Сингер. Пейдж Сингер

Я никогда не относилась к плаксам, терпеть не могла попусту лить слёзы. А вот о моей маме этого нельзя сказать. Она просто обожала драматизировать и сгущать краски. Оглядываясь назад, могу точно сказать, что никогда не отличалась эмоциональностью. Слезам я предпочитала размышления. Наверное, именно из-за них мне было непросто сойтись с окружающими. Я никогда не была задиристой, но меня всегда обходили стороной, словно я прокажённая. Никогда не злилась, но могла нагрубить. Отчасти от скуки, отчасти от любопытства. Всегда интересно, как среагируют окружающие на неприглядные слова. Оскорбления и неуважение мигом срывают все маски. Неосознанно, но я всегда стремилась разузнать, что же под ними. Ровесники боялись со мной заговорить. Анализируя своё прошлое, я понимаю, что, наверное, не стоило подбирать дохлую птицу с дороги, но мне захотелось. Школьная мелюзга, столпившись, любовалась на эту бедную птицу, словно ждали, что она оживёт и взлетит. А у меня из неё получилось неплохое чучело. Ничто не должно пропадать бесследно, даже забитый жизнью голубь. После этого меня единогласно прозвали сумасшедшей. Вопрос спорный, но спорить я не стремилась. В конце концов, я любила одиночество и наслаждалась им. И, в конечном счете, забыла, каково это – быть частью толпы. С тех пор я считаю, что всё же что-то приобрела, нежели потеряла. Магию одиночества, которая лишила меня притворства и предательства людей. Так проще. И кто попробует, уже не сможет жить по-прежнему в окружении надоедливых людей. Я уже не могу. *** Пейдж не относилась к плаксам, предпочитала размышлять и делать выводы, чего нельзя было сказать о её матери. Это была очень эмоциональная женщина с поразительным талантом драматизировать и сгущать краски. Возможно, именно поэтому Пейдж стала такой устойчивой к любым эмоциональным проявлениям окружающих. Она была спокойной и уравновешенной, но её всё равно не любили. За этим спокойствием проглядывала вовсе не внутренняя дисциплина, а равнодушие и холод, что могло стать причиной неприязни. А также и то, что Пейдж частенько грубила взрослым. С самого детства установив невидимую границу между собой и окружающим миром, она уверенно охраняла её, не пуская людей дальше определённой черты. Эта черта часто приводила девушку к директору, но это Пейдж воспринимала равнодушно, как и всё прочее. Ровесники избегали её и боялись заговорить. Внутренне Пейдж немного удивлялась этой отстранённости обычно гиперактивных одноклассников, с её точки зрения она не делала ничего, что могло бы оттолкнуть их. Но смутные догадки порой посещали её, и в памяти всплывал эпизод с мёртвой птицей. Всё было довольно обыденно – Пейдж на глазах многочисленных учеников подобрала с асфальта убитую птицу и положила в рюкзак. И как ни в чём не бывало, отправилась домой, игнорируя изумлённые и испуганные взгляды детворы. Весть об этом событии быстро разнеслась во все уголки школы, и скоро Пейдж была единогласно признана местной городской сумасшедшей. Девушке же нравилось одиночество, она и забыла, каково быть частью общества. Теперь она была где-то в стороне и наслаждалась очарованием, которое дарило только одиночество. Не обижалась на неприятные слова или клички. Просто жила в своём личном мире, где никому не было места.