутавшиеся в завязках куртки, нащупывает в кармане деньги на молоко. И хорошо, что его наушники запутались, а Кэсси попросила зайти в магазин. Потому что его промедление дает Тони последний шанс. - Сидни, черт тебя возьми! Стул с грохотом отодвигается, а Сид поднимает глаза на того парня, что невероятно раздражал его одним только видом аккуратно уложенных волос. Перед глазами все плывет, ознаменовывая конец спокойной жизни Сида. И его это невероятно радует.