Свеча

Альтаир лежал на подушках, раскинутых во дворе убежища ассасинов. Держа на вытянутой руке лезвие из наручей, мужчина с интересом рассматривал его, замечая, как клинок переливается на свету лучей уходящего солнца. Каждый раз, приходя с очередной вылазки на тамплиеров, Альтаир садился за чистку своего оружия, тратя на это много времени, иногда заканчивая поздней ночью. На этот раз он закончил куда быстрее, чем вчера, и сегодня может хорошо выспаться. Отложив клинок в сторону, Альтаир сел, потягивая затекшую от неудобной позы спину. Он поднялся, медленно походил по двору убежища, ощущая босыми ногами прохладу ровных белых кирпичиков, из которых был выложен двор, убедился, что туника успеет высохнуть за ночь, а меч и кинжал наточены и не повреждены. - Еще не спишь? – раздался женский голос за его спиной. Альтаир обернулся и тут же поймал смущенный взгляд Марии, что показалось ему очень несвойственным ей. То, что он стоял перед ней в одних штанах, видимо, и стало причиной ее смущения, но что надо было делать ему в данной ситуации? Мария стояла в тени винограда, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Ее черные волосы волнами спадали на плечи и грудь, и Альтаир с удовольствием заметил, что ему больше нравится такая Мария. Одетая лишь в одну длинную ночную сорочку, девушка чувствовала себя неловко, но изо всех сил старалась придать своему лицу совершенно безразличное выражение. - Ты что-то хотела? – поинтересовался он, развернувшись к ней. Не получив четкого ответа, Альтаир зачем-то потянулся к кинжалу и точильному камню. Он сел на скамейку напротив Марии и принялся точить и без того острый клинок. В глубине души он знал, что он просто чувствует себя с ней неловко, поэтому его руки так и тянутся то к ножу, то к какому-нибудь листку и перу. Лишь бы отвлечь себя от мысли о ней. Но в данной ситуации была и обратная сторона медали. Его мускулистое тело напряглось, сильные руки ловко обращались с кинжалом, и это, несомненно, привлекало внимание девушки. Альтаир это прекрасно понимал и видел, поэтому остался довольный собой. Она с секунду поразмышляла о чем-то, затем подсела к нему. Альтаир вздрогнул. Она села так близко, что он чувствовал тепло ее тела и сладкий запах пряностей, исходящий от нее. Ассасин попытался подавить в себе возникшую нежность к ней. В голове крутилась мысль о том, что буквально сегодня утром она громко клялась убить его, а он продолжает думать о ее светлых глазах, мягкой улыбке, нежном голосе… Кинжал соскочил с камня, и прорезал кожу на запястье мужчины. Он недовольно поморщился от легкой боли. Выступили первые капли крови. - Надо перевязать, - поспешно, словно ее это действительно волновало, произнесла Мария, оторвав от края своей рубашки кусочек ткани. – Дай-ка я… Она уверено взяла его руку и ловко обмотала ее, крепко затягивая. Альтаира словно пронзило ее касание. Ее лицо осветило подобие нежной и довольной улыбки. Он безмолвно обругал себя за подобное состояние, которое считал недостойным ассасина. - Я бы сам справился, - тихо произнес он, вырывая свою руку и поднимаясь со скамейки. Мужчина быстро подошел к стеллажу с оружием и положил обратно злополучный кинжал. И тут же почувствовал себя скотиной. Ему показалось, что Мария обиделась. Когда он обернулся, она так же сидела на скамейке, поджав под нее ноги и крепко сжимая пальцы рук. Черные волосы закрыли ее лицо, которое она низко опустила. Если бы он не знал ее, он бы подумал, что она плачет. Девушка согнулась так, словно ей было холодно. - Иди спать, Мария, иначе мне придется опять тебя связать. И без этого приключений благодаря тебе на день хватило, - неожиданно резко произнес он, присаживаясь на подушки. - Я лишь хотела… Она вскочила и буквально выбежала из сада. Альтаир несколько минут сидел на подушках, тревожно всматриваясь в темноту дома, куда убежала девушка, и прислушивался, полагая, что она попытается сбежать. Но ничего не происходило, и мужчина с тяжелым сердцем откинулся на подушки. Недовольно тихо пробурчав ругательство, Альтаир попытался заснуть, но каждый раз, когда он закрывал глаза, ему представлялась маленькая женская фигура и почему-то с растерянным и обиженным лицом. Лицом Марии. Он вспомнил ее последние слова «Я лишь хотела…». Что она хотела сделать? Затуманить его разум нежными словами, как однажды она уже пыталась сделать, чтобы убежать? Или отвлечь его своей откровенной внешностью и убить его же кинжалом? Или же поделиться откровением? Попросить прощения? Признаться в своих чувствах?.. Альтаир поднялся с подушек и быстро вошел в дом, спустился вниз, где ради безопасности ассасинов, находящихся в бюро, была помещена Мария. В узкой кладовой, где раньше хранили запасы питания. Он не закрыл дверь, когда уходил, и она могла бы воспользоваться этим, а вместо этого пошла к нему. Почему? Альтаир открыл дверь. В комнате было темно, и тусклый свет исходил лишь от одной свечи, которая обещала скоро потухнуть. На полу были разложены старые подушки, на которых на боку лежала женская фигура, теплее кутавшаяся в тонкий плед. Для Марии высокие температуры на Кипре были ужасны. Он помнил, что в ее стране всегда мрачно и прохладно, но видимо холод, который был в этой комнате, сказывался на ней тоже не лучшим образом. И тут он услышал тихий всхлип, который болью отозвался в его груди. Он не ошибся. Она плакала. Но Альтаир искренне не понимал, что он такого сделал? Разве он не имеет права относиться к ней так же холодно, как она к нему? К тому же она все время грозиться его убить. Разве он должен относиться к этому нормально? - Мария… - тихо позвал он, осторожно садясь рядом с ней. Она отозвалась через несколько секунд, видимо, старалась привести голос в порядок. - Привязать меня пришел? – ехидно спросила она, затем вытянула руку к полке, к которой до этого дня ее привязывали ассасины, и дрожащим голосом добавила: - Привязывай. Ее лицо было отвернуто от него. Свеча начала медленно угасать, но он все равно смог увидеть красные от слез глаза. Его перевязанная рука коснулась ее. - Ты замерзла? Почему ты раньше не говорила? Могла бы спать в саду, там тепло. Мария промолчала. Альтаир опустил ее руки. Накрыв своей ладонью ее, он захотел спросить, что он сделал не так, но она грубо вырвала свою руку и отвернулась от него. - Раз не собираешься привязывать, закрой дверь и уходи. Альтаир понял, что все его старания будут бесполезны и лучше действительно закрыть ее до утра и уйти спокойно спать. Но холод ее рук начал овладевать и им. Да и разве теперь он сможет нормально спать, зная, что причина ее обиды он. - Либо ты идешь со мной в сад, либо я остаюсь здесь с тобой. Мария недовольно фыркнула, уткнувшись в подушку. - Отлично. Я остаюсь здесь, - сделал вывод Альтаир, но тут же вышел. Мария прислушалась. Она почему-то огорчилась, что он ушел, пусть она этого и желала. Поняв, что он, видно, просто ляпнул это, не подумав, ей стало вдвойне обиднее, и она, давясь слезами, попыталась теплее укутать себя. Разозлившись, что ей даже это не удается, она дала волю слезам, как услышала, что дверь снова открылась и тут же закрылась на крючок. Рядом с ней упали несколько теплых подушек, а затем тяжело опустилось мужское тело. Он, видимо решив, что она уже спит, осторожно поправил сползшее с плеч тонкое покрывало, а потом накинул на нее что-то теплое. Мария погрузилась в это тепло и прислушалась к дыханию за спиной. Мужчина неожиданно потянулся через нее, и его пальцы хотели уже зажать маленький огонек, как с влажных губ Марии сорвалось тихое: - Не надо… Альтаир так и замер, не решаясь перевернуться обратно или затушить свечу. Мария поняла, что он ждал. Ждал, пока она договорит. - Я… я пришла чтобы попросить свечу… я темноты боюсь. Мария смутилась и мысленно обрадовалась тому, что он не видит ее поистине жалкого лица. На то, чтобы разозлиться, сил не хватало. - Но как же… Ты всегда так спишь? Мария промолчала. - Но в темноте нет ничего страшного, - тихо произнес Альтаир, отмечая, что его голос прозвучал успокаивающе. - Для ассасинов – да, - ответила Мария, - но для меня… - Тебе нечего бояться, - мягко перебил ее Альтаир. – По крайней мере, сейчас. Я же здесь… Альтаир все же убрал руку, но свеча догорела сама. Мария поежилась. Через несколько секунд он услышал ее тихий голос: - Тут есть крысы? Альтаир улыбнулся. Он не думал, что у нее могут быть страхи, свойственные обычным женщинам, а не воину, как она. - Нет, - ответил он, переворачиваясь на спину, - спи спокойно. И она уснула. Но не он. Альтаир почувствовал, что щемящее чувство в груди немного отпустило его. Но появилось другое. Перевязанная рука коснулась черных волос, рассыпавшихся по подушке. Он понял, что очень сильно хочет обнять ее, но другое чувство мешает сделать это. Альтаир тут же подумал, что он одинок, и очень приятно ночью засыпать в чьих-то объятиях или обнимать кого-то. А лежать рядом с ней, думать о ней, чувствовать ее и не иметь возможность коснуться, казалось ему пыткой. Однажды, когда они плыли в Дамаск, он обнимал ее целых двадцать минут. Двадцать минут! Они пролетели так быстро для него, и он с горечью понял, что поздно почувствовал, как это приятно. Тогда он скорее не обнимал ее, а держал, потому что опасался, что она может сбежать ночью. Но он ощущал ее мягкую кожу, ощущал горячее дыхание на своих руках. Эти мысли на мгновение покинули Альтаира, когда он начал замерзать. Лучше бы он не спал все ночь в саду, в тепле, сторожа ее, чем здесь, в холоде и совершенной темноте. Неожиданно он оказался под теплым одеялом, укрывавшим Марию. Девушка крутилась во сне и прижалась к нему, положив свою худую руку ему на грудь и уткнувшись носом ему в шею. Альтаир тут же обнял ее, чувствуя разливающееся по всему телу тепло, и подлез к ней под одеяло. Мария что-то тихо произнесла во сне, и какова же была радость ассасина, когда он разобрал тихое «Альтаир, осторожнее». Он так и не спал, боясь упустить драгоценные минуты, секунды подобной близости, которая была ему очень приятна. И даже кричащая мысль, что она бывший тамплиер и в любой момент может предать его, не могла затмить его нежных чувств к ней, которые он не мог скрывать. Я готов отдать все, что угодно, ради того, чтобы она была со мной… Мысленно благодаря погасшую свечу, Альтаир в полном состоянии блаженства пролежал так до утра.