На обочине

POV Зиминой       Открываю багажник машины, и оттуда еле-еле вылезает бывший подпол, хрустя всеми своими суставами и жалуясь на свое не очень завидное положение путешественника. Я советую ему размяться, что он и делает, попутно следуя за мной прямо шаг в шаг и чуть ли не дыша мне в затылок. И это ужасно бесит. Я и так впряглась за него в очередной раз, а у самой проблем выше крыши. Зачем только я ему помогаю? - Вот скажи, Карпов, о чем надо было думать, чтобы гоняться за депутатами? – произношу я с раздражением. – Да ни о чем, потому что башки у тебя нет! - А кто еще будет? Ты что ль со своими операми и следаками? – серьезно отвечает он мне. А я ведь прекрасно его понимаю. Сама такая. Взялась вершить правосудие, только вот что-то совсем меня не в ту степь занесло. Все идет не так, как хотелось было. Когда я перешла ту грань, что все так стало неоднозначно и перевернуло мою жизнь сверх на голову? Я уже давно не живу, а как будто существую, просто в режиме «автомат». Меня перестали волновать те вещи, над которыми я раньше тряслась, мне стало плевать на людей, но почему? Неужели наша работа так на нас влияет или все-таки в каждом из нас заложена эта склонность черстветь со временем? Смотрю вот на Карпова, а вижу себя. Он конечно в отличие от меня всегда был жестким и скрытным во времена службы, но теперь я такая же. Я крышую, беру взятки, контролирую район, вступаю в перепалки с бандитами, ставлю себя выше других, пользуясь властью, данной мне государством для удержания порядка и помощи людям. И как я только дошла до такого? А Стас ведь смог измениться… Жизнь его так потрепала, что даже мне было его жалко, хотя сначала я ненавидела его за тот поступок, за ту его роковую ночь. Но он вышел из психушки и пытается как-то жить, вертится как может, старается искупить свои грехи и ему ведь дан такой шанс, а мне? Что будет со мной? Карпов – это единственный человек из моего прошлого, который мне напоминает обо мне той, о жизни, когда я была совсем другая и думала о другом, а не о том, как казнить очередного преступника. Я пытаюсь все время держать Стаса на расстоянии, ведь мне сложно смириться с тем, что я похожа на него и с тем, что я уже не такая, как раньше. Да и он осторожен со мной. Между нами какой-то барьер, который зародился еще со времен нашего первого знакомства, когда он прижал меня к стенке прямо в кабинете. Я тогда сильно испугалась его наглости, но не растерялась и пригрозила ему ручкой, отчего молодой опер сразу же отстал, хотя, как выяснилось, про ручку он догадался. После чего Стас часто подкалывал меня, флиртовал, пытался наверно как-то намекнуть на что-то, но я его боялась. Все боялись. А он больше не лез ко мне. Нравилась ли я ему я не знаю. Но то, что он делал для меня тогда… Я не могу до сих пор понять, зачем он помогал мне, зачем впрягался за Глухаря, которого явно недолюбливал, зачем решал дела в отделе, когда я не могла даже придумать, как мне быть, хотя сейчас мои методы даже покруче его. А я ведь раньше не принимала их и ненавидела за это Карпова, но уважала за другое. Он странный человек, не такой как все, всегда себе на уме. И я чувствую перед ним какой-то долг за все, что он сделал для меня и моего окружения тогда. Я чувствую, что, помогая ему, я помогаю себе. Все эти мысли пролетают у меня в голове за несколько секунд, пока позади Карпова вдруг не замелькали фары патрульной машины, которая тихо плетется по ночной трассе. Меня накрывает волна паники, ведь если они узнают Стаса, то я могу поплатиться всем, что у меня есть за сокрытие беглого преступника, а я, ой, как этого не хочу. - ДПС! Черт! Беги в лес, - пытаюсь не выдать своего страха. Стас лишь подходит ко мне ближе, мельком оборачивается, чтобы оценить уровень угрозы, а потом выдает: - Ты хочешь еще больше привлечь к нам внимания? – Как же меня все это раздражает! И он еще тупит. А что делать? Вариантов нет. Хотя у него кажется есть и мне он явно не нравится. - Подыграй, - тихо произносит Стас, когда фары патрульной машины мелькают уже практически рядом. Он тянется ко мне и касается своими губами моих губ. Вся моя сущность противится этому. Я хочу оттолкнуть его, двинуть ему пощечину, сказать какой он идиот и что много себе позволяет, но вместо этого я поддаюсь его натиску и отвечаю на поцелуй, причем другого-то выхода у меня нет, иначе, если я начну его избивать на глазах полицейских, они точно остановятся. А какая гарантия, что они и так не остановятся? Пока я думаю обо всем этом, руки Стаса уже вовсю блуждают по моей спине и талии, его губы становятся настойчивее, а поцелуй более страстным. Я не знаю почему, но мне это нравится. Никогда еще я не была так с ним близка. Солоноватый вкус его губ, аромат его одеколона, тепло его тела сводят меня с ума. Я даже поймала себя на мысли, что не хочу останавливаться. Стас… Как много он для меня значит. Мы с ним по жизни идем параллельными путями, а я ведь всегда боялась их пересечения, которое вроде как по законам и невозможно. Да какие к черту законы, когда сейчас я чувствую, что обмякла в его крепких объятьях! Сколько мы уже целуемся? Минуту, две или больше? Уехал ли патруль? Я не знаю, да и не хочу знать! Я играю свою роль в счастливой парочке, целующейся на обочине в три часа ночи возле леса в начале весны, а сама понимаю, что это не роль, что все, что я сейчас чувствую реально. Он рядом. Он со мной. Он моя жизнь. Наступает момент, когда я вообще забываю где мы и что мы тут делаем. Я ни о чем не думаю, лишь наслаждаюсь теплом его тела, его рук и губ, таких близких и нежных, родных... Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Стас отстраняется от моих губ, но совсем недалеко, и шепчет мне чуть ли не на ухо: - Посмотри, они проехали? Я внимательно вглядываюсь через его плечо и вижу патрульную машину, которая скрывается в ночи, сверкая задними фарами. Они не остановились. Наверно просто посмеялись над нами, но решили не тревожить. - Проехали, - я говорю это и сама не узнаю свои голос. Он такой тихий и хриплый, немного дрожащий то ли от страха, то ли от возбуждения. А Стас продолжает держать меня в своих крепких объятьях. Я ощущаю его дыхание у себе на шее, чувствую как по моему телу пробегают мурашки. Он носом зарывается в мои волосы и делает это так, как будто ждал этого всю жизнь. Он пользуется моментом близости со мной, ведь понимает, что я могу оттолкнуть его и все будет по-прежнему. Но я не хочу по-прежнему. Я не хочу отталкивать его, не хочу говорить какие-то колкости, язвить или ругаться, чего он, собственно, ожидает. Я стою, прижимаясь к его горячему телу и ничего не делаю. Его сердце готово выпрыгнуть из груди. И я знаю почему. Он тоже всегда этого хотел, как и я. Только сейчас я могу признаться, что думала об этом и не раз, хотя всегда пыталась избавляться от таких мыслей. Стас мне друг, но наша дружба никогда не была обычной. И была ли это вообще дружба, тем более, когда-то мы были в статусе врагов? Наши отношения сложны, но в этом их сила, не угасающая на протяжении многих лет. Мы неразлучны и пора бы уже в этом признаться нам обоим. Но зачем что-то говорить? Мы и так понимаем друг друга без слов. А наши сердца, вырывающие из груди от переизбытка эмоций от одного такого неожиданного и долгожданного поцелуя, тому свидетельство. Стас все еще не отходит от меня. Время как будто остановилось. Мы стоим возле леса прямо на морозе поздней ночью и не можем расцепить наших объятий. Он неловко водит рукой по моей спине, боясь, что я, все-таки, прекращу это, но я лишь начинаю нежно гладить его по плечам. Чувствую облегченный вздох, а через секунду его губы осторожно, но нежно касаются кожи моей шеи. Я прикусываю губу и издаю стон, когда он усиливает прикосновения и движется губами к моему подбородку, а потом начинает теребить ими мочку моего уха. Не могу ничего с собой поделать, но я испытываю возбуждение. И он, кажется, тоже. Его тело дрожит от столь интимного момента, а сильные руки бывшего подпола еще сильнее прижимают меня к нему. Мне кажется, мы перешли ту грань, которую сами же построили между собой очень давно. И теперь нет смысла отступать назад. Он тоже понимает это и ведет меня к машине, потому что на улице все-таки холодно. Садится за руль. Я молча наблюдаю, как трясутся его руки, как он, еле сдерживая себя, заводит автомобиль, как вопросительно с надеждой и страстью посматривает на меня пока мы едем. А я знаю, что он делает. И он знает, что я знаю. Мы проезжаем еще немного и сворачиваем в лес. Ищем место, с которого нас было бы не видно с трассы. Находим довольно быстро. Он не глушит мотор и поворачивается ко мне всем телом, тяжело дыша. Мы смотрим друг другу в глаза, осознавая, что сейчас будет, и от этого ожидание становится более невыносимым. Он притягивает мою голову к себе и продолжает тот поцелуй у обочины, но уже в более настойчивой и развязной форме. Я отвечаю также. Вожу ладонями по его груди, шее, стягиваю с него куртку. Стас тем временем снимает с меня одежду, одновременно откидывая мое сиденье назад. Вскоре он уже оказывается на мне, а я залезаю ему под свитер, обжигая свои холодные пальцы об его горячую кожу. Впиваюсь в его волосы на груди. Он издает стон и скидывает с себя свитер, сразу же переходя к исследованию моего тела губами и руками. Я прогибаюсь от нахлынувшего на меня возбуждения, от его таких нежных и настойчивых ласк. Не могу сдержать свои стоны, касаюсь его ширинки и начинаю судорожно расстегивать ее, потому что хочу... Я хочу Стаса. И он хочет меня. Раздевает догола. А потом резко входит в меня, и мы сливаемся в одно целое. Мы и были им всегда, но сейчас уже в буквальном смысле. Его толчки становятся грубее, а я вцепляюсь своими ногтями ему в спину, царапая ее до крови. Стаса это заводит. Он как зверь старается все больше обладать мной, все глубже войти в меня. И я не могу противиться этому. Я ведь сама хочу... Пик удовольствия нас настигает почти одновременно. Мы не можем отдышаться, а просто молча лежим, обнимая друг друга, наверно, ни о чем не думая в данный момент. Некоторое время спустя, когда мы уже приходим в себя, Стас целует меня в висок и предлагает попить. Я соглашаюсь, и он достает из бардачка бутылку с водой. Я набрасываюсь на нее и пью из горла с жадностью зверя, ведь в машине очень жарко из-за включенной печки и наших горячих тел. Он открывает окно и немного проветривает. Мы недолго сидим так, а потом начинаем одеваться. - Нам надо ехать, - грустно произносит он. - Да, - соглашаюсь я, а сама чувствую себя неловко. Что мы сделали? И как теперь мне с ним разговаривать? Что делать дальше? Проблем выше крыши у нас обоих, а мы тут затеяли любовь? - Ириш, - он проводит рукой по моим волосам, понимая, о чем я сейчас думаю, - мои друзья сделают все, чтобы оправдать меня. Но если этого не произойдет, мы что-нибудь придумаем. Обязательно. - Стас, а как же Света? - мне вдруг так стало неудобно перед этой женщиной. Она и так многого натерпелась, а я еще переспала с ее мужчиной. - Света здесь не причем, - он смотрит мне прямо в глаза. - Я не люблю ее. - Но она ждет тебя... - Я разберусь. Главное, чтобы ты ждала, - Карпов говорит это так уверенно, что я как будто просыпаюсь от всего того кошмара, что творится в моей жизни и вдруг ощущаю, что я не одна, что я нужна. Ему нужна. - Я дождусь. Я помогу тебе, - касаюсь ладонью его щеки. Он тут же прижимает ее к себе еще ближе и начинает целовать: - А я и не сомневался. После этих слов Стас решительно тянется к моим губам, и мы вновь теряем счет времени. С неохотой, но все же оторвавшись от поцелуя, он резко жмет на педаль газа и через несколько минут выводит автомобиль к трассе, затем недовольно лезет в багажник, а я сажусь за руль и отвожу его в далекий город N, где он должен будет провести неизвестно сколько времени. Единственное, что сейчас известно, это то, что мы вместе. И все остальное можно решить...