В ожидании чуда

Сарухико стоял у окна в домашней кофте и штанах, держа в руке чашку горячего кофе с пряностями, наблюдая за вихрем маленьких хрупких снежинок, уносимым ледяным ветром, подбрасываемым то вверх, то вниз. Метель выла и этот вой отдавался в голове сотнями мыслей. Слишком непривычный… Весь такой домашний, неопрятный. Тёмно-синие волосы взъерошены, взгляд направлен вдаль, нет привычных очков на носу и тонкой усмешки на бледных губах. Воспоминания терзали его душу, пока он делал обжигающие горло и согревающие глотки горячего напитка. Утро только настало, а настроение уже было не то, с какого его следовало бы начать. В душу и мысли вторгались всё новые и новые картины прошедших дней. События, фразы, голоса, эмоции… Всё слипалось в один снежный ком, в центре которого находился Фушими, сжавшись от холода и ледяной остроты осколков нежных снежинок. -Сарухико – послышался сзади голос. До боли знакомый душе и сердцу. Он обернулся. В ответ пустота. Никого… -Фушими… – снова. На этот раз в комнате. Парень зашёл в спальню. Холодную, бездушную, опустевшую. Ни единого намёка на приходящий Новый год, будто бы здесь не существовало времени. После этого голоса тишина давила на виски, словно бы сильно сжимая, причиняя головную боль, нарастающую с каждой секундой. Ламинат под босыми ногами резко похолодел. Он распрямился, когда голос вновь позвал его. Боясь оторвать взгляд от пола и никого не увидеть, он всё-таки взглянул вперёд. Перед ним стоял рыжеволосый растрёпанный паренёк, невысокий, с улыбкой непослушного ребёнка. В руках он держал несколько новогодних шаров красных и жёлтых цветов и стопку снежинок, немного неумело вырезанных из бумаги. Здесь он казался каким-то необычным, не тем привычным скейтером с битой, готовым взорваться от любого неправильного движения, слова в его адрес. -Всего три дня до праздника, а у тебя ничего не украшено… – покачал он головой и повесил шарик на ручку двери за тонкую золотистую ниточку. Фушими судорожно выдохнул и вытянул руку перед собой, будто бы этот рыжий комок радости был чем-то недолговечным, недоступным, тающим. Напевая какую-то новогоднюю песенку, Ята развешивал всё имеющееся у него по комнате. Достав с верхней полки шкафа гирлянду, он растянул её над кроватью, включил, и та загорелась яркими огнями, согревающими душу. Впервые за два года Сарухико улыбнулся настоящей искренней улыбкой. Вскоре комната ожила, загорелась огнями, почувствовалось наступление праздника. Вьюга на улице прекратилась, наступила полная тишина. Мисаки устало сел на кровать. -Сделай мне горячего кофе что ли… Неспеша, Фушими вошёл на кухню и поставил чайник. Некрепкий, со сливками – то, что рыжеволосый любил выпить вечером, сидя у окна и наблюдая за снегом, падающим на людей, дороги, сметающим за собой пыль и тепло человеческих рук, ловящих былые холодные хлопья. Залив кофе кипятком, добавив две ложки сахара и сливки, пока ещё хомровец, он поставил кружку на тумбочку и ещё раз улыбнулся. Он знал, что Ята обязательно вернётся. Не справляясь с порывом радости и тёплого дружеского уединения, Сарухико выпрямил руки и спешил обнять Мисаки. Но всё тщетно… Улыбка сменилась дорожками слёз на похолодевших щеках. Замёрзшие ноги обдало кипятком, едва слышен звук битого стекла… Открыв глаза, Фушими понял, что из его рук выпала чашка недопитого кофе с пряностями. Ламинат кухни был залит тёмной жидкостью с острым перцем, который до сих пор ощущался на языке. Осколки разлетелись по разным сторонам, выставив свои острые углы, готовые впиться в ступни. По щекам ползли медленно капли слёз. Всего лишь воспоминания… Всё это было жалкими воспоминаниями. Комната по-прежнему серела своей пустотой, безличием. Фушими чувствовал боль, пустоту, разъедающую всё внутри, раздирающую органы. Дрожащей рукой он коснулся запотевшего стекла, наблюдая за вихрем маленьких хрупких снежинок, уносимым ледяным ветром, подбрасываемым то вверх, то вниз. Он знал, что Ята обязательно вернётся. Когда-нибудь… Обязательно. Но не сегодня…