Гадание на жениха

Все пороки нерадивых родителей отражаются в зеркале судьбы их детей.

Джон Уилмот

      Запыхавшаяся, раскрасневшаяся от мороза Ленка постучала в двери дома Василисы. Дверь открыла бабушку и, оглядев ее, впустила в дом, при этом наказав долго не задерживаться. Ленка, побросав вещи, сразу же направилась к девушке. Бабушка Василисы, посмотрев на неё, вымученно вздохнула, собрала её вещи и аккуратно повесила. Надев пуховый платок, тулуп и тёплые валенки, вышла во двор управляться по хозяйству. Ленка, вбежав в комнату подруги, окинула её взглядом.       Василиса полулежала на пуховой подушке и читала книгу. Увидев подругу, она улыбнулась и сразу же отложила книгу подальше.       - Ленка! А я думала, что ты не придёшь!       Девушка поднялась с подушки. Лена слегка отряхнулась, смотря в зеркало, которое находилось напротив кровати Василисы, и поправила длинную рыжую кос, у перекладывая её на левое плечо.       - Как не приду!       Ленка всплеснула руками. Василиса усмехнулась и, поправив одеяло, внимательно посмотрела на подругу. Ленка, тряхнув волосами, собранными в косу, присела на край кровати.       - Ну, что? Кого нагадала-то? Красивый?       Ленка расправила складки платья и настойчиво посмотрела на Василису.       Девушка сначала побледнела, потом покраснела, потупив взгляд. Что она скажет? Что увидела свою судьбу и упала в обморок от страха? Если это она своей подружке расскажет, то скоро весь город будет знать. Нет, Ленка хорошая подруга. Просто у неё есть особенность — всё всем рассказывать.       Ленке Василиса прощала всё. Ведь больше у девушки не было подруг. Тем более на фоне своей подруги Василиса казалась белым пятном. Елена — это имя подходило ей. Елена означает прекрасная. Такой и была Ленка. Длинные завивающиеся волосы были собраны в толстую косу. Белый цвет кожи и розовый румянец, большие серые игривые глаза, которые то и дело очаровывали очередного ухажёра.       Ленка была девушкой видной. Хоть и было ей тринадцать, но выглядела она на все шестнадцать. Сказывалось её телосложение, доставшееся от мамы, — как говорила бабушка Василисы, — тело настоящей русской барышни.       Родители Василисиной подруге могли позволить одевать свою дочку, как захотят, и покупать ей всё, что она пожелает. Родители Ленки были весьма состоятельные люди. Василиса же жила с одной бабушкой. Мать ушла из семьи, когда девушке и года не было, а отец погиб на войне. Родители, по рассказам любимой бабушки, не были красавцами. Отец Александр Никифорович, сын Зои Петровны (бабушки Василисы) имел крупное телосложение, орлиный нос и волевой подбородок. Он производил на людей впечатление неотёсанного мужика. Нравом был добр и доверчив.       Мать Евдокия Анатольевна, была круглой сиротой. Внешностью она была симпатична, но далеко не красавица. Тощее телосложение, прямые чёрные волосы, карие глаза, обрамлённые редкими ресницами, природная бледность и всегда болезненный вид. К этому всему добавлялся, по словам бабушки, заносчивый характер и самолюбие.       Вот и передались Василисе характер отца и внешность матери. Бабушка, глядя на нее, говорила: «Хорошо хоть ум мой взяла!»       - Ничего не привиделось. Только зря на морозе простояла и заболела!       Девушка заёрзала на месте. Ленка удивлённо приподняла бровь, откинула свою рыжую косу на правое плечо и засмеялась. Василиса непонимающим взглядом посмотрела на свою подругу и сама улыбнулась.       - Значит, ещё рано тебе на жениха-то гадать!       Девушка опять залилась смехом и, смахнув невидимые пылинки с платья, ещё раз хмыкнула и уловила опущенный взгляд Василисы. Василиса задумалась о другом — совсем не о женихе, а о том, что примерно в течение года должна встретить своего суженого. (Так говорила Лена.) Лучше бы она никого не увидела, чем теперь весь год промучиться в ожидании встречи. Ленка, кинув взгляд на неё, помрачнела и подвинулась к подруге: подумав, что обидела Василису.       - Не обижайся на меня. Я не хотела над тобой смеяться, да и веселюсь я не по этому поводу!       Ленка сжала руку девушки.       Василиса подняла удивлённый взгляд и улыбнулась. Её лучшая подруга часто над ней пошучивала, но потом сразу же извинялась. Нет, Василиса не была обидчивым человеком и вовсе, даже когда Ленка смеялась, не обижалась, понимая, что на такую шалашную душу просто нельзя обижаться.       Василиса иногда завидовала Ленке. За ней ухлёстывало столько ухажёров, что не перечислить. А за ней — ни один. Видно, лицом не вышла, — говорила себе девушка. И часто, вертясь возле зеркала, находила себе очередной недостаток. Бабушка однажды заметила это и сказала, что та лишь дурью занимается. «Лучше бы мне помогла, чем голову всякой дурью занимать!» — сетовала бабушка.       Василиса любила бабушка и никогда ей не отказывала в помощи, хотя та ругалась и говорила, что из неё плохой помощник и её главная помощь — не мешать, а то потом ещё все переделывать. Василиса тогда обидчиво поджимала губы и, развернувшись, уходила. Но, войдя в комнату, сразу же чувствовала вину перед бабушкой и бежала извиняться.       - Я не обижаюсь, Лен, а почему ты такая весёлая?       Ленка улыбнулась и взволновано пригладила волосы на голове.       - Я одного парня рыжего встретила, как тогда в зеркале нагадала. Он сейчас ссыльную царскую семью охраняет вместе с другими красноармейцами. Ему шестнадцать.       Ленка залилась краской, а Василиса удивлённо посмотрела на подругу. Ленка никогда не стеснялась говоря об очередном парне, а наоборот, пыталась как можно больше подробностей рассказать. Но в этот раз Лена повела себя совсем иначе.       - И что? Как его зовут?       Василиса приблизилась к Ленке. Подруга в свою очередь погрустнела.       - Я не знаю. Не успела спросить.       Девушка обессиленно опустила руки. Василиса ещё раз удивлённо посмотрела на лучшую подругу, но промолчала и откинулась на мягкую подушку.        Ладно. Я пойду, чтоб тебе не мешать. Отдыхай, — проговорила Ленка и юркнула за дверь.       Василиса после Ленкиного ухода задумалась о бывшей власти в Российской империи. Девушка часто, проходя по улице, слышала, как некоторые восхваляют новую власть и прославляют революцию, а другие, наоборот, жалеют бывшего императора с императрицей и их детей. Сама же Василиса по разговорам бабушки знала, что в Тобольске проживает царская семья. Но девушку это не сильно волновало. Ведь для неё практически ничего не поменялось. Василисин мир остался прежним, таким же. Пока что прежним. Но она понимала, что у других людей он просто-напросто разрушился. Не сказать, что она особенно жалела ссыльную царскую чету, ведь они в какой-то мере тоже виноваты в случившимся.       Если бы люди жили хорошо, не было бы революции.       Но разве они с бабушкой жили плохо? Определённо - нет.       Нет, были времена, когда им не хватало чего-то. Но Василиса и бабушка никогда не голодали. Василиса понимала, что есть люди, которые жили впроголодь и делили кусок хлеба на всю семью. Но это никогда не затрагивало их с бабушкой.       Нет, она помнила самые трудные времена. Тогда бабушке пришлось заложить единственную драгоценность, мамино кольцо, чтобы найти пропитание. Как ни странно, бабушка Василисы долго колебалась и, заложив кольцо, часто ругала себя. Как Зоя Петровна часто говорила: «Уж лучше было переждать и не закладывать кольцо. И что теперь внучке останется после того, как я помру?»       При этих словах сердце Василисы часто сжималось. Девушка не хотела смерти бабушки и предпочитала не думать об этом.       Но Василиса понимала, что это неизбежно, — таков закон жизни. Люди рождаются и умирают.       Часто Василиса слышала, как её бабушка молилась каждое утро Богу, чтобы дал прожить этот день в спокойствии. Сама девушка молилась только в церкви в воскресенье. Василиса вспоминала один случай. Тогда была такая сильная метель, что не было видно дороги. Но бабушка наказала потеплее одеться и идти в церковь. Правда, они опоздали. Василиса помнила, что её чуть не замело, но они с бабушкой упорно шли к цели. Прибыв в церковь, они увидели, что сегодня одни из немногочисленных прихожан.       После этого случая девушка заболела и во всём винила себя. Мол, Бог наказал за то, что опоздала. В тот раз девушка выздоровела быстро, примерно дня через два. Василисе, как девушка считала, помогли светлые силы, а теперь же она лежит уже практически пять дней, и всё никак не выздоравливает.       «Видно в этот раз небесные силы обиделись на меня за то, что я гадать ходила», — часто размышляла про себя Василиса. В душе она понимала, что это не так и заболела из-за того, что вышла на мороз раздетая, но ей хотелось верить во что-то высшее, что способно даровать исцеление или погибель.

***

      Зима наступила по всей России.       Снежинки медленно падали на землю, кружась в вальсе.       Снег был везде. Каждый клочочек земли покрылся белым покровом. Вид из окна был волшебный. Снежная сказка — вот во что превратился город.       Единственное, что портило эту идиллию, была погода — мороз и ветер, пробирающий до костей. Солдаты, стоявшие в карауле, порядком замёрзли и мялись с ноги на ногу, чтобы хоть как-то согреться.       В один из таких вечеров несколько солдат собрались в одной из каких-то затхлых каморок, чтобы согреться. Всех троих объединяло то, что были они новобранцами не старше тридцати лет. Целей особенных они не преследовали, а хотели согреться и слегка похмелиться, чтобы, как они сами говорили, жить было легче. Хотя каждый в душе сознавал, что от рюмки легче не станет: денег не прибавится, проблемы сами не растают, словно сосульки в начале весны, да и счастье тоже само не появится.       Хотя кто знает-то, где оно, счастье? Может, для этих солдат, не видевших в жизни ничего хорошего, счастье и есть несчастная рюмка? Пусть это была и иллюзия, так сказать, добровольная ложь, но зато добавляла хоть какое-то веселье в суровые будни солдат. Если человеку угодно обманывать себя, то пусть обманывает. Людям от этого ни плохо, ни хорошо. Разве что близким есть до этого дело. Но судить собравшихся никто не вправе. Ведь каждый несёт свой крест, так же как и выбирает свою жизнь. На импровизированном столе были какие-то непонятные консервы со стёршейся этикеткой, ржаной хлеб и самогон, перекупленный у кого-то в городе. Не чокаясь, солдаты выпили залпом первую рюмку, двое из них даже не поморщились. А третий только, что прибывший шестнадцатилетний, можно сказать мальчик, поморщился и поспешил закусить. Послышался хриплый смех среди солдат.       - Что, малец? Первый раз — он всегда такой, маленький ты ещё для этого.       Рыжий нахмурился и насупился. Солдаты засмеялись глядя на такую картину.       - Ничего я не маленький! — непроизвольно топнул ногой парень.       Солдаты залились смехом, ещё больше затронув самолюбие парня. Тот пытался сказать было ещё что-то в своё оправдание, но его бессовестным образом перебили и усадили на место. После нескольких рюмок крепкого самогона солдаты заметно повеселели и в их глазах показался несколько нездоровый блеск. В другом случае, может, и дошло бы до греха, но в этот раз всё обошлось лишь горячими спорами и размышлениями о нелегкой жизни. Больше всех грудь выпячивал младший, рассказывая разные выдуманные на ходу историю. Остальные двое лишь посмеивались над мальцом. Рыжий воспринимал это как добро, и его байки начали переходить в высшую степень абсурда. После того как солдаты закончили горевать о своей жизни и рассказывать о своих любовных похождения, они обратили свои затуманенные взоры на философскую, даже божественную тему.       - А я тебе говорю: есть Бог! — ударил по импровизированному столу один из солдат.       - А я говорю: нет! Если был бы, то, гладишь, все бы счастливы были. Не было бы ни обездоленных, ни голодных, не сирот, — разводил руками другой.       - Тогда как же вот объяснить например? … Был у моей знакомой один слу…       Послышался смех и один из солдат встал из-за «стола».       -Опять ты со своими сказками про родню да знакомых своих. Ты лучше глаза раскрой и посмотри на то, что перед тобой. Вот пример: царь наш бывший да семейка его! Каждый день Богу молится. Если он такой милостивый, что ж он свободу им не даёт, а?       Солдат снял шапку и откинул в сторону: то ли от жары, то ли от выпитого стало жарко, а то, может, неудобно стало сидеть в шапке.       После этих слов стало тихо так, что был слышен лай чьей-то собаки. За шапкой последовал тулуп. Солдатам показалось неимоверно жарко и тесно в верхней одежде. Хоть один прок был от самогона: всё-таки согрелись.       - Почём мне знать! За грехи, верно, свои расплачиваются. Когда народ-то русский бедствовал, они шиковали, поди. Вон ты посмотри на Николашку-то! Ни за что, ни про что у него погоны висят. А сынок-то его! За, что это ему столько почестей, да титулов? Вы поглядите только! «Атаман казачьих войск», чего только стоит. Он поди и не видел их в глаза то никогда, эти войска.       Вновь воцарилась тишина. Один из друзей, подлил себе ещё. Рыжий же сев на место, решил обдумать всё услышанное. После нескольких минут молчания, один из солдат всё-таки решился опровергнуть слова своего однополчанина.       - Так ведь наследник.       Фраза была коротка, но произвела неизгладимое впечатление на сидевшего в молчании рыжего. Парень соскочил с места. Видимо, эти безобидные на первый взгляд слова пробудили в нём бурю чувств которые накрыли его с головой.       - Да какой из него наследник? Он за стены держится, чтобы не упасть!       Солдаты ничего не ответили. Рыжий попытался было ещё что-то сказать, как двери открылись и на пороги появился такой же солдат, но постарше. На жизнь не жаловался, а самогон на дух не переносил. Увидев своих товарищей за этим делом, он что-то пробурчал себе под нос. Боялся он не за их дражайшее здоровье, а скорее за себя. Ведь, если кто узнает, такую взбучку им устроят, независимо от того, что пили они, ведь он-то на посту стоял. Он окинул всё взглядом и, увидев на столе выпитую до дна бутылку, свёл свои широкие брови к переносице.       - Вы какого тут… лешего попойки устраиваете! Ведь знаете, что это строго-настрого запрещено! А ну марш отсюда, а то всё начальству доложу!       Солдаты услышав про начальство несколько отрезвились и нехотя на скорую руку, накинув тулупы (так как постепенно от выпитого эффект стал проподать) отправились спать.       Когда все ушли, солдат сел на один из стульев и, закурив, покачал им вслед головой. Молодняк, что взять. Правила-то вполуха слушают. Их самих-то охранять надо, не то что доверять кого-то. Солдат непроизвольно хмыкнул. Верно, вспомнил себя в молодости и как-то странно вздохнул: то ли с печалью, что не вернуть те года, то ли с облегчением, что застал трёх друзей он, а не кто-то другой. Ведь не каждый бы отправил их спать - другой бы на его месте пошёл к начальству.       - Похмелиться они решили…       Затушив сигарету и посильнее завязав тулуп (будто он из-за этого теплее станет), отправился нести службу.