bassist

Небольшая темная спальня с запылившимися полочками и таким же пыльным шкафом. Откинув свою голову на спинку широкой кровати, Фрэнк гладит по спине закутанную в плед Кук, которая лежит у него на ногах, свернувшись, как маленький замерзший щенок. Их тела дрожат, а по волосам стекают капли холодной воды. Одежда тоже мокрая. И плед давно промок. А они все молчат, боясь проронить хоть один звук. Фрэнк не моргая смотрит вперед. В голове на повторе всего одна строчка: "худшее уже позади", но он почему-то не уверен. Джо впилась ледяными пальцами в ладонь свободной руки парня, не в силах отпустить. В ее ушах до сих пор слышны крики, и шум воды, и скрежет зубов, и звуки рвотных порывов. На холодном кафельном полу остался лежать разбитый мобильник, потому что в скорую звонить нельзя, нет, ни в коем случае. Кук сейчас думала, что Фрэнк ненавидит ее за то, что ему пришлось пережить. А еще она знала, что ему холодно. Ей тоже было холодно. Даже под пледом, даже с его ладонью в пальцах. Она тоже себя ненавидела. - Спать не хочется? – охрипшим от крика и долгого молчания голосом выдавил парень, слегка склонившись над головой Джо. - Нет. – также хрипло ответила та. - Плохо? – спустя некоторое время, снова произнес Фрэнк. - Нет. – слишком очевидно солгала девушка. - Может, все-таки… - Мне лучше, Фрэнк. И в комнате снова повисла тишина. Она душила ничуть не хуже, чем те ошейники во сне у парня. Он знал, что не должен был слушаться, знал, что нужно было вызвать скорую, знал, что так просто быть не может, но вся его решительность пропала, когда он увидел слезы на глазах Кук после того, как она разбила телефон. - Я потеряла одного человека. – девушка прервала молчание спустя минут пять. - Ты уверена, что хочешь сейчас об этом говорить? - Я не хочу. – сжав ладонь Фрэнка еще крепче, продолжила та. – Но я должна, потому что ты спас меня, не зная абсолютно ниче... - Если это только ради меня, то заткнись. – перебил ее парень. - Нет, ради Микки. Так звали этого человека. – Кук сделала глубокий вдох. – Мы росли с ним в одном детском доме. Мне было около девяти, когда я впервые увидела его. Он выглядел таким слабым и грустным. Знаешь, над ним издевались родители, и в итоге об этом узнали. Так он и оказался у нас… Весь в синяках, шрамах… Он сидел ночью на подоконнике и еле слышно хныкал, а я вышла из комнаты, чтобы почистить зубы. Я всегда тянула с этим до последнего в детстве. Когда я подошла к нему, он резко спрятал свое лицо в ладони и попросил не бить его. Я убежала, решив, что он странный. Следующей ночью он снова сидел на том подоконнике. Только через время я узнала, что ему каждый вечер промывают и обрабатывают раны, отчего ему становится очень больно. Представляешь, пятилетний ребенок, который боится показывать свои слезы! Через пару дней я решилась подойти к нему снова, прихватив с собой какую-то старую мазь, которая давно лежала у меня в полочке. Я сказала, что он может меня не бояться, потому что у меня есть то, что прогонит боль, и убрала его руки, которыми он прикрывал лицо. У меня холодные мурашки пробежали по спине, когда я увидела большой розоватый шрам от брови до виска мальчика. Позже он рассказал мне, что так папа его наказал за то, что у него поднялась температура. Уроды… Джо сделала небольшую паузу, и Фрэнк почувствовал мурашки уже по своей спине. В голове не было ни единой мысли. Он просто сидел и слушал, глядя куда-то вперед. - Через время он перестал меня бояться. Я старалась проводить с ним все свое свободное время, отвлекала его от страхов, говорила, что он хороший и ни в чем не виноват, читала ему книги… Я вырастила его. Знаешь, он даже начал считать меня своей сестрой. Он говорил, что раньше у него была старшая сестренка, но однажды отец просто не привел ее из школы, сказав, что она умерла. В свой тринадцатый день рождения он сказал мне, что ему до сих пор страшно. Он боялся, что я тоже умру. А потом мне исполнилось восемнадцать, и я уже не могла оставаться в том месте. Я пообещала, что вернусь за ним… Через год он заболел. Врачи поначалу не могли толком поставить диагноз, а когда поставили... Кук снова замолчала. На этот раз пауза продлилась намного дольше. Но она до сих пор дрожала, и это давало Фрэнку знать, что она все еще в сознании. - Ему нужны были деньги. Много денег. Я нашла компанию каких-то уличных музыкантов, и они научили меня играть на басу. Попытка поступить хоть куда-нибудь оказалась полным провалом, поэтому я старалась заработать музыкой и несколькими подработками сразу. Время шло, но лучше ему не становилось. Блять, он сох буквально у меня на глазах. Парень, у которого вся жизнь должна была быть впереди, встречал рассветы на больничной койке под капельницей, представляешь? Я подняла на уши столько социальных организаций, столько людей… Но этого все еще не было достаточно. Ему требовалась срочная операция. Тогда я и услышала о вашей группе. Я рассказала Джи в первый же день, когда он вышел ко мне на крыльцо. Он пообещал помочь. Мы даже как-то ездили вместе к Микки среди той репетиционной недели. Они долго говорили о чем-то, попросив меня выйти. Когда я вернулась, Микки снова широко улыбался. Как раньше. Я очень благодарна Джерарду за ту улыбку… Операция должна была пройти перед Рождеством, с помощью Джи мне удалось внести залог. Мик мечтал, что мы отпразднуем вместе у меня дома… - Погоди. – удивленно прохрипел Фрэнк. – Так это ты с ним постоянно разговаривала в туре?! - Да. Парню стало немного не по себе, потому что все это время он считал этого мальчика совершенно не тем, кем он являлся на самом деле. Внутри у него все в очередной раз бесшумно перевернулось, больно ударившись о грудную клетку. - Я не хотела, чтобы кто-то еще из группы знал об этом. – продолжила Кук. – Жалость – это последнее, что мне было нужно. Тем более от людей, с которыми я провожу большую часть своего времени… Я была уверена, что Мик выкарабкается. Я не сомневалась в этом. Черт, да я даже уже нашла рецепт его любимого пирога к рождественскому столу! Но потом… - Я знаю. – прошептал Фрэнк, прижав к себе задрожавшую еще сильнее девушку. - Он был единственным родным для меня человеком… И я подумала… Я не хотела без него жить, понимаешь? Джи вчера просил меня не делать этого… А я солгала ему, сказав, что выкинула таблетки… На самом деле они все это время были у меня в рюкзаке… Блять… Я так облажалась… - Тише, Джо. – успокаивал ее парень, гладя по дрожащим плечам. – Ты ни в чем не виновата, слышишь меня? Ни в чем. Это ебаная жизнь с ее ебаными припадками. Но не ты. Ты сделала все, что могла. И я уверен, что Он безумно благодарен тебе… Тише… Все будет хорошо, Джо. Я никому не скажу. Это останется между нами, слышишь? Кук осторожно подняла на него полные слез глаза, и Фрэнк криво улыбнулся в ответ, снова прижав ее к себе, потому что слишком больно было смотреть внутрь. Это сравнимо с ощущением, когда ты смотришь на глубокую и еще кровоточащую рану на теле дорогого тебе человека. Внутри все сводит, и хочется чем-то помочь, но ты не можешь. Поэтому приходится отвернуться. Сейчас перед глазами парня всплыла картинка той Кук, которая вылила на него воду из бутылки в день их первого знакомства. И он представить себе не мог, что та ехидная сучка окажется таким хрупким и абсолютно беззащитным существом, дрожащим в его руках. Это еще сильнее царапало его изнутри. Месяц назад он готов был душу продать сатане за то, чтобы она страдала, а сегодня готов сделать то же самое, только бы ей больше не было больно. И он совершенно не знал, что будет делать со всем этим дальше.