Небесные цветы

История такая, простая до банальности, до глупости, до странности. Бежать, срывая с деревьев первую утреннюю росу, разбивая под ногами крошки асфальта и царапая руки, когда цепляешься за шершавые ограды поворотов. Дорожки однообразные, серые, шуршащие под подошвами изношенных кед, молчаливые и странные в своей молчаливой надменности. Да, это странно, когда на тебя смотрят так высокомерно, ухмыляются снизу вверх. Странно, странно… Лужа под ногами брызгами по стенам, аккуратным заборчикам серого изношенного городка с блеклой кляксой солнца на графитовом небе. Тучки как тучки, только грустные они какие-то, но дождем не плачут, все терпят, ждут чего-то. Может того, что их пожалеют? На дворе июль, но в этом маленьком городке маленьких людей с их маленькими потребностями слишком холодно, чтобы называть лето летом. Или ему так просто кажется? С губ срывается пар или это сигаретный дым? Кашляет, задыхаясь, кусая фильтр сигареты и тихо матерясь сквозь зубы. Тихо, чтоб никто не слышал, чтоб никто не узнал, не заметил, что руки в кровь, а джинсы на коленках обтерты, испачканы травой и влажной землей. Он как-то неудачно покатился по склону, боясь не успеть. Не успел. Маленький домик со смешным красноносым гномиком у дверей пуст, смотрит на него слепыми окнами и ухмыляется гнилыми пеньками темных дверей. И шепчет так противно, насмешливо: «Не успел, не успел». «А у нас фейверки, приходи посмотреть!»- голос звонкий, веселый, чуть запыхавшийся, наверное, она бежала. Он позвонил ей как-то ночью в сочельник, хотел поздравить, видимо, но не знал зачем. А она щебетала что-то в трубку и все звала к ней домой, где устроили грандиозный праздник. Он буркнул, что не может, и положил трубку. А она, наверное, любит фейверки… Сегодня летний праздник, он хотел позвать ее на берег, откуда должен был открыться прекрасный вид на распускающиеся в небе искрящиеся цветы. Но не успел. Не успел… Поэтому, несмотря на все разговоры об их чудесном юном возрасте, когда раскрывается вся жизнь, он огрызался. Что прекрасного в том, что за тебя все равно все решают родители? А двадцать один- это слишком далеко, можно ведь и не успеть. Вот как сейчас, когда эти два слова бью по ушам и вискам, заставляя стискивать зубы и разбивать окно. Громко так, и стекло по мягкой нежно-изумрудной траве. Костяшки снова в кровь, но уже как показатель слабости. Слабость… Слабый… «А у нас завтра фейверки, но их не видно будет, а жаль»,- голос ее звенит от разочарования, ей так хочется снова посмотреть на это небесные цветы. Кажется, что вместе с фейверками в небо взлетают наши мечты и наши желания, разбиваясь о небесный потолок и рассыпаясь миллиардами ярких искр. И почему-то верится, что все сбудется и все будет хорошо, ведь фейверк донес к небу все то, о чем ты мечтал. Он не отвечает, бросает трубку и несется сломя голову по переулкам, разбивая тонкую корочку льда под ногами, ловя губами снежинки и жадно вдыхая морозный воздух с запахом такой пьянящей свободы. Завтра Рождество, транспорт не ходит, но это ничего, это не страшно… Со свистом взмывают вверх первые фейверки, окрашивая небо в синий, зеленый и алый цвета. В ушах звенит, а сердце стучит, как сумасшедшее, но он стоит, задрав голову к небу и следя за тем, как растворяются в чернильной мгле снопы искр. Увидит? Дома ли? Успел ли? «Алло? А у нас фейверки видно, представляешь!»- голос такой радостный, такой родной, насквозь пропитанный медом и корицей с белой шапкой взбитых сливок. «Ага, я знаю»,- он облизывает пересохшие губы и смотрит в небо, ища глазами исчезающие искорки. «- Беги сюда быстрее».