Грезы

В широко распахнутых глазах стынет первобытный ужас. Понимание, что ничего не можешь сделать, окутывает сознание тонкой пеленой. И боль. Боль... Она колет, будто тысячью тонкими иглами вонзаясь под кожу, рвется с губ отчаянным криком, но тишина вокруг остается неизменной, и пытка продолжается. Уже не чувствуешь ни рук, ни ног, ни самого себя, ничего, кроме боли и стыда - за то, что попался так глупо. Эта мысль - последняя перед тем, как угаснет сознание. Так глупо...

***

- Система в порядке, графиня, - доложил Пигмалион, переступая порог и щелкая выключателем. Свет взорвался фейерверком бликов на ледяных гранях статуи, еще минуту назад бывшей живым и нахальным мальчишкой, но ярче них была улыбка Хельги фон Фогельвайде. Слова Мельхиора были лишь заключительным аккордом в симфонии ее торжества; конечно, запечатанный в лед Дитрих - это совсем не то, что запечатанный в лед Исаак... но все-таки это была победа. - Знаешь, Мельхиор, - промурлыкала Хельга, оборачиваясь к невозмутимому технику, - таким мальчишка мне, пожалуй, даже нравится... Позови своих кукол, пусть перенесут его в гостиную. Там он будет лучше смотреться. - Как скажете, - кивнул Мельхиор и снова скрылся за дверью. Хельга продолжала сиять. Да, не видать ей Исаака во льду, но и не нужно - с Магом теперь разберется Эй-Экс. Они как свора голодных псов, взявших след, от них не скрыться, и, если все пойдет по плану, то уже скоро, совсем скоро между нею и Фюрером не останется препятствий. Оставалась сущая малость - дождаться новостей...

***

Новости в лице Бальтазара опаздывали. Мельхиор коротал время за профилактикой систем безопасности Башни, Хельга - с бокалом вина, сидя у камина, точно напротив своего творения. Блики огня идеально смотрелись на льду, мягче и красочней, чем электрический свет. И кто бы мог подумать, что несносный Кукловод может так прекрасно вписаться в интерьер! Хельга улыбнулась и прикрыла глаза. Под уютный треск дров и молчание Дитриха так хорошо было грезить о грядущих победах... И ни она, ни Мельхиор еще не знали: Бальтазар не вернется ни этой, ни следующей ночью. И грезы останутся только грезами.