Возвращение

Никогда не причиняй человеку боль, когда этот человек готов ради тебя на всё. Фёдор Достоевский

POV Инна Макеева Испытывала ли я когда-нибудь боль? Я думала, что да: когда много раз падала с велосипеда, расшибала коленки, катаясь на роликах, когда упала с дерева в одиннадцать лет, и после этого пролежала неделю в больнице. Я думала, что это боль, но оказалось, что это всего лишь иллюзия, так как никакая физическая боль не сравнится с душевной болью. Ведь любая физическая боль рано или поздно проходит, и, причем достаточно быстро: через час, день, неделю. Есть много лекарств, способных притупить и обезболить наши раны. Но где найти лекарство от душевных страданий, которые причинили, близкие люди? Как могла моя лучшая подруга, с которой я ещё с детского сада была «не разлей вода», подруга, которой я доверяла все свои сокровенные тайны и мечты, так подло и нагло меня предать? Как мог любимый парень так грязно и гнусно изменить с моей лучшей подругой?

***

Инна Макеева быстрым шагом мчалась домой. Слезы подступали к глазам, но её отец с раннего детства учил дочь держать свои эмоции под контролем. Лавина негативных чувств и отвращения сплелись в девушке. Она зашла домой, и, захлопнув со всей силы дверь, бросила сумку в дальний угол, и облокотилась о стену, спускаясь вниз на пол. Инна была в смятении, она не знала, что ей делать, после такого предательства ей не хотелось жить. Плохо соображая, в состоянии аффекта, она решила, что не хочет дальше жить. Она суматошно влетела на кухню, и достала большую коробку с медикаментами, благодаря маме-фармацевту, у них дома была не аптечка, а настоящая аптека. Не разбирая упаковки, девушка наугад взяла разные таблетки и положила на кухонный стол. Макеева-младшая налила полный стакан воды, слезы хлынули всё-таки из её глаз потоком. Девушка не решительно, на эмоциях раздирающих её душу, начала распаковывать пилюли. Выстроив прямую белую полосу из маленьких круглых таблеток на дубовом столе, Инна, глубоко вздохнув, преподнесла первую пилюлю ко рту. Таблетка, как назло оказалась очень горькой, и девушке понадобилось пол стакана жидкости, чтобы её запить. Переведя дух, она взяла вторую. Мозг всё так же оставался в состоянии шока, руки тряслись, слезы лились водопадом. На долю секунду сознание Макеевой опомнилось. И девушка рукой отодвинула все лекарства от себя. — Да, Макеева, как-то не так ты представляла свою первую любовь! Разве стоит этот гребанный Кисляк твоей жизни? Отец ведь воспитывал тебя совсем по другим принципам, — завела диалог сама с собой девушка. Девушка сгребла в кучу таблетки, и быстро выбросила в мусорное ведро. Но её всё ещё трясло от потрясения. И увидев в кухонном гарнитуре начатую бутылку виски, которая уже больше полугода стояла со дня рождения её отца, Инна, потянулась за ней и поставила её на стол. Взяв граненый хрустальный бокал для виски, девушка наполнила его до краев. И сделала глоток, крепкая жидкость впервые обожгла её горло. До этого она лишь пробовала шампанское и вишневое вино. От резкого и горького вкуса, Макеева скривилась, и зажевала шоколадкой, которую она не доела утром за чашкой кофе. Сладкий вкус молочного шоколада приятно оттенил крепкий напиток. Сделав еще несколько глотков, девушку накрыла приятная волна безмятежности и какой-то легкости во всем теле. На душе стала немного легче, от этого девушка улыбнулась сама себе и подошла к окну. Она хотела сказать, что ненавидит весь белый свет, но не смогла, глядя на золотисто-желтые березы, девушка улыбнулась. Допив бокал до дна, девушку накрыли противоположные эмоции, мнимая эйфория накрыла её с головой. Девушке было смешно: она, как сумасшедшая несколько минут смеялась над Никитой, утешая тем самым себя.

Громким смехом не скроешь дикой боли. Марина Цветаева

Инне было легко, но она отчетливо понимала, что когда алкоголь из её организма улетучится, все негативные чувства вернутся к ней. И чтобы продлить чувства безмятежности и умиротворения, она еще выпила один бокал. Потом она поставила бутылку на место, и аккуратно вымыла бокал, поставив его рядом с мойкой, затем она пошла в свою комнату. Девушка осознала степень своего опьянения лишь тогда, когда пошла по коридору. Ноги её подкашивались. Чувство эйфории куда-то улетучилось, а голова трещала, как будто её зажали в тиски. Макеева, добравшись до своей кровати, рухнула на неё, её взгляд упал на тумбочку, на которой красовалась совместная фотография с Никитой. Девушка потянулась за фоторамкой, и вытащила фотографию. Она аккуратно разорвала её посередине. Затем часть фотографии, на которой был изображен Кисляк, она измельчила на мелкие кусочки и отрубилась.

***

Никита приблизился к Ксении. — Ксюш, не переживай. Может быть и хорошо, что так всё случилось, и она узнала правду? — Только ты забыл еще об одном человеке! — О Кирилле? — Да, представляешь, что ему может Инка наговорить? Мне надо догнать её. — Не спеши, — нежно взяв руку девушки, сказал парень. — Она всё равно не станет тебя сейчас слушать, ты же знаешь какой у Макеевой вспыльчивый характер. Давай подождем до вечера? А вечером я схожу к ней домой и поговорю с ней. — Может ты и прав, — опустив вниз глаза, ответила девушка. — Мне нужно поговорить с Кириллом. — Ты будешь ему говорить про меня? — Нет, — замотав головой, ответила девушка. — По крайней мере, не сейчас. У вас впереди ответственный матч, да и твоё день рождение не хочется портить фингалом, который может тебе подарить Киря. — А если Инка стуканёт? — Надеюсь, что не стуканёт, я попробую с ней увидится, или, по крайней мере, дозвонится до неё, хотя она, наверное, вряд ли возьмет трубку. Во всяком случае, завтра в школе мы всё равно увидимся. — Знаешь, Ксюш, не смотря на всё, я рад, что ситуация прояснилась и ты наконец-то будешь моей. — Я бы не спешила делать такие выводы, — тихо вымолвила девушка, вспомнив о подозрениях Макеевой о беременности. — Тебе нужно встретиться с Инной. — Ну, эта встреча ничего не решит. Я окончательно расстанусь с ней. Это моё твердое решение. — Никита, поговори с ней. Может быть, ты изменишь своё мнение. — На моё решение, ничего не сможет повлиять. Я тебя люблю, — сказал парень, глядя прямо в глаза любимой девушки. — Слышишь? Люблю.

***

Несколько часов проспала Инна Макеева, пока домой не вернулся отец. Сергей Петрович отнес пакеты с продуктами на кухню, и когда мыл руки, его взгляд пал на бокал, стоявший рядом с раковиной. Мужчина вначале не придал этому особое значение, но когда он зашел в комнату дочери, и увидел её зареванной и спящей на кровати, в комнате парил запах алкоголя. Мужчина не на шутку разозлился. Он наклонился над дочерью и начал её будить. Девушка, нехотя вертела головой, и что-то бормотала спросонья. Он впервые в жизни увидел свою дочь в таком состоянии, вены на висках выпирали у мужчины от злости и гнева. — Инна, вставай! — Громко и властно сказал Макеев. — Пап, что случилось? — не понимая в чем дело спросила, девушка, открыв глаза. Она уже пришла в себя, голова её болела и плохо соображала. Когда она увидела разорванную фотографию, она вновь почувствовала в своем сердце тупую боль, причиненную близким человеком. — Что случилось? Это я у тебя хотел спросить: «что случилось»? — прокричал отец. — Всё нормально. — Нормально? Ты себя в зеркало видела? Взгляд Макеева упал на разорванную фотографию, которая была разбросана по всей кровати. — Ну, конечно же, а я-то стою, гадаю из-за кого или чего ты напилась? А это, оказывается, из-за Кисляка! Я прав? Это наш красавчик довел тебя до такого состояния! — Пап, только не надо, — девушка охватила руками голову, пытаясь не слышать ничего о Никите. — Как это не надо? Моя дочь напилась, а мне что пропустить это мимо глаз? Макеев резко схватил руку Инны, он впервые в жизни применил силу по отношению к собственной дочери, и потащил её в ванну. Ледяной водой он оросил её лицо. Девушка взвизгнула от холодной воды и натиска отца. — Пап, мне больно, — взмолилась дочь. — Приведи себя в порядок, — сказал мужчина, выходя из ванны. Девушка намылила лицо. Смывая остатки косметики, она хотела провалиться сквозь землю. Ей было стыдно перед отцом.

***

— Нам нужно расстаться, — едва слышно сказала девушка. — Что? — Громко спросил Кирилл, не ожидая услышать подобных слов. — Так будет лучше. — Мне казалось, что у нас всё хорошо. Ксюш, я люблю тебя. — Я не уверена в ответных чувствах, — с застывшими слезами ответила девушка, ей было неприятно причинять боль, человеку, с которым ей когда-то было очень хорошо. Пусть сейчас она ничего не чувствует к нему, но нельзя забыть и выкинуть то время, ИХ ВРЕМЯ, когда они были счастливы. Ведь Кирилл запомнится Ксении на всю жизнь, потому что он стал первым мужчиной в её жизни. Он был первым, кто признался ей в любви и которому она ответила взаимностью. Она его тогда любила, ей тогда так казалось, это позже она поняла разницу между любовью и влюбленностью. Пусть она спутала эти чувства, но это сейчас уже было не важно, она просто хотела сохранить в памяти приятные воспоминания о романе с хоккеистом. — Почему? — нерешительно спросил спортсмен. — Мне кажется, у меня к тебе больше никаких чувств. Прости. — Я могу надеяться, что ты изменишь своё мнение? — Нет. Мне нравится другой. — Из-за него ты бросаешь? Я его знаю? — Это неважно, у него есть девушка. — Ты будешь бороться за него? — Я не знаю, Кирилл. Всё сложно.

***

Мужчина поставил на плиту чайник, девушка сидела за столом. — Ну, рассказывай? — вопросительно посмотрел на дочь Макеев. — Папочка, давай только не будем об этом говорить, — взмолилась девушка, чувствуя огромное чувство вины. Мужчина, увидев подступающие слезы дочери, сжалился над ней, и протянул блюдце с заварными пирожными, которые она так любила. — Чай зеленый или черный будешь? — ухаживая за дочерью, спросил Сергей Петрович. — Зеленый, — едва слышно ответила Макеева-младшая. Раздался громкий звонок двери. — Сиди. Я открою, — ответил мужчина. На пороге стоял Никита Кисляк. — Добрый вечер, Сергей Петрович, Инна дома? — Какие люди! — ехидно ответил Макеев. Мужчина хотел устроить очную ставку, и узнать причину отчаянного поступка дочери. Он протянул руку, приглашая парня в квартиру. — Проходи, Никита! Инна на кухне. Парень медленно пошел на кухню, его ноги казались ему ватными. Каждый шаг давался очень тяжело, изнурительная тренировка на льду казалась детской шалостью по сравнению с тем состоянием, в котором находился хоккеист в этот момент.