Пустой катафалк

Катафалк - это очень печальная вещь. Транспортное средство, которое отвозит своего безмолвного пассажира к месту его последнего пристанища. Дорога в один конец. Тот, который неизбежно ожидает все живущее на Земле. Это был очень старый, заслуженный катафалк. Десятки лет он исправно доставлял на кладбище тех, кто закончил свое земное существование. Среди них были люди известные и не очень, богатые и не очень, в том числе и два водителя этого самого катафалка(ибо даже они смертны, ничего не поделать). Уже несколько лет катафалк стоял в церковном дворе, поскольку одряхлевший двигатель однажды наотрез отказался завестись, а ремонт оказался так дорог, что хозяева похоронной конторы предпочли приобрести новый, современный, эргономичный и экономичный катафалк. Честный труженик был уволен и оставлен на заднем дворе порастать пылью, травой и забвением. Однако, перестав служить мертвым, он неожиданно стал очень нужен живым. Сначала под капотом его свили гнездо мыши. Их численность постоянно росла, они покидали свое пристанище и распространялись по кладбищу и церковным постройкам, что заставляло сторожа постоянно обращаться в дератизационную службу. Люди в защитных костюмах регулярно обрабатывали помещения всевозможными ядами, но никому и в голову не приходило заглянуть под капот старого катафалка. Именно поэтому на место павших постоянно вставали новые поколения грызунов. - Чертовщина какая-то, - ругался сторож, нимало не смущаясь тем, что находится в церкви. - И откуда они берутся, гореть им в аду! Представители дератизационной службы лишь пожимали плечами. Однажды летом в катафалк, а точнее, под катафалк заселились осы, так что подойти к нему без риска быть покусанным этими зловредными насекомыми стало невозможно. К тому времени церковное начальство уже давно махнуло рукой на борьбу с мышами, да и прихожане привыкли к шмыгающим время от времени между ногами животным. Новый катафалк привозил на кладбище новых, если так можно выразиться, жильцов, а старый мирно ржавел неподалеку. Тем временем население катафалка увеличивалось. Две бездомных кошки повадились время от времени ночевать в его кабине, уютно устраиваясь на потрескавшихся кожаных сидениях. Вопреки всем человеческим предрассудкам, они сосуществовали с мышами абсолютно мирно. И тем, и другим катафалк служил домом, а разве имеет смысл начинать разрушительную войну в собственном доме? На такое способны только существа, которым великий создатель эволюционной лестницы опрометчиво дал название Homo Sapiens, что значит "человек разумный". Любая кошка сказала бы, что термин "неразумный" гораздо более отражает человеческую сущность, но кошек обычно не спрашивают о подобных вещах. Четвертым обитателем катафалка стал рыжий дворовый пес, в роду которого явно имелся как минимум один сеттер. Он был некрасив, но отзывчив и добр. Несмотря на трудное щенячество, он не разучился вилять хвостом и преданно смотреть в глаза людям, многие из которых лишь брезгливо отворачивались, а кое-кто норовил даже пнуть. В кабине он занимал пол. Объедки, которые он прятал под полуистлевший коврик, довольно часто уничтожались живущими на сиденье кошками, но пес слишком хорошо знал, что такое голод и холод, и даже пресловутые инстинкты не заставляли его отнимать у кошек еду. Правда, он иногда гонял мышей. Наверное, именно с этим инстинктом он никак не мог бороться, все-таки гены охотничьей собаки давали о себе знать. Дожди поливали катафалк, редкое в тех местах солнце нагревало его металлическую крышу, на которой еще виднелись следы полировки. Шины спустили, и он стоял на земле на ободах, уже заметно тронутых ржавчиной. В одну особенно снежную зиму его так сильно засыпало снегом, что лишь по продолговатой форме этого большого сугроба можно было предположить, что внутри что-то есть. И все же внутри там было теплее, чем на улице, поэтому и мыши, и кошки, и рыжий пес не покинули своего пристанища. Летом в нем было почти уютно. Трава и дикие кладбищенские цветы выросли так, что колес было почти и не видно, казалось, что это вовсе не катафалк, а странная лодка, плывущая по зеленому морю. Весело пели птицы. Жизнь вокруг катафалка, этого печального символа смерти, цвела во всей своей красе. Это были шикарные похороны. Если бы старый катафалк мог вспоминать, то непременно припомнил бы похороны начальника какого-то департамента в 1967 году. И в этот раз катафалк сопровождал кортеж из черных машин, а среди людей в траурных костюмах мельтешили деловитые корреспонденты, увешанные фотокамерами. Именно в этот день в катафалке появился новый жилец. Он был человеком. Он пришел, когда последние провожающие уже разошлись. Подергал перекошенную дверь кабины, но она не подавалась. В щель между дверью и порогом могли пролезть только кошки и пес, но и тех тогда не было дома. Человек с тоской посмотрел на широкие кожаные сиденья. - Здесь вполне можно было бы спать, если подогнуть ноги, - сказал он. - Что ж, попробуем с другой стороны. Но и другая дверь не подалась. Человек поставил на землю свой видавший виды рюкзак и задумался. Дело близилось к вечеру. Пес, возвращавшийся с дневного промысла, еще издали почувствовал чужака. Он навострил уши, точнее, то из двух, которое можно было навострить(второе же от рождения висело вдоль морды шелковистой тряпочкой), принюхался и замер. От человека не пахло ничем угрожающим, но, наученный горьким жизненным опытом, подойти ближе пес не решился. Человек несколько раз обошел вокруг катафалка, дернул ручки дверей на кузове. Раздался скрежет, двери открылись. - Ого, - усмехнулся человек. - Здесь-то я точно смогу спать, не подгибая ноги. И, похоже, это единственное место в мире, где я сейчас могу спокойно спать. А почему? Потому что я мертв. Он легко заскочил внутрь и чертыхнулся, задев за один из крюков, на которые когда-то крепились венки. - По крайней мере, дождем не намочит. Надеюсь, последний пассажир не оставил здесь своих личных вещей и не явится за ними в полночь. Хотя, судя по всему, это было очень и очень давно. Пес подошел поближе. Сквозь открытые двери он видел, как человек раскатывает на подиуме, куда всегда ставили гроб, спальный мешок. - Вот и отлично, - сказал он. - Во всяком случае, это точно не скучно. А теперь спать. Как мне и положено, в катафалке. Он залез в мешок, взвизгнула молния, и через минуту человек уже спал. Пес легко впрыгнул в кузов и, крадучись, подошел к человеку. Он верил в людей и где-то в глубине его собачьей души жила неистребимая потребность в хозяине. Этот человек не казался ему опасным или злым. Он был немного похож на тех людей, которых пес знал, когда ночевал по городским подвалам и аркам - он так же был одет в бесформенные штаны и всесезонную куртку со множеством карманов и завязок, у него так же имелся спальный мешок, но вот пах он совсем по-другому. Те, из подвалов, пахли спиртным, дешевым табаком, сладковатым запахом травки, немытым человеческим телом. Запах этого человека псу не был знаком. Возможно, он узнал бы его, если бы его жизнь проходила в гостиных, где люди пили ароматные кофе и чай, курили дорогие сигары и пользовались парфюмерией. Но пес прежде жил на улице, в подвалах и арках и знал запах только тех людей, которые делили с ним крышу. Многие из них были злыми, очень злыми, но ни один из них ни разу не прогнал приблудившуюся собаку. Наверное, они тоже очень хорошо знали, что такое голод и холод. Пес осмелел и подошел так близко, что мог слышать дыхание спящего. И так затосковал он вдруг по человеческой ласке, которой у него никогда не было, что сам вздохнул шумно, зажмурился и лизнул человека в лицо. Человек вздрогнул и открыл глаза. Испуг на его лице быстро сменился выражением удивления и облегчения. - О, господи, так и до сердечного приступа недалеко! Ты спишь в катафалке на кладбище и просыпаешься от того, что тебя лижут в нос. Но откуда ты взялся? Пес несмело вильнул хвостом. Кажется, его не собирались прогонять и, тем более, пинать. Хвост еще раз неуверенно дернулся, а затем завилял на полную мощность. - Вот ты какой! - сказал человек, высовывая из спального мешка руку и гладя пса по голове. - Знаешь, где-то у меня было печенье. Он порылся в карманах своей безразмерной куртки и достал несколько печений, а точнее, обломков печений и целую гору крошек. - Угощайся! Одно движение языком - и лакомство исчезло в собачьей пасти. Человек улыбнулся. - Дворняга ты... рыжая дворняга, - сказал он и вдруг порывисто обнял собаку. Пес начал судорожно лизать его уши, волосы, шею, лицо. Лицо оказалось почему-то соленым. - Друзья возвращаются, - сказал человек тихо. - Даже после смерти. Не всегда это получается сразу, правда, Редберд? Но они обязательно возвращаются! И я тоже вернусь! Было уже далеко за полночь, человек спал в своем мешке, а пес лежал, вытянувшись вдоль его тела, стараясь прижаться к нему как можно ближе. Он не спал. Он не мог знать ничего, что предшествовало этому дню, но он твердо знал одно - у него теперь есть имя и хозяин. И завтра они вместе покинут пустой катафалк, чтобы начать непростую и долгую дорогу домой.