Солнечный взрыв

Решение бороться не пришло медленными и поступательными шагами. Однажды утром, проснувшийся Патрик Джейн ощутил, что его жизнь закончилась, и что закончилась она по-видимому уже некоторое время назад, и это осознание буквально вышибло Джейна из его повседневного состояния своей откровенностью. У Джейна не было часов под рукой, они вгоняли его в депрессию, поэтому, когда он лежал в постели, а яркое солнце пробивалось через тонкие занавески его Айстрима, то совершенно не представлял, сколько сейчас времени. Все его тело было страшно напряжено и несчастно. Он всегда спал здесь как ребенок. Но внезапно все прекратилось. Он чувствовал себя совершенно больным, когда наконец-то поднялся. Поэтому завтрак исключался. Он содрогнулся. Все, что раньше приносило радость, казалось, померкло за последнее время, медленно заполняясь серой картинкой, ставшей его жизнью. Остались лишь одни тусклые цвета. Чернота одиночества. Серость работы с неправильными людьми, день за днем. Коричневость от того, что не было цели, не было будущего. Вяло усмехнувшись, Джейн продолжил принимать душ, тратя сегодня на него гораздо больше времени, чем обычно. В последние дни приезд в ФБР сопровождался страхом. Вздохнув, Джейн вошел в сияющее здание из белого камня и стекла. Он знал, что когда все же осмелится подойти к Лисбон, она будет завалена делами по самое горло, пытаясь тем самым скрыться из виду, спрятаться от его взгляда. А Фишер будет нянчить его во время очередного скучного дела. Джейн застонал. Он так отчаянно скучал по Лисбон, что было больно, но она очевидно решила избегать его, до тех пор, пока он закончит манипулировать её жизнью против её желания. Она отдалилась от него, и в очередной авантюре, будучи беззаботным и высокомерным, он потерял ее, переступив невидимую черту. Она ушла. От этой мысли его затошнило. Незаметно, боком, он нырнул в мужской туалет и плеснул немного холодной воды на свое пылающее лицо. Он должен был перестать думать о Лисбон, потому что если он начнет вмешиваться в ее дела, то, как бы то не было, она начнет его ненавидеть. А было уже и так слишком много всего, что он едва мог выдержать, прежде чем все окончательно рухнет вокруг него. Почему слезы текли по лицу? Вытирая горячую жидкость со щек и, обжигая кончики пальцев, он посмотрел на свое отражение в зеркале над раковиной. Почему он плачет? Почему Лисбон не счастлива? Конечно, ее жизнь находилась в движении. Она флиртовала с Пайком, готовилась к свиданиям с ним, носила платья, которые ярко подчеркивали ее красоту, и подчеркивали так, что Джейн с трудом мог на неё смотреть. Но при этом в ней всегда была печаль, как некий плащ, укутывающий ее. Джейн понимал, что это было нечто глубокое и несчастное, а понимал он это потому, что сам был одет в такой же плащ. Почему Лисбон не была счастлива? И что он мог сделать? Джейн вышел из мужского туалета, прижимаясь к стене коридора и стараясь быть невидимым. Лисбон была его единственной надеждой, единственным будущим, которое он когда-либо хотел. Но, возможно, ему не стоило удивляться, что, в конце концов, он не смог ее выиграть. Ведь он был эгоцентричным идиотом, а она видела самые уродливые его стороны. Множество уродливых сторон. Лисбон едва взглянула на него, когда он коротко её поприветствовал, и Джейну захотелось закричать от отчаяния, захотелось бить по стене, пока костяшки его пальцев не начали бы кровоточить. Но этим утром он заставил бурю внутри себя улечься и посмотреть на Терезу. Посмотреть, как уже давно должен был; его чувства заострились, а все его существо было направлено на нее, как на маяк. И как всегда, как в лучшие времена, он увидел, что она пыталась спрятать. Она похудела, одежда была слишком свободной для ее крошечного тела. Она слегка сутулилась, как будто что-то тяжелое давило на ее плечи, и она постоянно прикусывала нижнюю губу, он даже боялся, что в конечном итоге она искусает ее до крови. В ее руках чувствовалось напряжение, они сжимали все, чего касались, и сжимали слишком сильно, как будто Лисбон хотела выжать что-то неведомое из вещей, окружавших ее, что-то, чего она не могла получить, но в чем нуждалась так же сильно, как в следующем вздохе. Она была грустной. Такой грустной, что он мог буквально чувствовать это, точно пурпурный туман окутывал ее, заражая его мир так же, как и ее. Она была грустной. Его Лисбон. Она была отмечена печатью несчастья, как жертва невидимой войны. Она съедала сама себя. Они достигли своего тупика. Именно в этот момент кусочки пазла начали становиться на свои места. Его охватило финальное открытие. И он решил бороться. За спиной послышался голос Фишер: — Джейн, у нас дело в… — Нет, — он быстро перебил, — не сейчас. Сначала мне нужно кое-что сделать. Давай через час или около того. Его разум заблокировал все её протесты, фокусируясь на Лисбон, которая лишь закатила глаза в ответ на его реплику. — Мне нужно поговорить с тобой, Лисбон, — твёрдо заявил Джейн, и ее лицо сказало ему, что она услышала в его голосе что-то, что ослабило ее первоначальный протест: настойчивость, непоколебимость, несгибаемость. Она кивнула и издала тихий вздох, который ему захотелось поймать своими губами. Джейн пошел вперед, позволяя ей следовать за собой. Дамская комната на верхнем этаже была наименее используемой во всем здании. Лисбон не задавала вопросов во время их одиссеи по коридору, она просто смотрела на него время от времени этим своим скользящим взглядом, который всегда заканчивался на его губах. Этот взгляд возбуждал, заставляя твердеть нижнюю часть его тела. Дыхание вырывалось изо рта короткими, отчаянными вздохами. Лисбон слышала это, и скоро они уже дышали в одном ритме. Казалось, воздух был наполнен электричеством, и, когда они наконец-то достигли своей цели, Джейн понял, что разговор будет проблемой. Он запер за ними дверь, но Лисбон не выказала ни малейшего намека на страх, и это чрезвычайно порадовало его. Прислонившись к ряду раковин, Джейн внимательно смотрел на неё. Что-то настороженное затаилось в ее глазах. Джейн заговорил только тогда, когда тишина стала казаться невыносимой. — Чего ты хочешь, Лисбон? — его голос был мягким, как ласка, и точно нежное приглашение скользил между ними. Лисбон взяла себя в руки с элегантностью опытного бойца, но ее спокойствие было слишком горячим, чтобы охладить его. — Я хочу работать, — сказала она, вздергивая свой маленький подбородок, и ее недовольная гримаса была так сладка, что он захотел слизать это выражение с ее надутых губ. Джейн улыбнулся. — Позволь мне перефразировать. Что ты хочешь от меня? Ее поза изменилась, теперь она была похожа на кошку, готовую вцепиться в его горло. — Я хочу, чтобы ты оставался как можно дальше от моего пути. — Да. Я заметил это. Но это только поверхность. Давай, Лисбон. Ты можешь сделать это. В идеальном мире что бы ты реально хотела от меня? Её оболочка треснула так быстро, что он непроизвольно вздрогнул и с трудом сделал глоток воздуха, настолько сильным был удар. Внезапно множество мечтаний, отразившихся в ее глубоких зеленых глазах, начали превращаться в горячую жидкость, стекающую по щекам, ее губы раскрылись в страстном, невысказанном желании, таком откровенном для него. — Я всю жизнь была беззащитной, Джейн, — сказала Лисбон мягко, — всякий раз, когда я осмеливалась быть счастливой, у меня что-то забирали. Так что я перестала быть счастливой. Мне нравится быть на поверхности. Это заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Я никогда не захожу глубже. Поверхностные отношения. Поверхностные обязательства. Ничто не может сделать меня счастливой, Джейн. И ничто также не сможет сделать меня беззащитной. Я не та двадцатилетняя девушка. Девушка, которая потеряла все в одно мгновение. Мгновение, когда счастье было потеряно навсегда. Но потом… Она сглотнула и, когда снова взглянула на него, любовь заполнила его, как огненная змея, свернувшаяся в нем, все его тело пульсировало в ритме ее дыхания. — А потом была та ночь, — прошептала Лисбон, — ночь на пляже, медленно заходящее солнце, раскрашивающее весь мир в золото. Я не была настороже, потому что ты был там. И я была… Я была так счастлива. Ты сделал меня счастливой, Патрик, посредине войны, посередине разрушения и упадка. Я была счастлива и беззащитна, полна надежды в тот самый момент, но чернота, которая затем последовала, была чернее, чем все, что я когда-либо знала. Мне нужно, чтобы ты оставался подальше от меня Патрик, потому что ты делаешь меня счастливой. Но я не могу быть счастливой, потому что ты сделаешь то, что ты всегда делаешь: ты уходишь. И это только вопрос времени, когда это убьет меня. Потому что после всех этих лет… большая часть меня кажется уже мертвой, нежели живой. Я предала свою клятву «никогда не быть счастливой снова для тебя», и, посмотри, куда это привело меня. В этот момент Джейн все понял. Стыд заставил его сжаться, словно мокрый туман, звук, который он издал, был резким и несчастным. Лисбон взглянула на него, от нее исходило что-то вроде спокойствия, но время от времени ее тело подергивалось в необходимости дотянуться до него, защитить. Джейн был рад, что она этого не сделала. У него ушло некоторое время, чтобы найти искру борьбы внутри себя, и, найдя ее, он последовал за ней. — Ты не влюблена в Пайка? — спросил он. Лисбон фыркнула. — Не говори мне о любви, Джейн. Я пытаюсь забыть все о любви, а ты просто не даешь мне. Он кивнул. — Хорошо, — сказал Джейн, - потому что я собираюсь украсть тебя у него. Лисбон покачала головой. — Нет. Я не хочу быть украденной, не хочу быть взятой. Больше никогда. Но она подошла ближе, в ее глазах было желание узнать, был немой вопрос, как будто она давала ему последний шанс доказать свою ценность. Последний шанс, финальная капля надежды. Недолго думая, Джейн сорвал обручальное кольцо с пальца и, взяв ее за руку, положил тонкое золото в ее ладонь, после чего сомкнул ее пальцы вокруг него. — Возьми это, Тереза, — прошептал он, поворачивая голову так, что ее губы оказались всего лишь на расстоянии дыхания, — неважно, примешь ты меня или нет, я хочу, чтобы оно было у тебя. И неважно, примешь ты меня или нет, я не уйду. Я перенесу страдания и одиночество, для тебя. Но я не оставлю тебя снова. Неважно, что случится. Я клянусь. И в качестве напоминания, я хочу, чтобы ты сохранила мое кольцо. Это мое обещание тебе, Лисбон. Я не оставлю тебя снова. Никакой больше лжи, никаких игр. Я здесь для лучшего. Я буду смотреть на тебя и Пайка и все еще буду здесь. Я могу делать это. Все что угодно лучше, чем снова причинить тебе боль… я отказываюсь делать это. Еще никогда в жизни он не имел ввиду ничего настолько значащего для него, как это. Его пальцы сжались на ее руке, и он прекрасно понимал, что Лисбон может его легко отвергнуть. Что он наделал… Воспоминания жгли мозг, ее счастье было таким сладким и честным, ее лицо таким красивым в лучах заходящего солнца. Его обман причинил столько боли, ранил так сильно, как никогда раньше. Он плакал всю дорогу до своего дома в Малибу, горячими, иступленными, скорбящими слезами, которые казались постыдными и голодными на его губах. Но это было ничем по сравнению с тем, что он причинил ей. Джейн весь сжался, его измученная душа выпустила отчаянный, сдавленный звук боли. Он будет ее рабом. Он никогда не убежит от нее снова, даже если это будет стоить ему жизни. Чего стоила его жизнь без нее? Ничего. Пустая оболочка и дыхание боли, больше ничего. Инстинктивно Джейн притянул ее ближе, прижимая маленькое тело к своей груди. — Мне так жаль, Тереза. Я ненавижу свои слова за то, что так слаб. Но я люблю тебя. Если ты не веришь ничему, что я говорю, поверь этому: я люблю тебя. В моей жизни нет ничего, кроме тебя, и сейчас я это понимаю. Ослабив хватку, Джейн приподнял рукой ее подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Я люблю тебя, Тереза. Его голос был хриплым и слабым, почти не слышным. — Я тоже люблю тебя, Патрик Джейн. Счастье и облегчение соединились вместе в оглушающем взрыве, сердцу стало тесно в груди, кровь пульсировала по венам с такой скоростью, что взгляд начала застилать чернота. Но вот, Лисбон придвинулась ближе, ее сладкое дыхание заполнило его легкие, а губы были такими мягкими, что он содрогнулся в бессловесном блаженстве. На вкус Лисбон была еще более божественной, чем мечты о ней, кружащиеся в его голове долгими часами бессмысленных надежд, настолько совершенные, что они поддерживали его живым в самые мрачные времена. Кончиком своего языка Лисбон заставила его раскрыть губы, и он охотно подчинился. Радость охватила его сердце, когда ее язык переплелся с его, и страстное желание накрыло с головой. Лисбон потерлась животом о его возбужденный член, и дальше все пошло как в тумане, подчиняясь каким-то диким инстинктам. Прежде чем он смог что-либо предпринять, его изголодавшееся тело заставило умолкнуть разум. Когда Джейн усилил свою хватку на ее талии, в ожесточенном желании обладания, то стон Лисбон сказал ему, что она не оттолкнет его, безумный восторг охватил его и захотелось кричать. Ее пальцы тряслись, когда одну за другой, она расстегивала пуговицы на его рубашке. Ей потребовалась все самообладание, чтобы чего-нибудь не разорвать своими прикосновениями. Он дал соскользнуть рубашке со своих плеч, прежде чем вытащил ее блузку из под пояса брюк и запустить свои руки под шелковую ткань, в то же время поднимая лицо и умоляя о большем количестве поцелуев. Господи, ее губы были такими мягкими, он погружался в них, тонул в них, проникая языком в ее рот, как голодающий, с каждым новым поцелуем издавая бесстыдные стоны восторга. Ее поцелуи были настолько сладки, что превращали его потребности в нечто ожесточенное и отчаянное, поэтому оторваться от неё и стянуть блузку через голову было так тяжело, что он задрожал. Не способный больше сдерживать себя, он буквально сорвал лифчик с ее тела, словно откуда-то очень издалека услышав звук падающих туфель, которые Лисбон успела с себя скинуть. Казалось, прошла вечность, пока они избавились от одежды, Джейн не хотел лишать ее возможности прикасаться к своей голой коже, после того, сколько Лисбон ждала и страдала, поэтому он собрал все свое терпение и позволил ей раздевать себя. Ее руки массировали его плоть, заставляя его член пульсировать напротив ее плоского живота. Она была точно сама не своя, безумно страстная, какой он никогда ее не видел, и это возбуждало так, что не передать словами. Когда они наконец оказались голыми, Джейн поменял их позиции, посадив ее на своего рода стол, который был присоединен к раковинам, прежде чем замереть на мгновение, чтобы посмотреть на нее. Он мог видеть, как от волнения подергивались ее мускулы под гладкой бледной кожей, местами покрытой самыми потрясающими веснушками, которые он когда-либо видел. Он был готов провести весь остаток своей жизни, целуя каждую из них, начиная с плечей, облизывая сливочную сладость, с дрожью удовольствия пробегающей по всему телу. Но сейчас Лисбон была нетерпелива, обвивая ноги вокруг его талии, и ощущая его возбужденный член, соприкоснувшийся с ее набухшей влажной плотью. Задыхаясь, Джейн взглянул на Лисбон, и она, полуприкрыв глаза, посмотрела на него в ответ, ее красные губы распухли от поцелуев. Черт, он желал ее так сильно, как никогда ничего не желал. — Тереза, — простонал Джейн, чувствуя, как ее влага покрывает его член, когда кончик его пениса нежно и мягко скользнул между складок ее тела. Ощущения были почти невыносимыми, и Джейн был благодарен, что Лисбон придерживала его дрожащее тело. Ее дыхание было резким, прерывистым и быстрым. — Сильнее, Джейн, — вздохнула она, — пожалуйста, возьми меня жестче. Это вывело Джейна из состояния транса. Он почувствовал ее тесноту и напряженность, когда погрузил в нее свой член, толкаясь глубоко и стараясь добраться так далеко, как только мог. Она была настолько мокрой, что Джейн легко преодолел сопротивление неустанно сокращающихся мышц ее влагалища, сжимающих его и вызывающих фрикции, которые почти опустошили его. Когда он наконец-то погрузился в нее полностью, его нервные окончания горели от получаемого удовольствия, возбужденный член подергивался внутри нее, сильно набухший и чувствительный, он ощущал ее всю. Это было невероятно, и, затаив дыхание, Джейн смаковал ощущение просто быть в ней, ощущение быть окруженным ее расплавленным теплом, влажным, скользким и гладким, его личными небесами. А ее руки, стимулируя, блуждали по его спине. — Возьми меня, пожалуйста. Ты нужен мне. Джейн мог чувствовать, как близка она была к оргазму, и инстинктивно наклонился таким образом, чтобы с каждым толчком ее клитор мог тереться о его твердый член, быстро отправляя ее в перезагрузку. Он вышел из нее почти полностью, прежде чем снова погрузиться и наполнить собой. Лисбон издала причитающий звук нуждающегося, который полностью развеял сожаление, оставшееся от его сопротивления. Прижимая ее ближе, Джейн сделал несколько жестких и сильных толчков, мокрый звук ожесточенного секса сводил его с ума. Ритм, который он задал, был грубым и наказывающим. Он одновременно чувствовал ее расслабление и напряжение, когда врезаясь в ее тело, каждый раз доставал до клитора. Лисбон вскрикнула, сокращение мышц ее влагалища было так сильно, что он стиснул зубы, пытаясь удержать контроль, и в то же время продолжая совершать жесткие толчки, именно такие, какие она требовала. Это было настолько хорошо, что Джейн хотел стонать и кричать в диком восторге, но он не был готов потерять контроль прямо сейчас. Лисбон продолжала кончать, а он не переставал врезаться в ее тело во время оргазма, сильными, вонзающимися толчками, заставляющими ещё сильнее сжиматься ее мышцы вокруг него. Ее крики были дикими и отчаянными. Джейн шептал ее имя вместе с похотливой чепухой, глядя в ее красивое лицо, полностью открытое и совершенное в муках страсти. Его бедра накрыли ее, толкая широкое основание члена еще глубже, растягивая ее так сильно, что он мог чувствовать трение ее клитора о свою тугую кожу. Ещё, ещё, ему нужно заставить кончить ее сильнее, и он сделал это. Ее тело выгибалось в его руках, и когда она снова поцеловала его, его контроль ускользнул, казалось, что все его тело сокращалось как один единый мускул. Его яички плотно прижались к телу, и он выстрелил свое семя ожесточенной струей чистого тепла, наполняя ее пульсирующей массой, пока стонал в ее рот. Джейн быстро вытащил член, проливая несколько теплых капель на ее живот и наблюдая за тем, как ее глаза расширяются в экстазе. Потом он вставил его обратно, глубоко, глубоко, пока не достиг самого конца ее впитывающей оболочки, стенки ее влагалища все ещё продолжали сокращаться. Лисбон извлекла из него все до суха, заставляя объемными рывками оставить все, что у него было. Он никогда не кончал так обильно, как сейчас, его сперма капала из ее сердцевины на бедра, смачивая их обоих. Джейн едва мог дышать, когда кончил. Уткнувшись лицом в ее плечо, он вдыхал большими задыхающимися глотками, все его тело было покрыто потом. Когда он наконец поднял голову и взглянул на Лисбон, она провела пальцами по его щеке, от любви ее глаза были широко раскрыты, и он заметил, что она надела его обручальное кольцо на свой палец. Кольцо сверкнуло в блеске солнечного света, и напомнило Джейну о его обещании. Он улыбнулся и поцеловал это напоминание, а затем начал нежно посасывать кончики ее пальцев, беря их в рот один за другим, одаривая их чувственной лаской, прежде чем снова отпустить. — Я люблю тебя, — прошептал он, и Лисбон тихо вздохнула, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать его в ухо. — Я тоже тебя люблю. — Лисбон, давай не будем тратить этот день на утомительную работу. Давай примем душ и улизнем отсюда. Я хочу провести с тобой этот день на пляже. — У тебя дело, Джейн. Он вздохнул. — Завтра этот парень будет все еще мертв… Джейн прервал себя, когда увидел лицо Терезы. Нет, она была права. Он дал ей обещание, и у него все ещё было много того, что нужно доказать. Никаких больше игр, никакой больше лжи, никакой больше безответственности. Он проявит себя для нее, до конца своей жизни. — Конечно, я раскрою это дело, — сказал Джейн мягко, — но не жди, что я перестану думать о тебе хотя бы на секунду. Лисбон усмехнулась, и он увидел пламя в ее глазах. Искры, по которым он так скучал. Она снова осмелилась быть счастливой, для него. В конце концов, он не потерял ее. Теплота разливалась в его груди, и где-то в глубине его горла раздался небольшой, визгливый звук радости. На этот раз он не разочарует ее. — Я не сомневаюсь, что ты сможешь раскрыть дело, даже используя половину своего мозга, — сказала Лисбон, оставляя крошечный поцелуй на кончике его носа. И он снова возбудился внутри неё. Черт, оторваться от нее будет чертовски трудно. — Что насчет… Пайка? - медленно спросил Джейн, в его голосе сквозила ревность, которая почти свела его с ума в последние несколько недель. Лисбон вздохнула, ее глаза сделались немного темнее. — Мы расстались вчера вечером, — прошептала она. — Я больше не могла сохранять видимость. Это никогда не было справедливо по отношению к нему. Я все время любила тебя, у него никогда не было ни одного шанса. Я просто… Я так сильно хотела нормальности, я хотела чего-то надежного и без спектаклей, и в любом случае мое сердце было разбито, так что… Джейн обнял ее крепче, прижимаясь лицом к волосам. — Моя храбрая Лисбон, — выдохнул он. — Мне так жаль. Я был таким дураком. Я сделаю все, что ты хочешь. Я куплю тебе дом и собаку, и отличный автомобиль… Лисбон тихо рассмеялась. — Мне нужен ТЫ, Джейн. В моей жизни. Навсегда. Ничего больше. Но я хочу, чтобы ты раскрыл дело Фишер, хорошо? Джейн застонал и поцеловал ее сладкие, сладкие губы, теплые, мягкие и податливые. Но в конце концов ему пришлось заставить себя оторваться от нее. — Хорошо… душ, потом дело, если ты уж непременно настаиваешь. — Патрик, я предлагаю тебе сделку, — сказала Лисбон, и упоминание его имени заставило Джейна содрогнуться, — ты ловишь убийцу сегодня, а я говорю с Эбботом о том, чтобы он дал нам выходной завтра. Ммм? Джейн улыбнулся самой яркой, самой сердечной улыбкой, которой не улыбался неделями. Ее поцелуи вызывали привыкание, и поэтому он украл ещё один, прежде чем прошептать в ее рот. — Договорились.