50 Голодные Игры

День жатвы 50 Голодных Игр. POV Мейсили Доннер. Сегодня день жатвы. День, когда кому-то из родителей придётся попрощаться со своим ребёнком навсегда. Сегодня день Жатвы 50 Голодных Игр. Квартальной бойни. А, значит, что жертв в этом году будет в два раза больше., в два раза больше родителей, которые увидят своих детей в последний раз. Нет, конечно, они будут наблюдать за Играми, но не факт, что их ребёнок выживет. Обычно каждый год, из каждого дистрикта, а их 12, выбирают двоих детей - мальчика и девочку - возрастом от 12 до 18 лет. Но это юбилейные Игры и в этот год правила изменили - в этом году выбирают в два раза больше детей. И вот сейчас услышав своё имя на Жатве я ничего не чувствую. Многие на моём месте почувствовали бы страх, отрицание, но не я. Случись это со мной годом раньше всё было бы по другому. Мне ничего не остаётся делать как идти на сцену. Моя сестра-близнец вся дрожит и цепляется за мою руку, но кто-то её оттаскивает. Люди расступаются передо мной, и я чувствую их взгляды, которые полны сожаления в перемешку с ужасов и облегчением. Как же меня раздражают их сочувствующие взгляды! Как же хочется всем им крикнуть "Чего смотрите? Отвернитесь!", но я молча иду на сцену, где меня уже ждёт радостная ведущая. Пока объявляли остальных "счастливчиков", я вспомнила как однажды будучи маленькой спросила у отца мол, что они будут делать если одну из нас выберут на Жатве, но он лишь отмахнулся и сказал, что волноваться не о чем, потому что такого никогда не случится. Обычно отец никогда не ошибался, но в этот раз оказался не прав. И сейчас я задаюсь тем же вопросом, что и тогда "что же они будут делать?". Итак, теперь нас четверо: Я, Саймон Бьюли, Катрина Кол и Хеймитч Эбернети. Чувствует моё сердце, что этот парень - Хеймитч - и станет победителем. Я сражаться не собираюсь, а у Саймона и Катрин нет шансов - они слишком малы и напуганы (ему 14, ей 12). Когда заканчивается гимн, нас берут под охрану и ведут к Дому правосудия, где выделят комнату для прощания с близкими. Комната выглядит роскошно - мягкий ковёр, диван и кресла обиты бархатом, что большая редкость для Дистрикта-12. Я не успеваю полностью всё рассмотреть, как в комнату заходят мои родные, и я слышу голос своей матери: -Мейсили, - тихо зовёт она, протягивая руки ко мне. Она старается улыбнуться своей нежной улыбкой (и у неё получается), чтобы показать, что всё хорошо, но заплаканные глаза выдают её, как и то, что следующая партия слёз уже на подходе. -Мама, - мой голос был настолько нежный, что я удивилась. Я обняла её настолько крепко, насколько могла. Скорей всего я больше никогда её не увижу... -Милая, всё будет хорошо, слышишь? В честь твоего возвращения я испеку твой любимый яблочный пирог. И мы все наконец будем счастливы! Все вместе! Я не знаю кого мама хотела успокоить - меня или себя, - но всего на миг я представила, что возвращаюсь домой и там меня ждут все мои родные, мои друзья. Вечером за праздничным столом мы съедаем пирог, который мама сделала больше, чем обычно, и объедаемся им, что Тереза вновь начинает жаловаться мол, растолстеет и парень её бросит, хотя мы все знаем, что этого точно не случится. А потом всё идёт своим чередом, как было. Но это был лишь миг. Если я и вернусь домой, то мои руки будут в крови, а ночью меня будут мучать кошмары, или я просто сойду с ума. Тереза, моя сестра, скрывать слёзы и не пытается. Как только мама отходит от меня, сестра тут же бросается мне на шею и плачет на взрыв. Нервный смешок вырывается из меня. Она всегда была эмоциональнее, чем я. Когда Терезе всё же удалось успокоиться, она заговорила: -Вот возьми её, - чуть заикаясь сказала она, протягивая свою брошь Сойки-Пересмешницы. Она представляла собой круг, а в центре маленькая летящая птица. -Но...- я была в замешательстве, ведь эту брошь она любила больше всего на свете. -Никаких "но", - лицо Терезы изменилось и она вдруг стала серьёзной. - Носи её всегда! Она защитит тебя. Вот оно в чём дело! В детстве Тереза часто болела, но никогда ничего серьёзного. В один из дней мы пришли домой обе насквозь промокшие. Мама отругала нас и отправила в горячий тазик (ванны имелись только у мэра и победивших в Играх). Мне тогда это помогло, но Тереза серьёзно заболела. Лекарь сказал, что долго она не протянет. С каждым днём становилось всё хуже, и хуже, а родители теряли надежду. Тогда мама отчаявшись пошла к местной колдунье, и она сделала из этой броши что-то вроде оберега. Той ночью мы спали спокойно, а на утро от жара почти не осталось и следа. С тех пор сестра брошь почти никогда не снимает. Мы с отцом, конечно, не верили в то, что она помогла Терезе, но предпочитали не спорить. На прощании не хотелось ругаться. Взяв брошь у сестры, я прицепила её на платье, и Тереза вновь расплакалась. Тереза вышла умыться, и мама отправилась вместе с ней. Ей явно хотелось плакать, но при мне она этого делать не хотела. Это даже лучше. Нам с папой надо поговорить наедине. -Я знаю, что это ты разбила мамину любимую маленькую статуэтку, а не дворовой кот. Я знаю, что ты иногда прогуливала уроки в лесу. Я знаю, что это ты подбросила дохлую крысу под дверь Миссис Блэйк, учительнице которую не любила, ...- заговорил папа, как только мама и сестра закрыли за собой дверь. Список моих прошлых косяков и проказ всё продолжался, и я была немного ошеломлена тем, что папа их знает, ведь, как мне казалось, мне удавалось их скрывать. Я заметила, что папа нервничает, словно вот-вот должен сказать самое главное. -Я знаю это, потому что я твой отец, и ты чертовски на меня похожа! В комнате воцарилось молчание, но ненадолго: -В прошлом году, за день перед Жатвой, -продолжил папа, - ко мне на работу пришёл Томи. Он явно чем-то был взволнован и долго не мог перейти к сути дела, но из-за того, что у меня времени оставалось мало, пришлось его поторопить. Он рассказал о вашем решении пожениться. Томи сказал мне, что предложил тебе инсценировать ваши смерти и бежать в лес, где бы вы остались жить и могли завести детей без опаски, что их забрали бы на Игры. Но ты отказалась от побега из-за того, что если вдруг раскроется ваш план, не только вас казнили бы, но и ваши семьи. Всё это время не смотревший на меня отец, поднял на меня глаза. Они были полны боли и страданий прошлых лет и настоящего времени, которые он скрывал от нас - своей семьи. -Мейсили, ты нужна матери и сестре! Я знаю, что ты не хочешь возвращаться от туда живой после смерти Томи, но подумай о нас. Жизнь не остановилась! Не для тебя! В его глазах читалась мольба. Прежде отец никогда, никого, ни о чём не умолял. -От куда ты знаешь о моих планах? - тихо спросила я -Он "отразился" на твоём лице, когда на Жатве произнесли твоё имя. Ты увидела шанс. -Я обещаю... - мой голос был тихий и неубедительный , поэтому я повторила громче. - Я обещаю, что сделаю всё, что в моих сила, чтобы вернуться домой. Я должна выжить! Не потому что должна, а потому что хочу. -Я люблю тебя, Мейсили,-сказал отец и поцеловал меня в лоб. -И я тебя, пап, - дрожащим голосом ответила я. - Всех вас! Нашу идиллию прервал миротворец, который сообщил, что время вышло и пора уезжать. В этот момент я почувствовала насколько сильно хочу остаться дома.