Надежда

ПРОСТИТЕЕЕЕЕЕЕЕ своего заработавшегося автора, мои милые!!! Вот чтобы меня не съели, вам на затравку!!! Но предупреждаю! Есть мат. И немного «детям до 16». Впрочем- все как вы любите! С Праздниками!!! Если переборщила, то клятвенно заверяю-уберу! *** При входе воцарившаяся статуя Фемиды — древнегреческой богини правосудия в полный рост. Персидское ковровое покрытие. Бильярдный стол. Тяжелый бархат зашторенных партьер. Десяткам сотен старинных книг категорически противопоказано солнце. Каждый предмет, буквально каждая деталь пропитаны духом времени. У каждой вещи своя история. Вежливым жестом руки Элайджа предлагает засмотревшейся девушке занять комфортабельное место в кресле, когда как сам усаживается во главе внушительного стола напротив. — Откуда тебе столько известно? Вампир предпочитает сразу же перейти к делу дабы не тратить свое драгоценное время попусту. — Из книг. — пальцы рук нервно между собой сцепляются. Кэролайн выравнивает осанку, не совсем точно отдавая себе отчет в том, откуда берется эта накатывающая на нее подобно гигантской волне, тревога. — Помню, в младшей школе я как-то прочла роман про известного шахматиста Бобби Фишерра, и… — В начальной школе? Лишенный какого-либо доверия ироничный взгляд — словно небрежное оскорбление. Насмешка, с которой обычно взрослые взирают на несущее околесицу, малое дитя. — Это преступление? — вспыхивает румянцем возмущенная таким предвзятым к себе отношением девушка. — Я люблю читать! — неожиданно смело заявляет она. И вскинув огненный взгляд на оппонента, вдруг запальчиво высказывается. — За окном двадцать первый век! Женщина имеет право знать алфавит, не рискуя быть при этом сожженной заживо! Решивший было что-то возразить мужчина остается самым наглым образом проигнорирован. Феминистично настроенную натуру не остановить! Ну и характер! Хуже Ребекки, что пыталась бороться за свои права в эпоху Средневековья! — А если кому-то что-то не нравится… Знаешь? Мне плевать!!! Серьезно!.. Плевать! Я не собираюсь больше извиняться за то, что умнее некоторых! И в подтверждение собственных слов, Кэролайн гневно складывает руки у себя на груди. Демонстрирует что обиделась, и поддерживать разговор более не намерена! Точка! — Любопытное заявление… Пристальный взор серых глаз на долю какой-то секунды теплеет. Смягчается. В глубине зрачков, на самом их дне, словно бы вспыхивают, и тут же угасают смешинки. Ведь когда-то и сам Элайджа Майклсон являлся точь-в-точь таким же юным пылким юнцом, что из кожи вон лез дабы доказать всему миру, что способен на нечто большее нежели примитивное выживание и добыча пропитания для семьи. — Будь я работодателем — нанял бы тебя не задумываясь. — выдает неожиданное для самого себя признание, он. И как бы между прочим, якобы ненароком замечает. — Возможно даже дал бы десять тысяч авансом… Сумма необходимая на поступление в колледж! — Я согласна! — без каких-либо раздумий импульсивно выпаливает Кэролайн. И сконфуженно втянув голову в плечи, словно бы извиняясь за собственную несдержанность, вдруг разом вся напрягается. Понимает, что банально купилась на замаячившую перед носом приманку. И вежливо сдержанная полуулыбка оппонента в ответ не способна разуверить ее в обратном. Кэролайн не сводит настороженных глаз с явно что-то замыслившего интригана. — К сожалению, я рассматриваю на должность своего ассистента только выпускников Гарварда. — касается заледеневшего бокала со скотчем, Элайджа. — А ты, насколько мне известно… — пронзительный острый взгляд словно бы пришпиливает собеседницу к месту. -…Едва окончила школу. Нацеленный на выяснение уязвимых сторон удар оказывается сокрушителен. — А если я скажу, что усваиваю знания лучше всех остальных, и что заочно подала документы в Оксфорд? — брякает не подумав, уязвленная в своих лучших чувствах, вампирша. — Я отвечу, что ты врешь. Для Оксфорда тебе нужны деньги. — без какого-либо стеснения конкретизирует успевший просчитать все наперед, собеседник. И, отставив бокал в сторону, подальше от разложенных на столе бумаг, делится своим окончательным мнением. — Твое слово равносильно пустому хвастовству. А как известно, болтуны способны сотрясать лишь воздух. — безучастный, пасмурный взгляд становится отстраненным. Холодным. — Думаю на этом наш разговор окончен. Благодарю за уделенное время. Светлые бровки недовольно хмурятся, когда как густые ресницы стыдливо опускаются вниз. Но в ту же секунду, в глазах цвета лазури вспыхивает радостная надежда. — Это один из двадцати семи томов Жюля Ромэна? — взглядом указывает на лежащую перед Первородным ветхую книгу, Кэролайн. И в попытке оправдать потерянное доверие, поясняет. — Я прекрасно ознакомлена с каждой из этих работ. — И каково твое мнение? Складывая перед собой руки в замок Элайджа, одним усилием воли, подавляет в себе улыбку. Старания хвастунишки от чего-то начинают казаться ему забавными. Ведь еще никто и никогда, с таким упертым стремлением, не желал служить под его личным началом. Идиотов не было. А эта девочка… Сама настырность! Будто на кону стояла не унизительная должность посыльной, а самая что ни на есть карьера! — Ромен отказался от обычного построения сюжета и от принципа единства действия, обусловленного взаимоотношениями центральных персонажей. — не моргнув и глазом, охотно делится своим мнением по прочитанному, Кэролайн. — Цикл представляет собой картину французского общества во временной промежуток между 6 октября 1908 и 7 октября 1933… Пораженный взгляд изменившегося в лице Первородного заставляет девушку невольно смолкнуть. — Ты правда это читала? — срывается с языка наиглупейший вопрос. — Я прочла всю эту жесть в 14 лет, когда заранее решила подготовиться к поступлению в колледж. Вот это нокаут! Удар поддых. По самому больному. По тщеславию. И самолюбию! — Ладно, Зазнайка… — уступает главенствующее за столом место, заинтригованный Древний. — Открой ноутбук. И Кэролайн, не дожидаясь второго приглашения, спешит перебраться в шикарное высокое кресло, пока ее будущий работодатель не передумал. — Тема — «Законодательство Нового Орлеана». Изящные девичьи пальчики ловко проходятся по клавиатуре. Взгляд бегло ознакомляется с информацией. — Прекрасно. Расхаживая по кабинету с видом строгого экзаменатора, Элайджа делает первый глоток приятно обжегшей небо, янтарной жидкости. — Представим проблему. — как можно отрешеннее произносит, он. — Клан ведьм отказал в поддержке представителю вампиров. И это ничто иное как нарушение договора, предусмотренного параграфом 101 кодекса общепринятых законов… Предупредительный взгляд, брошенный поверх стекла бокала, заставляет смолкнуть клавиатурное клацанье. Лимит отпущенного времени исчерпан. — Вопрос. Каковы ожидаемые последствия оказанного неподчинения? — замирает на месте вампир. — Задача. Получить желаемый результат минимизируя « п о т е р и ». Вот это экзамен!!! Ничего себе — тестики! Тоскливо покосившись в сторону монитора, Кэролайн находит в себе силы сосредоточиться. — Акт агрессии развяжет бессмысленную войну. — начинает вслух осторожно рассуждать, она. — Нарушителю выдвинут обвинения. Тайный Совет возглавит суд и… Ошпарившее плетью ощущение дежавю в секунду выводит сердцебиение из строя. Неприятный липкий холодок зарождается где-то в глубинах дремучего подсознания. — Тайный Совет… Кэролайн теряет нить разговора, пытаясь вспомнить о чем-то крайне жизненно важном. Сверх ценном. -…Или как его еще называют — Орден Серых. Общество, что поддерживает равномерный баланс в мире всего сверхъестественного. — поясняет сделавший шаг вперед, Элайджа. — Ты упустил возможность воспользоваться законом Мари Лаво! — тут же возвращается в строй, Кэролайн. — Этот закон перестал быть актуален после ее смерти в 1881 году. — касается кончиками пальцев поверхности стола, вампир. — Нет, если можно найти способы урегулирования конфликта! Шах и мат. Атака успешно отбита. Пытливо прищурившись и внимательно обдумав услышанное, Элайджа отступает к библиотечным стеллажам, передумывая сгонять девчонку с места. — Твои действия? — прохладно интересуется, он. Сосредоточенный, цепкий взгляд безучастно проходится по книжным полкам. Мужчина напряжен и предельно сконцентрирован. Решается судьба Хейли Маршал. — Попробовать договориться с ведьмами еще раз. — И все мертвы. — даже не пытается скрыть своего разочарования, Древний. — Еще предложения? — Дипломатия — ключ к успеху! — продолжает настаивать на своем упертая натура. — Переговоры позволят выиграть время! — Время для чего? Первородный неспешно перелистывает страницы выбранной им наугад книги. — Чтобы дать ведьмам то, чего они хотят! — Неплохо. — в глазах цвета пасмурного утра вспыхивает интерес. — И как же ты узнаешь что им нужно? — Для этого необходимо время. Я же сказала. — одерживает победу в полемике, Кэролайн. — Пока ведьмы будут отвлечены, Коул может обратиться за поддержкой к их предкам. Параграф 115, подпункт 3. Эту поправку внесли еще в шестнадцатом веке после громкого дела Салемских ведьм… Забыл? — и вернувшись к клавиатуре, как бы между прочим, язвительно тихо замечает. — Согласись, неплохо для той, что едва окончила школу… Гениально! Идеальное решение всех проблем! Сокрушительная победа! — Впечатляет. — оборачивается Элайджа, воодушевленный свежестью подкинутой идеи. — Но… — уязвленная гордость ни в какую не желает признавать второго сокрушительного поражения за вечер. -…Легко задирать нос, юная леди, когда сидишь за компьютером! Невинно взглянув на невозмутимого в своем превосходстве собеседника, Кэролайн разворачивает ноутбук экраном к своему законному обладателю. — Играю в «Angry Birds»! — скромничает она, честно демонстрируя воинственно настроенных мультяшных птичек. — Я скачала тебе игру. Не против? — И вдруг резко посерьезнев, сочувственно склоняет голову на бок. — Прости, но если хочешь победить меня, — найди другой способ! Невероятно! ВЫЗОВ!!! Да еще какой! Уму непостижимо! Глубокомысленный вдумчивый взор, впервые за долгие столетия, наполняется неподдельным уважением. Признанием оппонента как равного себе. — Откуда ты столько знаешь?! — решив отбросить гордыню в сторону, перестает ходить вокруг да около, пораженный Элайджа. — Я же сказала, что с детства люблю читать. — принимает негласное предложение о перемирии, Кэролайн. — Бабушка Бонни никогда не умела прятать своих ведьминских книг. А я обожала рассматривать в них картинки! К тому же… У меня хорошая память! — не без гордости заверяет, она. И чуть усмехнувшись, шутливо добавляет. — Особенно, когда ее не пытаются мне стереть… Терпкий вкус алкоголя внезапно сменяется горечью. Бокал с недопитым скотчем отставляется мужчиной в сторону. — Что случилось на экзамене? Направленный в лоб вопрос звучит намерено резко. Элайджа не церемонится. И не щадит. Ему важно лишь одно. Сменить тему, дабы избавиться от крепко схватившего за горло чувства раздирающей на части, вины. — Мистер Смит ненавидит меня. — отводит понурый взгляд в сторону моментально пригорюнившаяся, Кэролайн. — Хочешь сказать, выдающийся лектор Нового Орлеана судит предвзято? — Я не это сказала! — яро возражает вампирша, готовая до последнего отстаивать свое доброе честное имя. — Ты обвинила своего декана в некомпетентности! — продолжает наседать Древний, намеренно выводя мисс Само Совершенство из себя. Манипуляция чувствами -главный инструмент кукловода. В этом ему нет равных. — Вовсе нет! — возмущается сама простота, по своей наивности полагая, что ее судят предвзято, несправедливо. — Просто этот злой старик все никак не может забыть о событиях давно прошедших дней! — Значит мистер Смит злопамятен? — Не совсем. — мгновенно тушуется блондинка, на сей раз опасаясь кривить душой в присутствии дотошного умника. — Он, конечно, вправе немного сердиться. Я продержала его в подвале целые сутки… Но это не отменяет того факта, что я лучшая на факультете! — И в чем же твоя особенность? Испытывающий взгляд словно бы приклеивает к месту. — Я…Я… — Ответственная…? — словно бы невзначай подсказывает, Первородный. — Да! Я обязательная! — моментально справляется с растерянностью, Кэролайн. -Исполнительная! — Отличный организатор…? — Мне нет равных! — запальчиво соглашается, девушка. — Я… — Сама скромность. — делает заключительный вывод, Элайджа. И на долю какой-то секунды томительно долгий, пытливый взор пересекается с лазурью чистого бескрайнего неба. Краткая заминка. Немая пауза. После чего, не сговариваясь, оба собеседника, синхронно расплываются в схожих мимолетных улыбках. — Поверить не могу! — коротко смеется Кэролайн, на душе у которой в тот же миг становится непривычно светло и радостно, как в детстве. — Ты прикалываешься! Осознание того, что никто не пытается осудить ее, заставляет испытать кратковременную эйфорию! Счастье! Свободу. — Юмор — это серьезность, скрываемая за шуткой. — деловито поучает Элайджа, не совсем точно осознавая что именно только что произошло. И почему вместо нападения он неожиданно отступил. — Дэвид Вэйс. — с ходу угадывает цитируемого автора, девушка. И поддавшись внезапно нахлынувшему порыву чувств, от всего сердца, искренне выпаливает. — Не думала, что когда-нибудь скажу такое, но… Ты хороший человек, Элайджа. Даже когда пытаешься доказать окружающим абсолютно обратное. — и заметив брошенный в свою сторону, словно бы затравленный, и в ту же секунду отведенный взгляд, тактично замечает. — В проявлении человечности нет порока… — Довольно спорное утверждение. — машинально отзывается Древний, вставая лицом к распахнутому им настежь окну. Дышать заметно становится легче. Разрозненные на части эмоции, с невероятным трудом, но все же берутся обратно под тотальный, деспотичный контроль. -Не хочу разочаровывать, но гуманизм — не самая моя сильная сторона. — У каждого человека свои слабости… — осторожно замечает Кэролайн, предельно четко сейчас понимая как ступает на тонкую, и очень шаткую грань. — …И часто — это самое интересное в нем. Проявленный скептицизм служит исчерпывающим ответом. — Не советую делиться подобными размышлениями со своим опекуном. Вероятен риск оказаться им… непонятой. — вампир производит не лишенный благородства грациозный полу разворот. Взгляд сдержанный и прямой. Холодный. — Дьявол всегда пользуется минутами слабости, чтобы искушать человека. Не стоит недооценивать того, что способно тебя уничтожить. — Но минуты слабости — главное отличие человека от мультиварки! — запальчиво возражает упрямица, до последнего готовая отстаивать свои моральные принципы, убеждения, миропонимание — как видит это только она. — Никто не идеален! Даже ты! Каждый имеет право на ошибку! Чувство внутреннего протеста заставляет мужчину невольно повысить тон. — Мечты и реальность не одно и тоже! — ставит перед фактом, он. — За все придется когда-нибудь платить! И поверь, цена за ошибку может стать непомерной! — Но… — Мне нужен безупречный работник, Кэролайн! Ты готова дать мне это? Непримиримость голоса как сталь по наковальне. А льдистость глаз — иглы стужи. — Поиск идеала — дорога в тупик! — ополчается Кэролайн, чувствуя как вновь становится той маленькой жалкой девочкой, чьи тщетные попытки оправдать надежды отца из раза в раз разбивались о стены отчужденной неприязни. — Чем больше предусмотрительности, тем крупнее промахи! Поверь, я знаю о чем говорю! Элайджа хочет было возразить. Стереть в порошок опасные заблуждения. Но… передумывает. Поразительная схожесть упрямицы с Хоуп на долю секунды ошарашивает. Простодушный в своей наивности лазурный взгляд столь удивительно трогателен и прекрасен, что какое-либо желание все растоптать, — в одну секунду, отметается напрочь. — Это твой окончательный ответ? — захлопнув книгу, отстраненно интересуется вампир. Дает последний шанс образумиться. Сменить мнение. — Покажи мне человека, который ни разу не ошибся в жизни… — вскидывает подбородок, девушка. — …И я с абсолютной уверенностью скажу тебе, что он ничего не достиг! Прямо. Убедительно. И откровенно смело. Величие в каждом слове. Жесте. Находка брата просто нечто! — На днях мне довелось пообщаться с Марселем… — решает сменить тактику, Первородный. Производит ловкую подмену кнута сладким пряником. Не вышло по плохому, может выйдет по хорошему? — По его мнению, ты именно та в ком я нуждаюсь. Сказал, — ты совершенство. — Ребекка знает об этом?! — чуть подавшись вперед переходит на заговорщицкий полушутливый тон, Кэролайн. — Не хочу ни о ком говорить плохо, но мне кажется этот парень Марсель… явно намерен сменить блондинку! — словно бы по секрету делится своими подозрениями, она. И усмехнувшись как сытая кошка на солнцепеке, довольно изрекает. — Представляю в какое бешенство впадет сестричка-дьяволица когда узнает! Счет сравнялся! 1:1! Достойное возмездие за уведенного Мэтта Донована! Насмешливо-снисходительное выражение мужского лица в ответ успевает вовремя расставить приоритеты. И радостный вид отомщенной казалось бы вампирши в миг омрачается осознанием неизбежной реальности. — Кстати, ты не в курсе, как в Орлеане обстоят дела с оказанием первой помощи? — как бы между прочим уточняет растерявшая весь свой злорадный запал, Кэролайн. — Оторванную голову пришивать здесь умеют? А выдранные ноги, сердце и печень…?! Уголки суровых губ невольно трогает усмешка. Элайджа сражен наповал искрометным остроумием « оптимистично» настроенной особы. Копия Коула в юности! Девчонке просто нет равных! — Все это забавно. Но мне нужно работать. — выставляет перед собой очередной барьер, он. — Уже поздно. Печально улыбнувшись, Кэролайн прекращает дурачиться. Безропотно поднимается с кресла чтобы уступить законному владельцу его рабочее место. — Я не могу гарантировать безупречности. Поэтому… Удачи с поиском. — напоследок искренне желает, она. И после некоторой заминки, заметно тише добавляет. — Спокойной ночи. — Добрых снов. — машинально отзывается, Элайджа. Шелест анкетных листов создает иллюзию активной работодеятельности, когда как на самом деле глубокомысленный, долгий взор продолжает безотрывно следить за покорно удаляющейся фигурой. А после… В самом эпицентре хладнокровного, безучастного сердца вдруг яркой искрой вспыхивает воспоминание о покинувшей когда-то точно так же его жизнь, Кэтрин Пирс. Вампирше, которую предал. Которой так и не смог довериться. Которую безрассудно предпочел отпустить прямо в когтистые лапы Смерти. — Почему ты хочешь работать на меня? Вопрос срывается с языка стремительно опережая мысль. — Потому что мне нужны деньги. — смыкает пальцы на золоченой ручке двери, девушка. — Ложь. — пропускает услышанное мимо ушей будто бы высеченный из камня, Древний. — А теперь правду, Кэролайн… И воцарившаяся в комнате тишина становится похожей на могильную. — Когда дается выбор, промедление всегда ошибка. Суровое предостережение заставляет Кэролайн невольно обернуться. Голубые призмы выразительных глаз не выражают ничего кроме замешательства, тревоги и страха. Еще бы! Открыться врагу! Проявить себя истинную! Слишком рискованно! Небезопасно! Но… — Шесть лет моей жизни канули в никуда. Дрогнувший в волнении голос разрезает пространство хрустальной крошкой пополам. — Все разлетелось вдребезги! Меня вышибло… Вышибло в другую жизнь! — звенит отчаяние, боль, обида. — И с тех пор… — секунда чтобы вернуть самообладание. Хотя бы минимальную толику контроля. — …Я мечтаю вернуться обратно. Безмолвная тишина разряжается шумным выдохом. Девушке страшно решиться на большее. Страшно до ужаса. Но вопреки всему она действует опрометчиво. Безрассудно. Спонтанно. Так как учила ее мать, — повинуется зову сердца. — Никлаус спас меня когда остальные отвернулись! — впервые признает вслух, она. — Ввел в свою семью. По особенному трогательная, щемяще-нежная улыбка касается самых кончиков бледно-розовых губ. Сцепленные между собой пальцы рук по -детски трогательно переплетаются. Волнение в каждом жесте. Движении. Точь-в-точь напроказничавшая Ребекка в детстве! Что за черт?! Не слишком ли много совпадений за вечер?! — Ты. Коул. Хоуп. Ребекка. Вы все приняли меня. Оказали поддержку. А я… — прогрессирующий мандраж становится заметно выражаннее. Тихий голос сменяется серебром, наполняясь дрожью запредельного волнения. — Я никогда не умела выбирать себе друзей. — словно бы в преступлении сознается, Кэролайн. — Знаю, возможно это прозвучит несколько запоздало, но… — лазурь неба, со всем своим бесстрашием, встречает пасмурную серость дождя. — Я бы хотела извиниться. Секундная пауза дабы наполнить выдохшиеся легкие так необходимым сейчас кислородом. Ну вот. Она произнесла это вслух. Небо не упало. А земля не разверзлась, и пучина ада не поглотила ее. — Кэролайн, ты не должна… Приподнимаясь в кресле, Древний выглядит предельно обеспокоенным. Не на шутку встревоженным. Куда подевалось все его хваленое красноречие? Рой красивых эпитетов, слов- скомкан в одну громадную, яркую как само пламя, эмоцию. Элайджа готов на все что угодно лишь бы только это солнечное дитя не совершило сейчас непоправимую глупость! — Я обязана! — рьяно перебивает девушка, глаза которой вспыхивают подобно звездам в ночи. — Коул однажды чуть не погиб по моей вине! — набравшись мужества, смело признается она. — А сговор с Эстер на балу?! Я участвовала во всем этом, и…! Боже! Мне так жаль…! Если бы я только знала… — ДОВОЛЬНО! Сочащийся гневом командный тон расходится гулким эхом по комнате. Трус. Жалкий лицемерный трус. Которому никогда не решится на подобную откровенность! Никогда! — Понимаю. Моим поступкам нет оправдания. Простым извинением такое не исправить… — неверно истолковывает вспышку гнева тут же скуксившаяся под ярым взглядом, вампирша. — Но… Если я хоть чем-то могу помочь… Хоть как-то отблагодарить… — осмеливается подать голос, она. — Я готова доказать свою преданность! Частое прерывистое дыхание заставляет шумно подниматься и опадать заметно выступающую в вырезе современного корсета молодую упругую грудь. Девушка взбудоражена и импульсивна. Откровенна как никогда. — Хочешь знать зачем мне эта работа… Взгляд как у затравленного волчонка, что смело застывает в ожидании пинка сапога. — Это мой шанс! — решив будь что будет, как на духу выпаливает, она. — Шанс на искупление! Проявившая невероятную храбрость глупышка молча застывает на пороге комнаты. Буквально немеет. Кажется, она шокирована не меньше самого Первородного. Но отныне ее душа чиста. Больше скрывать нечего. — Испытательный срок неделя! — шальная фраза срывается с языка, отказываясь подчиняться здравому смыслу. — Начинаем в семь утра. И ни минутой позже! — Серьезно…? Пушистые ресницы недоуменно трепещут, подобно крыльям бабочки, которой удалось вырваться из тьмы чулана навстречу ослепительному дню. А неуверенная слабая улыбка озаряет невозмутимое мужское сердце целой тысячью раскаленных солнц! — Похоже, что я шучу? Элайджа напускает на себя преувеличенно грозный вид, дабы не выдать своего истинного состояния. В последний раз он себя так ощущал, когда умудрился добыть для пятилетней Ребекки мед диких пчел, -ее первое в жизни лакомство. — Поздравляю! Прекрасный выбор! — расплывается улыбкой в тысячу вольт, Кэролайн. И тут же спохватившись, начинает сумбурно невпопад тараторить. — Мне нужно как-то подготовиться? Что-то купить? Деловой костюм обязателен? Или быть может… Один лишь предосудительный взгляд. И взволнованная не на шутку вампирша мгновенно берет себя в руки, послушно занимая предложенное ей в гостевом кресле место. — Надеюсь ты понимаешь, что здесь не школа? — как можно строже вопрошает, Древний. — Твоя предшественница Джия всецело отдавалась своей работе. Никаких лишних вопросов. Споров. И пререканий. — напропалую врет, даже глазом не моргнув, талантливый эксплуататор. — Мне нужен послушный сотрудник, который беспрекословно станет слушаться меня. Сосредоточенно сдвинув брови домиком Кэролайн понятливо кивает, слово в слово запоминая необходимую информацию. Вылитый морпех десантных войск! Никаких разговорчиков! — Форма одежды свободная. Все расходы я беру на себя. — ставит перед фактом, вампир. -Твоим первым заданием станет разобрать манускрипты. Найди мне все, что связано с этим символом. Девушка послушно вглядывается в наспех начертанный от руки набросок. — Вопросы? — благодушно интересуется, Элайджа. Чувствует себя важным наставником, берущим птенца под крыло. — Я буду устроена официально? Взгляд полный озадаченного недоумения в ответ заставляет Кэролайн от души рассмеяться. — Шутка! — вскакивает с места, она. И в нетерпении приступить уже к работе резво устремляется к выходу. — Обещаю! Ты не пожалеешь! Я лучшее что могло с тобой случиться! Эмоции девчонки буквально бьют через край. Фонтанируют своим позитивом! Подключи сейчас к блондинке провода, и наверняка вся планета заискрится! — Конечно я не идеал, но обещаю постараться справиться с заданием в максимально сжатые сроки! — самопиарится хвастунишка. — Даю слово. К утру все будет готово! Вот увидишь! — Ты была в нашей главной библиотеке? — сухо комментирует, Первородный. — Даю тебе срок — неделю. Поднимешься на этаж выше… — Я знаю. Клаус рассказывал! Третий этаж, четвертый поворот в левом крыле после второй гостевой спальни что справа от обеденной! — достигая выхода, жизнерадостно откликается солнечное создание. — У меня феноменальная память, забыл?! Но красноречивое молчание в ответ заставляет блондинку невольно насторожиться. — Оу! Плавный полу разворот на каблучках заставляет всколыхнуться шелк элегантной нежно-персиковой юбочки. Кэролайн спешно возвращается назад чтобы с извиняющейся улыбкой изъять из мужских рук позабытый ею на столе рисунок с древней символикой. — Мое задание! Чуть не забыла! — складывает лист пополам, она. И чтобы хоть как-то замять неловкую ситуацию, чуть смущенно из себя выдавливает. — Надеюсь, ты не собираешься лишить меня премии? Все-таки канун Рождества… через пару месяцев… — Не вижу в этом для себя никакой выгоды. Но идея, должен признать, занятная… И на недовольный прищур серых глаз Кэролайн спешит поскорее убраться из комнаты пока не наговорила еще каких-нибудь глупостей. А тепло усмехнувшийся ей вслед Элайджа остается на какое-то время в несколько подвешенном состоянии. Пару минут над чем-то упорно размышляет, уставившись прямо перед собой в одну точку. Пытается найти решение и так и эдак. Но тщетно! Легкие покидает короткий раздраженный выдох. Стопка анкет скрывается в пустой урне. Теперь это бесполезный хлам. Бумага для розжига. Вампир поднимается. Проходит к столику на котором оставил свой недопитый бокал. Концентрируется на холоде стекла, что приятно обжигает пальцы. Глоток. Второй. Алкоголь должен очистить разум. Но нет. Не помогает. Чутье упорно продолжает настаивать на своем. Неразгаданная загадка бесит! Пытливая морщинка ложится темной тенью в уголках плотно сжатых губ. Задумчивый взгляд проявляет некое подобие растерянности. Холодный расчетливый разум не в состоянии придти к ответу на один, спутавший все карты, вопрос. Какого дьявола девчонка из Мистик Фоллс так похожа на всех вместе взятых Майклсонов?! *** — Первый звонок за два года! Давина Клэр! Ты определенно без ума от меня! Улыбка Чеширского кота всего лишь маска, призванная скрыть то нарастающее внутри беспокойство, что свойственно всем несчастным влюбленным. — Заткнись, Коул! И следуй за мной! — Хочешь сделать это со мной в подворотне?! Класс!!! Но ты ведь помнишь про наш уговор? — выдает одну из своих фирменных ухмылочек, парень. И на взгляд « Я готова убить тебя», послушно шагает вперед во мрак безлюдного переулка. — Никаких тройничков! Я с детства не выношу конкуренции… — Мы одни. Мрак ночи рассекает короткая вспышка света. Магическая завеса накрывает два ночных силуэта своим невидимым куполом. — Интимная обстановка?! — скалится белозубой улыбкой, паршивец. Намерено злит. Выводит из себя. Провоцирует на эмоции. — Никто не должен знать, Коул! Девушка окидывает пространство вокруг себя недоверчивым, полным нехороших подозрений, взглядом. Будто пытается выявить во тьме скрытых чудовищ. Монстров. Плотоядных, что в любой миг могут сожрать ее. — Зачастую, любовь моя, излишняя предосторожность — лишь попытка предотвращения собственной судьбы… — философски изрекает, ведьмак. И обратив свой насмешливо-лукавый взор на объект своих желаний, в пренебрежении закатывает глаза. — Брось! Здесь никого! Предлагаю заняться делом! — к насмешливому тону прибавляется обольстительная сладострастная нотка. — Обещаю. Я буду нежен… И когда парень, оттолкнувшись от стены, делает уверенный шаг вперед, Давина резко оборачивается. Одним лишь взглядом стопорит нахала. — Ты принес? — чеканит, она. Держится подчеркнуто вежливо. Нарочито строго. Собрана и холодна. Непривычно сурова. — Разумеется. — вальяжно отзывается Коул, чувствуя при этом как в груди постыдно жалко сжимается сердце. Приходит вдруг четкое понимание неизбежности конца. Ясное осознание той непреодолимой бездны, в водоворот которой угодили они оба. Он и она. — Не хочу показаться бестактным, но… Ты осознаешь во что ввязываешься?! — игнорирует требовательно протянутую к нему ладонь моментально посерьезневший парень. — Когда Ник хватится своей игрушки — вздрогнет весь Орлеан! Полетят головы! — Кто не рискует, тот не выигрывает! Так уж устроен наш мир. — вскидывает подбородок Давина. Взглядом дает понять, что не отступится. Не сдастся. — Если план сработает, Клаус больше никогда не причинит никому вреда, и… — Ты станешь свободна. — заканчивает за девушку Коул, наперед угадывая все ее мысли. И вскинув осторожный словно бы молящий взор, вдруг предпринимает неуверенную попытку коснуться любимой. Просто хочет ощутить живое тепло рядом. Почувствовать то единство родственных душ, что некогда так их сплачивало. — Не надо… Вздрогнув, Давина отступает на шаг. Уворачивается от нежелательной ласки. — Мы здесь не для этого. Застыв подобно каменному изваянию, Коул вынужден подчиниться. Истинный викинг никогда не навредит своей женщине. Рука послушно соскальзывает, безвольно опускаясь вдоль тела. Нет. Нет. Нет! Проклятье! От него вновь отрекаются! Предают забвению! Вычеркивают из жизни! Он будто хлам. Ничтожный мусор. — Нам надо поговорить… — наступает себе на горло младший Майклсон. Плюет на гордость. На достоинство. Честолюбие. К черту посылает самоуважение! Лишь бы только все исправить! Вернуть! Искупить грехи прошлого! — Поговорить? — горечь мелодичного голоса звучит насмешливо фальшиво. — Ты правда предлагаешь обсудить случившееся?! Да, блять! Предлагает! Буквально настаивает! Требует! — Я был вампиром! Чудовищем! — переходит на повышенный тон явно взбудораженный, парень. — Противиться природе хищника невозможно! Таков инстинкт кровопийц! Изумруд выразительных глаз вспыхивает небывалым гневом как блеснувшая на небосклоне молния. — Инстинкт?!!! Кэролайн справилась с жаждой крови через день после своего обращения! А Элайджа?! Твой брат умеет владеть собой, даже когда его кожа становится пепельно-серой! — вырывается из женских легких страшное обвинение. — Ты же не смог продержаться и ночи! Прозвучавшая вслух правда пронзает грудь метким спартанским копьем. — Эти двое — долбанутые психи! Их жажда — неуемный контроль! — взрывается неимоверной злобой Коул. — Я не гребаное совершенство! Пойми, я пытался! Но голод… Угрюмо поджав губы, Давина отводит разочарованный взгляд. Лучше ей сейчас промолчать. — Вот значит как… — ведьмак ошарашено отступает на шаг, впервые в жизни желая провалиться сквозь землю. — По-твоему я слабак… Отрицать очевидное бесполезно. У девчонки на лице все написано. — Ты дал слово что мы все преодолеем. Что ты справишься. — глядя куда-то вдаль, нехотя вспоминает Давина. — Мы провели ночь вместе… — нежность голоса довольно резко искажается звенящими, не предвещающими ничего хорошего, нотками. — А потом… Ты вышел на улицу и убил двенадцать человек. Хладнокровно разорвал на кусочки!« Позавтракал». Так ты это назвал? Коул молчит. Не мигая, смотрит на своего обвинителя в упор. Производимая над ним казнь заслужена. — Нам не о чем говорить. Все кончено. Нет. Нет. НЕТ! Не забирай хотя бы надежду, сука! — Давина Клэр… Ты говоришь страшные вещи. — старается казаться не воспринимающим действительность всерьез ведьмак. И вскинув убийственно-решительный взгляд на любимую, глухо интересуется. — Что мне сделать, чтобы ты простила меня? Опешив, девушка хочет было возмутиться. Послать негодяя к черту! Но екнувшее в груди сердце не позволяет решиться на столь отчаянный шаг. Внутри словно бы что-то царапает. Корежит. — Мне нужен артефакт! — ловко изворачивается она. — Эта штучка бесценна. Таких всего две. — приосанившись, и сложив руки на груди в замок, бахвально заявляет ведьмак. — И да, кстати… Обе у меня. Намек ясен. — Твоя цена? — Свидание. Прозвучавшее требование — край. Последняя капля терпения. — Пустая болтовня за бутылочкой пива в баре не вернет жизни тем несчастным! — вспыхивает, Давина. — В ПЕКЛО ТЕХ ЖМУРИКОВ!!! Я ХОЧУ ВЕРНУТЬ ТЕБЯ! ДАЙ МНЕ ШАНС! Возмущенно охнув, ведьмочка буравит взбешенного парня не менее яростным взглядом. Вся кипит! Злится на себя! На то, что сорвалась! Дала волю эмоциям! — Прошлого не вернуть! — упрямо заявляет она, тем самым ставя жирную точку. Подводя черту. Мольба о помиловании отклонена без какого-либо на то рассмотрения. — Это твой окончательный ответ? — Да! — Уверена? Пренебрежительное закатывание глаз в ответ. — Ок. С этими словами Коул Майклсон молча разворачивается и неспешно бредет к выходу из проулка. Какого черта он делает?! А как же…? Инстинктивно девушка порывается следом. — Мне нужен артефакт! — ударяет в мужскую спину настойчивое требование. — Ты обещал… Никакой реакции. Лишь небрежный взмах руки. Магическая завеса расступается, готовясь раствориться в морозном воздухе осени туманным маревом. — Хорошо! Я согласна! — вынуждена принять условия сделки, Давина. Ведь без помощи своего бывшего ей не справиться. — Но предупреждаю, свидание ничего не изменит! — хмурит свои бровки разозленная не на шутку, брюнетка. — Тебе нечего будет сказать мне, Коул! Довольно ухмыльнувшийся ведьмак, словно бы нехотя, оборачивается. — Кое-что тебе все же будет интересно послушать… О, да… Коулу Майклсону наверняка было бы о чем рассказать. Поведать, например, о том, как отчаянно болезненно он пытался справиться с расставанием. Как отважился на ночной прыжок в Мексике с утеса Ла-Кебрада. Как беспечно рисковал своей жалкой никчемной жизнью в течении целого бесконечного года. И как затем, отыскавший его на крае земли Никлаус выбил потом из него всю дурь. Насильно отвез в Анды. А там… Щелкнув пальцами на подобие искусного фокусника Коул демонстрирует выявленный словно бы из воздуха древний, как сам мир, магический предмет. И наслаждается так обожаемым им блеском глаз, что вспыхивает неподдельным восторгом. — «Путы Силы»… — только и может, что выдохнуть завороженная небывалой красотой, позабывшая обо всем на свете, Давина. — Поверить не могу! Они существуют! — Не думал, что ты поклонница блестящих побрякушек! Женщины… — делано притворно вздыхает Коул. Но глаза его смеются. Он счастлив видеть свою девочку такой. Искренней. Родной. Прежней. — Хочешь посмотреть как эта игрушка работает?! Активируем малышку… Без лишних слов, девушка послушно вкладывает свои руки в протянутые по направлению к ней горячие ладони. Чувствует как магическая золотая нить, тончайшая как радиоволны, оседает на кончиках пальцев приятным потусторонним холодом. Каждой своей клеточкой ощущает скрытую, накопленную за века мощь той первозданной энергии, что заточена внутри магического предмета с начала всех времен. Уму не постижимо! Древнейший аркан! Лассо, способное скрутить всякого. Оживший миф. Легенда! Реликвия! — Готова? — Да. — срывается с женских губ дрожащее дыхание. — Не хватит сил, бери мои. И синхронно зазвучавшие на древнем диалекте созвучные голоса рассекают сгустившийся мрак ночи. Артефакт загорается алым. Вспыхивают и меркнут звезды. *** — Ты поздно. — недовольно протягивает Ребекка, даже не удосужившись обернуться на звук распахнутых настежь дверей. — Где тебя носило?! — Пришлось вырезать по дороге одно семейство… Вернувшийся за полночь Никлаус целенаправленно достигает центра гостиной. Любимый бурбон небрежно плещется им в хрустальный бокал. Азарт охоты изрядно вымотал. — Немного задержался. — Бывает. — как ни в чем ни бывало хмыкает Первородная. И увлеченная детской настольной игрой, машинально добавляет. — Ты пропустил ужин. Было весело. — Поверь, сестра… — расплывается в коварной усмешке гибрид. — Я сыт. И залпом осушив бокал, прикладывает палец к губам. Тайну своего хорошего настроения он не выдаст. — Помирился с Ками? — смешливо морщит носик Ребекка. — Между прочим — легко отделался! На ее месте я бы облила тебя бензином и собственноручно поднесла факел! -??? Странно. Но вместо ответной колкости лишь наигранный, будто бы выдавленный из себя через силу, смешок. — Клаус…? — отвлекается от своих махинаций с игровыми карточками почуявшая нечто для себя занимательное догадливая проныра. — Ты вообще в курсе, что происходит с твоей личной жизнью? — Сейчас ты, конечно же, меня просветишь! — огрызается мгновенно пасмурневший гибрид. Всем своим видом демонстрирует бесстрастность и равнодушие, когда как на самом деле начинает испытывать запредельное раздражение и дискомфорт. Чувство схожее с воспаленным аппендиксом. Вроде ерунда, но оперировать все же надо. — Ты пропустил свою первую годовщину! Отключил телефон! Исчез! Думал такое спуститься с рук?! Поздравляю! Отныне ты снова главный холостяк Орлеана! — Годовщина…? — Да! Бывают такие дни! Раз в год! — Твой сарказм неуместен. — Серьезно?! Точь-в -точь переняв знакомую манеру речи Древняя даже не подозревает о том, насколько схоже у нее это выходит с оригиналом. Даже Никлаус отводит взгляд, не желая поддаваться греховным мыслям. Феноменальное сходство блондинок злит. Выбешивает до невозможного. — Что с Камиллой? — цинично-холодно интересуется Древний, опасно тихо отставляя от себя опустевший бокал. Банальная демонстрация мнимого спокойствия. Затишье перед штормом. — Что С Тобой! — Ребекка самозабвенно смело встречает впившийся в нее бульдожьей хваткой ярый, ставший привычным за последние столетия, взгляд. — Я не нянька твоей подружке! Хочешь узнать подробности, отправь ей смс! Сардоническая мужская усмешка в ответ не сулит ничего хорошего. — Твоя дерзость не знает границ. — делает опасный шаг в сторону непокорной сестры гибрид. — Я задал четкий вопрос. Итак…? Я весь во внимании. Немигающий целенаправленный взгляд по истине обладает чудотворным даром максимального убеждения. — Не моя вина в том, что ты довел своего психолога до депрессии! — ярится Ребекка. Но распахнувшиеся настежь входные двери отвлекают враждебно настроенных родственников от так и не успевшей толком разгореться дискуссии. — Депрессия?.. Я так не думаю, сестренка. — охотно подхватывает окончание последней фразы вернувшийся с неудачного свидания Коул. — Смог бы человек в депрессии иметь столько энергии на то, чтобы выпить три бутылки за ночь? — Ты видел ее? Где она? — глухо интересуется Никлаус, с удивлением про себя отмечая, а не все ли ему равно. — В сточной канаве. На вечеринке свингеров. Укатила с байкером в ночь. — проходя мимо, устало перечисляет все возможные варианты ведьмак. И щедро плеснув себе в бокал любимый напиток брата — бурбон, тут же впрочем им давится. Предостерегающий взгляд ненавистного родственника, как всегда, умудряется все испортить. Никакого удовольствия. — У себя дома. — откашлявшись, буркает Коул. И не удержавшись от соблазна, не без удовольствия добавляет. — …С Винсентом. Поморщившись как от зубной боли, Никлаус молча разворачивается. Усталость вдруг разом накатывает на него. Становится тошно. Тошно до невозможного. До вселенской дыры внутри. — Отличный, кстати, парень! — беспечно плюхается в ближайшее к камину кресло Коул. Все никак не может угомониться. Черная злоба пожирает его. Обида, копившаяся веками, заставляет вновь и вновь извлекать из своего поганого рта все новые издевки.  — …Послал меня в ад и укатил с твоей алкоголичкой в закат! Сейчас они наверно здорово развлекаются… ЭЙ! Бутылка с дорогим алкоголем довольно грубо изымается из рук наглеца право законным обладателем. Странно, что при этом стекло не разбивается о хрупкую дурную голову и не впивается острием «розочки» куда-нибудь под нежный бок. — Ник! — опешивает Ребекка, с которой тут же слетает вся спесь. Ни скандала, ни угроз, ни нападения. НИ-ЧЕ-ГО. Как такое возможно?! На безумного ревнивца-социопата не похоже. — Ты куда?! — взволнованно окрикивает не на шутку всполошившаяся сестрица. — Спать. — Но Камилла… Многозначительный похеристичный взгляд служит более, чем красноречивым ответом. Створки массивных тяжелых дверей беззвучно смыкаются, оставляя изумленно переглянувшихся между собой родственников в абсолютнейшем недоумении. *** Вернувшись от дочери, Никлаус продолжает еще долго стоять во тьме ночного коридора, не решаясь войти в спальню, что стала святая святых для него. Что он здесь забыл? Чего добивается? А впрочем, не все ли равно? Лишь бы только ЕЕ увидеть. Пускай даже издали. Вскользь. Невзначай. Услышать спокойное, ровное дыхание. Черт! Да даже если крики, споры и ор! Это всегда так будоражило! Озаряло солнечным сиянием унылую, тоскливую жизнь! Выждав еще какое-то время, Никлаус все же решается напрячь слух. Секунда. Вторая. Ничего. Тишина. Лишь завывание ветра внутри. Озадаченное выражение лица мигом омрачается. Ну не дурак?! Без какого-либо предварительного стука Первородный гибрид по свойски распахивает дверь, к которой совсем недавно испытывал чуть ли не священное благоговение! Ищущим взглядом бегло осматривает безупречный декор. Кристально-стерильный порядок. Идеально застеленная постель. Распахнутое настежь окно. Ту-ду-дум. Ту-ту-дум. Ту-ду-дум! Запаниковавшее враз сердце рискует уничтожить контроль. Сбежала? Убью. — первой проносится ошпарившая разум мысль. Стоп. Стоп. Стоп. С чего бы?! Главное — не поддаваться усиленным во сто крат эмоциям. Никлаус Майклсон резво выуживает из кармана брюк сотовый. Гудок, второй, третий… Возьми чертову трубку! Ну же! — …Надеюсь тебя похитили садисты-людоеды… Заточили в мрачном жутком подземелье… И улучив минутку на побег, ты только поэтому мне звонишь…! — наконец раздается уставший, до невозможности сонный голос. — Клаус! Пять утра! Серьезно?!!! На долю какой-то секунды мужчина облегченно прикрывает глаза. Нет. Он никогда не избавится от своей паранойи. Никогда не перестанет бояться потерять ЕЕ. — Где ты? Временный ступор в трубке. Тишина. Девчонка что… осматривается?! — Дома. — тупо отвечает она. И тут же по устоявшейся привычке сразу переходит в наступление. — Ты пьян?! — Трезв как стеклышко! И намерен вернуть тебя в постель, дорогая! — Спятил?! — глухой стон выражает максимальное недовольство. — Все! Я отключаюсь! Пока! — Кэролайн! — успевает рявкнуть в трубку гибрид. Но так и не успевает с угрозой! Девчонка явно не в себе если вздумала скинуть вызов! Совсем страх потеряла?! Короткие частые гудки дают развернутый масштабный ответ на заданный самому себе вопрос. Да за кого она его принимает?! Если бы взгляд мог убивать, предметы мебели в комнате уже вовсю бы полыхали! Никлаус вновь набирает номер. Не успокоится, пока не выяснит где шляется мисс Совершенство! Тонкий волчий слух без особого для себя труда легко распознает искомый источник звука! И улыбка от уха до уха озаряет осветившееся радостью мгновенно оживившееся лицо. Дерзкая негодница этажом выше! В левом корпусе главной семейной библиотеки! Смеет высказывать завибрировавшему средству связи все, что думает о докучливом роде человеческом и особенно роде Майклсонов! Зря. Почуявший след волк решает выйти на тропу охоты! *** Нет. Он ничего не сделал. Не посмел даже пальцем коснуться спящей подобно ангелу красавицы. Лишь молча накинул плед на скрючившуюся за рабочим столом миниатюрную фигурку. Выудил у дерзкой нахалки из-за уха простой карандаш, и… непроизвольно улыбнулся. Мягко так. По-доброму. По-отечески благосклонно. Кэролайн вдруг напомнила ему Хоуп — ребенка способного засыпать при любых обстоятельствах, где угодно. На всякий случай, Никлаус склонился. Навис ястребом. Немигающе уставился прямо. Невероятно! И в самом деле… спит! Не притворяется! Вырубилась всего за пару каких-то жалких секунд, так и не дождавшись заслуженной расправы! Какое-то время мужчина молча внимает ровному ритму сердца. Музыка, а не звук. Умиротворение для издерганных нервов. Минуты мерно отмеряют свой ход. Пора бы уже оставить девушку объятьям Морфея. Но гибрид продолжает смотреть и смотреть, не в состоянии даже двинуться с места. Безупречность расслабленных линий… Тень от густых ресниц… Рука так и просится запечатлеть этот вид. Эфемерный момент прекрасного. Неожиданно Кэролайн вздрагивает. Приснившийся кошмар пугает ее. И если бы не успевший подставить руки вовремя Первородный, соня наверняка бы с оглушительным грохотом рухнула прямо на пол! Тонкий, свежий, практически неуловимый аромат ненавязчиво касается чувствительного к такому роду запахов обоняния. Никлаус жадно втягивает в себя воздух, не совсем точно отдавая себе отчет в том, что уподобляется дикому лесному зверю. Внутренний волк размашисто весело виляет хвостом. Самец не глядя признает свою самку. Секунда. Смаргивая наваждение, Древний выглядит предельно растерянно. Так, словно держит на руках не хрупкую девушку, а самую что ни на есть водородную бомбу! Осторожно скашивает взгляд. Спит. Все еще спит! Маленькая. Даже не подозревает в какой опасности рядом с ним находится! Глупая. Такая глупая! Взбалмошная, вздорная девчонка, что вечно играет с огнем! Стараясь не обращать внимания на оживившуюся в штанах плоть, гибрид с непривычной для себя осторожностью переносит драгоценную ношу на стоящий неподалеку диван. Плотнее укутывает девушку пледом. Откуда-то знает. Она мерзнет, хотя и вампир. Поэтому любит спать, как и Хоуп калачиком. Свертывается в одеяльный кокон, и… Взгляд машинально опускается на губы. Губы, что так сладко однажды прошептали ему — «хорошо»… Опалили своим дрожащим дыханием. Сделали своим жалким, ничтожным рабом. Своим Повелителем. Богом… Гнать! Гнать эти треклятые мысли! Забыть! Забыть и не вспоминать как предложил бросить мир к ногам! Как вскрыл свою черную душу! Как выкинул козыри. Выкинул… и проиграл. На что он рассчитывал?! Чудовище. Монстр. Возомнил, что достоин любви? Ха-ха! Девчонка отлично сыграла на мужской слабости. Переспала из жалости. Дала минимальную часть того, что так хотел злейший враг. Бросила свое тело на растерзание в уплату для своих друзей! Что ж… Свое гибрид получил сполна! Насладился досыта! Бросив ярый взгляд в сторону заставившей его жестоко обмануться вертихвостки, Никлаус Майклсон вдруг понимает, что пропал. Сползший чертов плед успевает оголить белоснежные, плотно сдавленные тканью современного корсета, навершия женской груди. Воображение помимо воли дорисовывает бледно-розовую окантовку, что после беспощаднейшего истязания зубами моментально становится рубиново-бардовой, цвета спелой вишни… Проклятье! Увидел часть женской груди и уже готов кончить! Да что с ним такое?! Реакция не тысячелетнего умудренного сексуальным опытом мужчины, а какого-то прыщавого девственника-подростка! Твою мать! Кэролайн перевернулась во сне. И шелк элегантной юбочки неприлично задрался кверху, оголив молочную кожу бедра. Член вспыхнул в штанах огнем, желая сию же минуту овладеть источником первопричины. Шаг. Второй. Опасная поступь крадущегося к своей жертве хищника. Налившиеся золотом желания глаза безотрывно наслаждаются представленным зрелищем. Поедают поедом. Впитывают. Окисляют. Такое ощущение будто Кэролайн — кислород для него. А он — Клаус Майклсон. Он умрет. Умрет, если хотя бы немного не подышит. Что ж… Настала пора признать. Девчонка с первой встречи умудрилась забраться гибриду под кожу. Она та самая слабая сторона его жизни, которую он определенно хранит спрятанной ото всех остальных. Которую определенно… любит, хотя по-прежнему с блеском социопата в глазах. Ну разве это не жалко?! Гребаный влюбленный неудачник! Нищеброд, что готов довольствоваться малым вместо того, чтобы просто взять силой то, что желает! Только руку протяни. Так просто… Выскочив из помещения как ошпаренный, Первородный гибрид скрылся на сверхскорости из вида, чтобы тут же принять должный облегчить его страдания, ледяной душ. Жалящие струйки заскользили по телу подобно резвым опасным змейкам. Одна рука оперлась о стену душевой кабины, когда вторая легла на колом стоящую плоть. Лед успокоит. Должно сработать. Кожаной, звенящей в воздухе плетью, ошпарило яркое воспоминание о конвульсивно изогнувшейся под ним Кэролайн Форбс. В памяти, как живой, всплыл ее жаждущий, полуоткрытый, влажный рот. Страстный, полный обожания блядский взгляд. Взгляд, мать его, что свел с ума в первый же миг. Вышиб мозги пулеметной очередью. И стон… Изголодавшийся. Молящий… Надрывный. Полный грязного желания ебаный стон. Мышцы субтильной, атлетично сложенной спины предельно вдруг взбугрились как вздыбившаяся на загривке волка, ощетинившаяся шерсть. Связки максимально вздулись и напряглись. Стиснув зубы до боли, Никлаус всхлипнул, едва сдержав рык. Вздрогнул всем телом. Затем еще и еще. Этому казалось не будет предела. Семя изверглось бурно. Обильно. Одной мощной единой струей. И никакая, блять, ледяная вода не способна была унять животного желания зверя. *** — Твоя задача? — Изменить грядущее будущее. — Сохрани равновесие. Убийство не должно быть допущено. — Я защищу сосуд. — Да будет так. Возвращайся же в мир живых! *** Адская боль скрутила животное пополам, заставив максимально предельно изогнуться. Резкая перестройка костей проходила довольно болезненно. Рвались мышцы, срастались суставы. Сухожилия перестраивались на человеческий манер. — Вау! — отразился от пещерных стен раскатистым гулким эхом радостный ликующий вопль. — Не больнее, чем родить! На негнущихся, чуть дрожащих ногах, темноволосая обнаженная девушка в недоумении осмотрелась вокруг. Темно. Холодно и сыро. Лучше не бывает! Как же это все-таки здорово — заново вернуться в мир! Восторженный смех непроизвольно покидает спазмированные рыданием легкие. Руки, словно бы в неверии, чуть подрагивая, касаются друг друга. Кончики пальцев пробегаются вдоль плеч и ключиц. Да. Кэтрин Пирс снова чувствовала. Заново ощущала бьющую в артериях, венах — жизнь. И надо признать, нахождение в теле Хейли Маршал, везучей стерве охренеть как нравилось! Никакой тебе сжигающей зависти. Никакого пятисотлетнего страха. Лишь отсутствие голода заменила ярость. Лютая жгучая злость. «Бомба взрывается, Игра начинается. Вот и начало игры… В сторону детки. Все быстро в клетки. Я лишь одна убегу!» Детская считалочка постепенно смолкала, приглушенная шелестом многовековых деревьев. Волчье логово было покинуто бывшей вампиршей навсегда.