Скажи мне, что ты видишь

За пределами представлений о правильных и неправильных действиях есть поле. Я встречу тебя там.

Пять лет спустя.

Я стою и улыбаюсь. Хлопаю, когда все хлопают. Выхожу на сцену, когда слышу свое имя. Я такая же, как и все. Сегодня день нашего выпускного. Новоиспеченные дипломаты соединенных штатов получают свои аттестаты. У меня он красный, разумеется. Знаете, хоть все и казалось мне ужасным, и мое положение было безвыходным, я нашла в себе силы идти дальше. Нашла в себе силы жить и радоваться тому, что у меня все еще есть близкие, которые обо мне заботятся. Пусть в этой жизни и нет Стайлза, ну и бог с ним. Была бы я намного счастливее рядом с ним? Смогла бы я принять его, человека, который лишил меня зрения и отправил в психушку? Только одно плохо. Я все еще его люблю. — Лидия Мартин! Я слышу свое имя, слышу восторженные аплодисменты. Господи, что я такого сделала, чтобы заслужить такую публику? Неуверенно начинаю движение вперед на каблуках! Кто-то тут же подхватывает мою руку и помогает подняться по ступенькам. Джереми, мой одногруппник. У него есть шрам на тыльной стороне ладони. — Поздравляю, Лидия, — сам Арнольд Гаусс (представитель австрийской дипломатии) вручает мне аттестат и жмет руку. Я смущенно улыбаюсь. Большой человек. Потный и пахнет от него неприятно, но это не важно. Прохожу дальше, и наш ректор дарит мне букет цветов. Мм, лилии, мои любимые. Чуть не врезаюсь в подругу. Она остонавливает меня и поворачивает лицом к сцене. Обычно я не такая неуклюжая, но сегодня особенный день. Уже давно назвали следующее имя, и все пошло по кругу. — Мои поздравления, — прошептала Делайла, хлопая вместе со всеми. — Взаимно, — улыбнулась я. Делайла, красивая девушка, наверно. У нее большие глаза и величественный профиль — нос с горбинкой, всегда нравились такие женщины. Представляете, какого было мое удивление, когда я узнала, что она черная. — Лидия, тут один парень, так на тебя смотрит… — Если ты про Тома, то забудь, — рассмеялась я. — Он всегда на меня смотрит. Знаете, девушек, которые поступают на факультет международных отношений, не так уж и много, и даже я со своим дефектом пользуюсь успехом у наших «мужчин». Жаль, что они все мне, как братья. — Нет, этого я здесь не видела. Может, первокурсник, я их плохо знаю. Стоит у самого выхода. — Высокий? — спросила я, впуская в свою голову самые разные мысли. Но так нельзя. — Высокий… Красавчик, — рыкнула подруга. Ох, как бы я хотела на него посмотреть. Господи, этот Стилински даже из гроба меня достанет. — Ваш школьный путь окончен, юные дипломаты. Так пусть же взрослая жизнь встретит вас с распростертыми объятьями! Все выпускники вдруг завизжали и закричали и подбросил свои шапочки вверх. Я же этого делать не стала. Искать еще потом свою… А потом все разошлись. Надо же, как легко некоторым даются расставания. — Лидия, ты была лучше всех! — радостно промолвила мама и крепко обняла меня. Мы остались с ней одни по жизни. Даже бабушка не смогла приехать. Элли сейчас во Франции, но скоро приезжает в Бекон Хиллз. Я буду рада встрече с ней. — Нам нужно срочно это отметить! — Мам, ты ведь знаешь, что было бы для меня лучшим подарком? Мама держала меня за руку, поднеся к своему лицу. Это наше обычное состояние. Она хочет, чтобы я распознавала каждую ее эмоцию сама. И сейчас ей было тяжело. Сколько еще дипломов мне нужно получить, чтобы она отвезла меня туда? — Лидия, ты же знаешь. Его отец не сказал, где он похоронен. И не хочет говорить. — Ну, конечно, — немного единолично произнесла я. — Тогда просто поедем домой. — Откроем бутылочку вина… — продолжила мама, и мы вместе засмеялись. Иногда можно.

***

По приезду домой, мы с мамой тут же купили шоколадный торт и открыли белое вино. Всегда любила такие сладости, где все в шоколаде: бисквит пропитан шоколадом, начинка из топленого шоколада и шоколадная крошка сверху. ШОКОЛАД. Благо, фигура позволяла. Вино тоже пошло хорошо. Раньше мне было стыдно пить при маме, а сейчас она сама подливает мне в бокал. Сидим, смеемся, сметаем весь торт до крошки. Господи, видел бы нас отец… — Мам, это уже третья бутылка за два дня. Тебе не кажется, что у нас проблемы с алкоголем? — Безусловно, — ответила мать, доливая последние капли. — У нас он закончился. Несмотря на наше веселое настроение, я запретила маме открывать шампанское и сама еле стояла на ногах. Было уже десять часов вечера, но Эллисон настоятельно просила меня прийти. Не знаю, что за срочность. Мама не хотела меня отпускать, ведь, черт возьми, мы вдвоем составляем просто убойную комбинацию. В итоге все разрешилось. Она сама не могла меня отвезти, поэтому пришлось вызывать такси. Я переоделась в свои самые удобные шаровары и белый кроп-топ, так как я пролила на свое платье вино. Не знаю, наверно, я выгляжу ужасно. Но в этом и прелесть слепоты — никогда не видишь, насколько ты уродлив. — 1602 Зеленый бульвар, — кинула я, когда водитель сел на место. Помогал мне устроиться на заднем сидении. Господи, как же непривычно произносить этот адрес. Я не видела Эллисон уже достаточно, я даже начинаю забывать, какая у нее кожа, какой у нее голос. Что уж говорить о том, как она выглядит. Она сказала, что я обязательно должна приехать. Что в другой день уже может и не получиться. А в желудке плескался алкоголь, а в голове поют романсы… Таксист молчал, крепко сжимая руль. Ненавижу кожаную обивку. У нее нет никакого слуха. Но, тем не менее, когда машина начала медленно тормозить, я кое-что услышала. Кое-что непонятное, как… как муравьи в банке. Звук какой-то возни и постоянные вздохи. — Что там происходит? — украдкой спросила я, пока водитель отстегивал ремень. — Не знаю. Мебель таскают, может, переезжают? Не дождавшись таксиста, я сама открыла дверь, с силой ударив его. Нечаянно, честно. Слышала, как он матернулся. Пусть в следующий раз прячет свое достоинство получше. Пошла на звук, благо, машин не было. Мне это почему-то очень не нравилось. Хотя с другой стороны, мне-то какое дело? — Ауч! Черт побери! — я схватилась за ногу, которой споткнулась о бардюр. Тут же ко мне подбежала Эллисон и схватила за руку. — Лидия, ты в порядке? Не ушиблась? А вот и голос. Такой же высокий и сладкий. — Нет, все хорошо, — улыбнулась я, на всякий случай посмотрев в разные стороны. Не могу понять, где она стоит. — Пойдем в дом, ну же. Когда мы шли по лужайке, я слышала, как мужчины о чем-то переговаривались, как падало что-то тяжелое. Давненько у нее дома не было столько народу. — А что происходит, Элли? — Мы с отцом уезжаем, — заявила она. — Во Францию, билеты уже куплены. Знаешь, я нашла там для нас двоих прекрасную квартиру. Он постоянно говорит о том, что уже начинает стареть, вот я и решила утешить его душу — привезти на родину. — Да, ничего себе история, — рассмеялась я. — Я рада за вас. Эллисон усадила меня на стул, так как диван уже отправился на продажу. В принципе, ничего не изменилось. Тот же легкий металлический запах, довольно темное освещение и просторы. Только теперь места стало еще больше. — Расскажи мне. Расскажи мне больше, — попросила я Эллисон, и она с удовольствием согласилась. Я слушала ее с удовольствием, изредка отхлебывая воды из гранитного стакана. Жизнь во Франции совершенно иная. Говорит, что ей поначалу было тяжело в плане людей. Все они были какими-то угрюмыми. Но, когда Арджент сумела погрузиться в эту удивительно легкую атмосферу, ее сердце наполнила такая любовь, которой любой гражданин Франции еще позавидует. Там она познакомилась с парнем, британцем. Сказала, что мне бы понравилось гладить его по голове. Да, тут она права. Всегда любила кудрявых. — А ты, Лидия. Как у тебя жизнь? — Нормально, — ответила я. Чувствую, как подруга пристально смотрит на меня. — Все отлично, правда. Я закончила колледж, скоро уеду в Швецию в наше посольство. Должность, конечно, невысокая, но я уже рада, что попала туда. — А что насчет личной жизни? — Ничего, — я вздернула плечи. — Есть пару мальчишек, которые бегают за мной. Ты же ведь сама знаешь, что я не хочу так. Не хочу, чтобы меня любили из жалости. Эллисон тяжело вздохнула. Такое ощущение, будто ее интересует моя личная жизнь больше, чем меня саму. Интересно, а она знает, где лежит Стайлз? — Лидия, у меня есть кое-что для тебя, — не успела я задать ей вопрос, как она тут же встала и отправилась наверх. Это меня, честно говоря, пугает. Подарок? Но по какому поводу? Единственный раз, когда я не имею ни малейшего понятия, что происходит. Но я боюсь встать и пойти за ней, потому что оставила дома свою трость. Не хочется ломать себе ноги. Слышу приближающиеся шаги и морально готовлюсь к чему-то нервосрывающему. Потому что ее неровное дыхание не может говорить об обратном. Я чувствую ее ладони на своих коленях, видимо, она села на пол. Господи, что происходит? — Эллисон, прошу тебя, встань, — но она не слушает. В ее руках я чувствую что-то острое, колющееся. Пугаюсь при мысли, что это может быть. — Лидия, возьми его. Это письмо. — Смеешься? — Нет. Я хочу, чтоб ты знала, что оно настоящее. И что я его не вскрывала. Возьми. Только в целях успокоить подругу, я беру этот конверт в руки и аккуратно провожу пальцами по периметру. Действительно, запечатано. Глажу его по шероховатой поверхности. Не понимаю, от кого оно? — Оно пришло тебе, когда ты уже была в универе. Твоя мать не хотела тебе его читать, но я выкрала его и сохранила до лучших времен. Мне нужно спросить у тебя кое-что, Лидия. Я неловко заерзала на стуле, вспомнив эту психушку. Из года в год все самое худшее в моей жизни всплывает в памяти. Да что там из года в год, изо дня в день, каждую ночь. И мне как никогда больно думать об этих кошмарах. Слышу тихие всхлипы Эллисон. Она забирает у меня письмо уже мокрыми от слез руками. Почему она плачет? — Ты уже забыла Стайлза? Пережила его смерть, смирилась с этим, да? Пожалуйста, скажи, что да. — Эллисон, я тебя не понимаю. Просто зачитай это дурацкое письмо и дело с концом! — Ладно. — ответила подруга, раскрывая конверт. — Ладно… "Лидия… Дорогая моя Лидия, Я не буду просить прощения. Преступники не умеют просить прощения. Со мной все хорошо, можешь не волноваться. Я теперь далеко от тебя, где и должен был быть всегда. Теперь я понимаю, что наши с тобой отношения — самая большая в моей жизни ошибка. Я никогда не хотел делать тебе больно, я даже хотел вернуться. Но твоя мать послала меня куда подальше, и я так и сделал. Я знаю, что ты учишься в университете. Я очень горд тобой. У идеальной девочки не может быть неидеальной жизни. Только об одном тебя прошу: не ищи меня. Я не хочу, чтобы у тебя снова начались проблемы. Договорились, котенок? Мы встретимся, когда будет нужно. Обязательно встретимся. Стайлз" И… что теперь? Он пишет мне из гроба, да? Ха-ха-ха, очень смешно. Так я и поверила. — Лидия, прости меня. Прости, что не сказала тебе раньше, — Эллисон держала меня за руки, постоянно поглаживая их. — Ты правда думаешь, что меня можно так легко провести? Это ведь все мама подстроила с этим моим доктором. Написала письмо от его имени, где он говорит мне, что он меня не любит и что я ему не нужна. Разве ты не видишь? Это чтобы я не страдала. Потому что он умер, Эллисон. Он умер! — Лидия, пожалуйста, послушай… — Он умер! Он умер! — я оттолкнула ее от себя. — Он умер, Эллисон, умер! Арджент схватила меня за плечи, чтобы я не дергалась, и начала меня трясти. — Лидия! Возьми себя в руки, — она говорила громким шепотом, чтобы не привлекать внимания отца. — Мне вообще нельзя об этом говорить, но я скажу. Я знаю, где живет Стайлз. Он написал это действительно, чтобы ты его не искала, понимаешь? Потому что ему нельзя к тебе приближаться ближе, чем на 200 метров. Но, если это произойдет по обоюдному согласию двух сторон, тогда ничего тебе не будет. Лидия! Вам нужно хотя бы поговорить. Всего лишь поговорить, Лидия. — Но зачем, если он не хочет меня видеть? — Глупая, ты сама начинаешь верить этому бреду. Читай между строк. Все, что он может сказать, что ему очень жаль. Ему очень жаль. — Дай мне адрес.

***

Нет ну, а что, я должна плакать? Я всегда знала, что мне лгут. Причем непрерывно на протяжении пяти лет. Но я счастливец в своем неведении и пустоте, и думать, что он мертв, мне было легче. Эллисон действительно помогла мне, хоть я и корю ее за то, что она скрывала это столько лет. И сразу становится ясно, почему все отказывались сводить меня на его могилу… Арджент сама уезжает сегодня, но она нашла человека, который сможет сопроводить меня. Честно, я была, мягко говоря, в шоке, ведь ничего не слышала о нем на протяжении пяти лет. Но, несмотря на мои довольно успешные доводы, Эллисон сказала, что он раскаялся и готов помочь мне. Ну хорошо, так и быть. На выходных мама уехала к бабушке, а я осталась дома одна. Ах, забыла сказать. Папа ушел, когда осознал, что я вполне дееспособна. Он хотел сделать это, еще когда я училась в старших классах, но авария помогла сохранить семью… Хотя бы на несколько лет. Я встала рано в субботу, проводила мать, изображая из себя сонную тетерю в халате.Она лишь посмеялась надо мной и со спокойной душой вышла за дверь. — Только пожалуйста, не делай ничего глупого. — Мам, мне что, шестнадцать? Она лишь рассмеялась и поцеловала меня в щечку. Действительно, мне что, шестнадцать? Под халатом я уже, разумеется, была одета. В джинсовые шорты и, насколько мне не изменяет память, в кофту с цветочным принтом. Я узнала ее по вырезу. Быстро обулась, распустила волосы и нашла свой рюкзак. С улицы мне уже посигналили. Трость при мне. Хух, вроде, ничего не забыла. Выбегаю на улицу и буквально врезаюсь в своего сопровождающего. Он рефлекторно схватил меня за плечи. Ох, чувствую, как он смотрит на меня. Как в первый раз. — Извини, — говорю я. — Со мной такое бывает. Так волнуюсь. — Ничего. — Тогда почему ты все еще держишь меня?.. В этот же момент он убрал руки, тихо рассмеявшись в свое оправдание. — Да нет, просто так. Ты выглядишь потрясающе, Лидия! — Я уверена, что и ты тоже, Джексон. На этой до тошноты вежливой ноте мы сели в машину и отправились в путь. Вбили в GPS координаты. Надеюсь, интернет не подкачает. Ехать примерно пять-шесть часов. В большинстве своем в салоне стояла напряженная тишина, говорили по мелочам. Никто не мог собрать волю в кулак и объясниться. Представить только, сколько лет я потратила на него, думала, что он меня любит. В очередной раз убеждаюсь, что любовь между подростками невозможна. Ну подумайте сами. Разве могут быть у двух людей, которых совершенно ничего не объединяет, какие-то отношения? Нет. Нет, нет и еще раз нет. Любовь — это прежде всего дружба. Можно быть хорошей подругой, хорошей сестрой и хорошей женой. Третьего не дано. Без испытаний невозможно построить отношения. Проблемы так или иначе сближают людей. Общее исследование — это проблема, злая свекровь — это проблема, ребенок — это большая проблема. Достаточно жить под одной крышей, чтобы создать себе эти проблемы. А кто нас отпустит-то в шестнадцать лет? Поэтому-то я и настрадалась, дура. Но, несмотря на все эти мои рассуждения, зудящее чувство в груди не покидало меня. Он был моим другом. Как минимум другом. — … так я и оказался здесь. Налаживаю бизнес, хочу сделать в доме ремонт. Ну, ты понимаешь. — Почему? — вдруг выпалила я. — Почему я решил сделать ремонт? — усмехнулся Джексон. — Ну, знаешь, там потолки нужно шлефовать, да и… — Почему ты не общался со мной? Ни разу не пришел проведать меня. Ты не здоровался со мной в школе. Меня как будто не было вовсе. — Лидия, я сам не могу себя простить. — Почему?! — Потому что… Машина заметно запетляля. — Потому что я любил тебя. Очень любил. И не мог смотреть, как ты страдаешь. — Ясно, — кротко ответила я и опустила голову. Нет, ну, а что мне еще сказать? Я не верю ни единому слову. Знаю ведь, что просто испугался. Он был совсем мальчишкой и не хотел обременять себя этими отношениями. Знаю. Я все знаю. Раз он меня так боится, то почему сейчас помогает? — спросите вы. Хм, мальчик вырос. Теперь он может себе позволить жениться на девушке-инвалидке. Хах, пусть только попробует. Сейчас я еду за Стайлзом.

***

— Подожди здесь, я сбегаю в магазин. Я покорно кивнула и остегнула ремень. Интересно, где именно мы сейчас остановились? Как я поняла, мы едем все дальше и дальше на север. Может, даже достигнем Коннектикута. Господи, надеюсь, он додумается купить пиццу, ибо я жуть какая голодная. Мельком улыбаюсь, вспоминая нашу поездку в самый большой аутлет в Нью-Джерси. Километров 200 от Бекон Хиллз, но оно того стоило. Помню шикарные виды, высокие горы. Как нас выгоняли из бутиков в 9 часов вечера. А что мы? Мы прятались в примерочных… — Джексон? — я протянула руку к водительскому сиденью. Что за черт? Я не слышала, как открылась дверь. Не слышала, как завелась машина. И его там нет. Водителя нет, а машина едет. Через секунду меня как током ударило, и я подскочила на месте. Судорожно пытаюсь нащупать ручку двери. Машина едет. МАШИНА ЕДЕТ!!! Да чтоб ее! Буквально выпрыгиваю из машины и кричу его имя во всю глотку. — Помогите! Джексон! Джексон, где ты?! Он оставил меня на обочине, так как на стоянке не было места. Видимо, мы все-таки доехали до Коннектикута, ибо авто покатилось вниз с холма. — Слепая что-ли?! Врезаюсь в чью-то машину, продолжая кричать. Господи, в какой стороне магазин? Где моя трость? Радует только, что я все еще не слышала звука удара. Продолжаю идти, выставив руки перед собой. Может, кто-то уже успел помочь? — Джексон! Джексон!!! — Что? Наконец-то. Он буквально подлетел ко мне и накрыл мои ладони своими, останавливая. Господи, как он не видит? Она укатилась так далеко? — МАШИНА! — незамедлительно выпалила я. — Ох черт! Все-таки заметил. Он бросил меня и кинулся куда-то на всех парах. Слышу, как что-то шлепается на землю. Моя пицца... В какую сторону он побежал? Теряешь сноровку, Мартин. — Помогите... — тихо роняю я в надежде, что кто-нибудь меня услышит. — Пожалуйста.

***

— Ты что, не могла просто дотянуться до ручника?! Мы же чуть без трансрорта не остались, Мартин! Опять. Опять ты не можешь ничего сделать! — Я слепая! — Ты принимаешь ванну самостоятельно, готовишь себе пищу, ходишь по магазинам, закончила гребанный Гарвард! Не говори мне, что ты беспомощна! — Ручник тут не при чем, идиот, — зло буркнула я. — Ты на скорость машину не поставил, уж с этим я тебе помочь не могу. Я скрестила руки на груди и уставилась, как я думаю, в окно. Джексон все-таки загнал машину на стоянку. Не мог сразу это сделать? Наверняка, там было хоть одно свободное место. И кто еще из нас слепой? — Ладно. Прости. — Мне послышалось, или сам Джексон Уиттмор извинился передо мной? — Именно так, — тихо рассмеялся Джексон, прерывая этот каламбур тяжелым вздохом. — Давно пора. За все прости. Я пожала плечами, немного умиляясь этим словам. Так хочется посмотреть на его милую мордашку. Он, видимо, тоже это понял, и взял меня за руку. Не знаю, откуда у него такой опыт общения с слепыми, но все-таки я немного напрягаюсь. — Ты не обязан это делать, если не хочешь. — Я хочу. Он поднес мою ладонь к своему лицу, и я впервые почувствовала его кожу. Немного грубую, слегка щетинистую. Прямой греческий нос, рельефные сухие губы, удивительно острые скулы. Ничего не изменилось. Только вот, щеки впали еще сильнее. И прическа. Видимо, ему надоело делать укладку каждое утро, и он дал волосам волю выбора. И они решили лечь короткой челкой. — Мужчина, я вас не узнаю, — улыбнулась я. — Женщина, я вас тоже.

***

Кочка на кочке. Не думала, что у нас в стране вообще существуют такие дороги. Видимо, мы забрались в такую глушь, куда еще никто не совался. Кроме Стилински, разумеется. Он всегда был горазд на такие выходки. Ох, пицца в моем животе уже давно растрялась и просится наружу. Хорошо хоть Джексону ничего говорить не пришлось. Он остановился раньше, чем я успела блевануть. — Почему мы остановились? — с опаской в голосе произнесла я. — Мы приехали? — Не знаю. Навигатор в такой глуши не ловит сигнал. Но, судя по тачке, мы приехали в нужное место. Я вышла из машины и чуть не упала от неожиданности. Уиттмор вовремя успел подхватить меня. Просто необычное колкое ощущение в области икр заставило меня пошатнуться. Словно мы стоим посреди какого-то поля или... — Скажи мне, что ты видишь, Джексон. — Что именно? — спросил он, захлопывая дверцу автомобиля за мной. Я тем временем прошла немного вперед, оставляя его за моей спиной. О какой машине он говорил? — Все, — прошептала я и приготовилась слушать. Но меня встретила лишь безмолвная тишина и дыхание ветра. Господи, в воздухе слышен запах полевых цветов. Как я всегда и мечтала. — Не молчи. — Эм, да... Хорошо. Я вижу небольшую деревянную избушку. Прогнившую и осевшую. Не огорожденную. Здесь все заросло травой и пшеницей. В перемешку. Эм, еще старенький джип без номеров, — в голове пронеслось "вот оно. Это он". — И счастливый обладатель сего поместья. С ружьем. Ложись! Он накрыл мое тело своим и повалил наземь. Раздалось несколько выстрелов с характерным свистом. Думаю, он целился исключительно в небо, чтобы немного испугать нас. — Кто вы такие, и что вам нужно? — А голос.... Голос какой! Осипший, но все такой же сладкий. — Стайлз!.. — вырвалось у меня, после чего я почувствовала горький вкус пальцев Джексона у себя на губах. — Ты что, с ума сошла? Он же псих с ружьем! Я даже не уверен, что это Стайлз. — Пусти меня! Вырвавшись из его хватки, я немного проползла по сухой траве, а затем встала на ноги. Услышала еще пару выстрелов и обрадовалась. Он выдал свое местоположение. — Стайлз, наконец-то мы тебя нашли! Мне Эллисон все рассказала! Стайлз? Почему он молчит? Какой хитрый. Думает, раз я слепая, то ничего не понимаю? — Стайлз мертв, девушка. — Хватит сказки рассказывать. Снова иду по голосу. Чуть не врезаюсь в деревянную балку, но все же продолжаю движение. — Я не буду больше повторять. Стайлза здесь нет. Нашла! Уперлась руками об его грудь. Нормальный человек бы уже давно послал меня, а этот все держится. — Не ври, Стилински. Я все еще могу различать запахи. И, видит бог, я чувствую аромат корицы. Знаю, что он сейчас улыбается. Разве меня проведешь? Единственную, кто его по-настоящему любила. — Входите.

***

Я держала в руках кружку чего-то горячего. Это сложно назвать чаем. Скорей всего, просто разные травы, залитые кипятком. Но ничего. Это его жизнь, и я не стану его учить. — И давно ты здесь?.. — я решила хоть как-то начать разговор. — Хм, давай посчитаем. Когда я тебя сбил, мне было восемнадцать. Затем почти полгода вместе, два года в тюрьме и вот... Четыре года, получается? — Три с половиной, но это неважно, — тут же отмахнулся Джексон, предвидев наши ненавистные взгляды. На Уиттмора я могу глазеть хоть сколько. Я чувствую, как его коленка упирается мне в ляшку. Значит он сидит справа от меня. А вот со Стайлзом сложнее. Между нами целая пропасть. Я нависла над столом, так, что локти чуть касались края. — Дай мне свои руки. Я тут же почувствовала его ладони поверх своих. Как будто на приеме у гадалки, ей богу. — Зачем? — зачем, зачем... Чтобы съесть тебя, внучек. — Чтобы знать, куда смотреть. Когда ты поворачиваешься, руки двигаются вместе с тобой. А теперь давай по порядку. В его расчетах я все четко расслышала. Расслышала боль, обиду, жалость, чувство вины. Решил обрушить все на меня так сразу. — Эллисон прочитала для меня твое письмо, которое было написано, как мы выяснили, три с половиной года назад (для Уиттмора). — Я поступил глупо, написав его. — Почему? Стайлз чуть привстал и подвинул мою правую руку, словно часовую стрелку. Если бы стол был циферблатом, то шел бы уже шестнадцатый час, я так полагаю. Джексон... Белобрысый (хотя, кто его знает, может, он вообще покрасился) ударил по коленкам и задвинул за собой стул. — Я тебя, пожалуй, в машине подожду. Мне хотелось сказать ему, что он спокойно себе может уезжать, но... Что-то мне подсказывает, что Стайлз не собирается делить со мной эту халупу или хотя бы отвозить домой. Но почему? — Что придумала твоя мать? — Она сказала мне, что ты мертв. — И ты поверила? — Да. То есть нет. Стайлз, я теперь вообще никому не верю. — Но мне же ведь поверила. Что я - это я. — Что?.. — Откуда тебе знать, что я на самом деле Стайлз. Вдруг я просто старый хрыч, который хочет тебя изнасиловать. Не каждый год к нам заезжают такие красотки, — он специально сменил голос, заставив меня рассмеяться. Не верю. Ни единому слову не верю. — Что в этом смешного? — Хватит притворяться. Выкладывай все, как есть. И, если уж тебе так будет проще, давай я сама буду задавать вопросы. — Чувствую себя, как герой программы "Почемучка". Ну, давай попробуем. Он прошелся по тыльной стороне моей ладони и крепко сжал кончики пальцев. Он знает, что это мое самое чувствительное место. Значит ли это, что он все еще заботится обо мне? Так, все Мартин, включай свою голову. Соберись! — Эм... давай начнем сначала. С того дня, как нас забрали в отдел полиции. Почему ты раньше не говорил мне об аварии? — Потому что мне было стыдно. Продолжения не последовало, и я, прикусив губу, решила сама развить тему. — Зачем тогда вообще начал общение? Это ведь было изначально твоей инициативой. — Что "это"? — Все это! Я и ты. Ты и я. — Потому что мне было тебя жаль. Ты когда-нибудь читала Ницше? — я лишь отрицательно покачала головой. — А я читал. У меня было много времени. И знаешь что, по его мнению, я ставил себя выше тебя, только потому что жалел. Ну не эгоистично ли с моей стороны? — Стайлз... — Думал, что делаю лучше, пытаюсь исправиться. Решил встать на путь истинный, так сказать. Но что в итоге получилось? Опять стремился получить власть. Над тобой, над школой, над всеми. Я покарябала его кожу рук своим длинным ногтем, чтоб он прекратил. Мне было неприятно. И знаете, самое ужасное даже не то, что он якобы манипулировал мной в школе, а то, что я все еще зависима от него. Год за годом он не давал мне покоя. Его образ просто запрещал мне встречаться с другими парнями. Кто знает, может, Джереми с курса был моим единственным шансом. Только он не давал. Не давал разрешения. Прокручиваю монолог еще раз, и нахожу зацепку. — А тюрьма? Почему ты отсидел только два года вместо положенных четырех? — Это все Малия, — бросил он, а я напряглась. Причем тут вообще Тейт? Я выпрямила спину, уже еле касаясь его рук, всем своим видом давая понять, что мне не совсем приятно о ней слышать. Однако с такой же пропорциональностью, как я тянулась назад, он тянулся ко мне вперед, не давая расцепить пальцы. — Только не надо расстраиваться или еще хуже — обижаться. Малия помогла мне. Ее мать умерла от рака, а весь капитал, собранный на ее лечение, мог просто сгореть. Бум! И нет больше этих денег. Поэтому она решила внести за меня выкуп, что сократило мой срок на пару лет, представляешь? Я готов был ей поклоняться. — Это все, конечно, печально, но чересчур романтично. Что ж ты тогда не остался с ней? — Ну, во-первых, вся школа узнала о том, что я сделал, и Малия никак не могла отойти от такого заявления. Она, наверное, все еще испытывает смешанные чувства по поводу меня. Да и, во-вторых, я не мог встречаться с кем-либо, зная, что ты есть где-то там. Далеко от меня, но все же. Черт, как же это похоже на меня. Я ведь тоже, Стайлз, я тоже не могла. Почему ты этого не понимаешь? Почему он этого не понимает? На глаза наворачиваются слезы. Он меня не понимает... Вроде, он ничего такого и не сказал, но воспоминания нахлынули. Хорошие и плохие. Я вдруг вспомнила все: дни нашей жизни, мои "первые" шаги со Стилински вместо трости, психологический срыв, больницу, сны... Все в одночасье. И это было ужасно. — Ну, Лидия, не нужно плакать. Он отпустил мои руки, что-то задвигалось, зашумело, и через секунду он был возле меня. Так неловко, неуклюже. Словно он забыл, как меня обнимать. Но через пару секунд, Стайлз взял меня в охапку и прижал к груди. Как раз то, что было нужно. — Почему ты за мной не пришел? Стайлз, я лежала в психушке. Мне кололи медикаменты, я даже не знаю их названий. Меня морально насиловали там, Стилински, где ты был?! — голос сорвался на крик, а он только и делал, что прижимал мою голову сильнее к телу. Я могла задохнуться, но слова поглощались. Словно я кричу в вакуум. Кто знает, может как раз где-то в груди у него кроется личная черная дыра. — Где ты был все это время? Где ты был, когда мне было действительно плохо?.. — Я был в тюрьме, Лидия, — он поглаживал меня по плечу, шепча что-то, зарываясь носом в волосы. А я иногда вздрагивала от подступающих всхлипов. — Я был в тюрьме. Прости меня. Я был в тюрьме, прости... Господи, как же сложно. Почему люди просто не могут быть вместе? Для кого придуманы эти испытания? Почему я вообще поехала в химчистку в тот день? Я не хотела этого делать. Честно, не хотела казаться слабой, потому что это не так. Я не такая. Вспоминая слова Джексона, я понимаю, что я намного сильнее, чем кажется. И находить разные оправдания — бессмысленно и глупо. Просто так сложилась судьба. Считай, что мы оба сидели за решеткой. Только его заставляли пахать, а меня кололи, чтобы я ничего не предпринимала самостоятельно. — Почему ты сказал, что не любишь? В том письме. Я говорила, еле размыкая губы. Боялась обслюнявить его футболку. — Я и не люблю. Помнишь? Мы не любим друг друга и никогда не любили. Не знаю, как вы отреагируете, но мне действительно становится легче на душе. Мы это уже проходили. Стайлз аккуратно отлепил меня от себя и поднял рукой мой подбородок. Очевидно, прямо сейчас я смотрю на него своими глазами. И я вижу. Вижу человека, без которого жить не могу. — А ты? Ты меня любишь? — Нет, — спокойно отвечаю я и чувствую, как он положил большой палец мне на губу. Это значит, что он улыбнулся.

***

Вот и пришло время уезжать. Глаза не так болели. Значит, солнце уже садилось. Как я говорила, Стилински не бросился со мной на край света, не взял меня в жены и даже не дал никаких обещаний. Он просто посадил меня в машину к человеку, к которому ревновал меня всю жизнь. Ревновал, но не ревнует. — Эй, Лидс. Я уже заняла место на переднем сидении и пристегнулась. Не без мужской помощи, разумеется. Протягиваю руку и понимаю, что он сидит на корточках рядом со мной. Чувствую его лицо. Господи, да он ведь весь зарос. — Это мой скайп. Позвони, как приедешь в Швецию. Он всунул мне в руку небольшую бумажку. Да, с этим у меня проблем не возникнет. Письмо ведь прочитала. — Какой мне от этого смысл? Нельзя просто по телефону? А лучше, поехали со мной. Слышу тихий смешок. Джексон закончил возиться с маслом и садится в машину. — Нет, нельзя, Лидия, ты ведь понимаешь. А насчет скайпа, ну... так я хотя бы буду видеть тебя. Да и тем более ты говорила, что еще есть возможность восстановить зрение, так ведь? Ах, ну да, ему говорила, а вам нет. И это действительно правда. Вообще, в посольство не берут слепых людей, ведь от внешности человека многое зависит. Но я просто слишком гениальна, поэтому они не смогли мне отказать. И вот, если все пройдет гладко, я, возможно, снова смогу видеть. Только что эта за жизнь без кареглазого брюнета? Но все же я не даю эмоциям выйти наружу и слегка улыбаюсь. — Ладно. Только ты обязательно приедешь ко мне в гости, если все будет хорошо. — Я приеду в любом случае. Но только на чашечку чая. — Договорились. И вот, он отпускает мою руку, и... Один бог знает, увижу ли я его снова. Один бог...

***

Привет, меня зовут Лидия Мартин. Мне 24 года, и я пребываю в гордом одиночестве. В гордом одиночестве, в погоне за счастьем... Стайлза я так и не увидела. Не знаю, может, оно и к лучшему. А не увидела потому, что он не приехал. Даже когда узнал, что операция прошла успешно. Но знаете что? Я смирилась. Вот мой вам последний совет: хочешь жить долго и счастливо — люби и будь любимым. Хочешь наконец узнать свое место в мире — пусти себе пулю в голову. Жалко только, что никто не доверяет мне оружие.