Выбор твой как яд

Лететь было приятно. И хоть ощущения были совсем не такими, как в свободном полете, Воланд наслаждался скоростью и пронизывающим ветром. Как в напоминание, заболела спина. Мужчина передернул плечами, будто пытаясь сбросить режущее чувство в районе лопаток. Стихия воздуха отвергала его, но он не мог злиться. Когда-то у него были крылья, он умел летать и смеяться, собирая кучевые облака и поднимая их все выше. Он любил грозу. Гром был так похож на его низкий смех, а молния — на свет глаз. Воланд вздрогнул. Мало ему одного поражения, захотелось добить себя, бередя старые раны? Теперь он не мог летать. Нет, перемещаться по земле, под землей, по воде и под водой он мог с огромной скоростью, но по воздуху мог путешествовать только на адском вороном коне. И заставлял всю свиту лететь подобным образом, хотя тем же Азазелло и Фаготу лошади были не нужны. Слуги не задавали вопросов, понимали, что лишнее любопытство раздражает Мессира. И что наказание последует незамедлительно. Пока что только Бегемот мог иногда выразить непочтительность, но на то он и шут. И этот балагур сыграл с Мессиром очень злую шутку, найдя для бала Маргариту. Ту самую Маргариту… — Хватит! — сам себе приказал Воланд, но свита выпрямилась, так как он сказал это вслух. Опомнившись, мужчина быстро сориентировался: — Полет окончен, прощального круга не будет. Пора домой. Кони повиновались седокам, и вскоре красное зарево и черный дым возвестили о приближении Ада. Ступив на выжженную землю, Воланд почувствовал успокоение. Ему нужно отдохнуть, собраться с мыслями. Огонь в груди не угасал, однако больше не причинял такой муки, как на Земле. Сатана шел по своей обители, и каждый шаг его сопровождался треском камня под грубыми сапогами, которые заменили собой лаковые бальные туфли. Фрак тоже исчез, весь костюм преобразился в черные доспехи и колышущиеся длинные одежды. Хозяин вернулся в Ад. То тут, то там раздавались приветственные восторженные крики: «Мессир вернулся! Слава Воланду!» И хотя сквозь льстивые речи слышался ничем не скрываемый страх, Сатана расслабился. Хоть что-то осталось неизменным. Проверять работу демонов не было ни сил, ни желания. Он отсутствовал всего три дня, за это время младшие черти и прочая адская мелюзга могла максимум что захалтурить, мучая недобросовестных христиан. Но слухи быстро распространялись тут — все уже в курсе, что Мессир прибыл, поэтому и бегут исправляться. А смотреть на тех, для кого Ад равен Раю, было сейчас невмоготу — счастливые вечно пьяные игроки пьют и играют, драчуны и убийцы соревнуются в искусстве боя, сластолюбцы погружены в неутолимую страсть. Видеть их счастье было бы… мерзко. Боль вернулась стократно. Ярость вспыхнула пожаром и обдала обитель льдом, стоило вновь подумать о своем провале. Со свистом и шипением испарялись озера под взглядом Воланда, возгорался каменный уголь, взрывались скалы. И тут же замерзали узкие ручьи, застывали ледяными статуями редкие виноградные лозы, покрываясь инеем. Огонь и лед, две противоположности были сутью Сатаны, олицетворяли его состояние. Он убивал сам себя, сжигая и замораживая, а демоны в ужасе молчали, не смея приблизиться. — Мессир! — полный боли вопль отрезвил и заставил остановить самоуничтожение. Как он мог оказаться настолько слаб, что какая-то неудача чуть не сгубила его?! Воланд благодарно кивнул Гелле, которая стояла на коленях у его ног, обливая обледеневшие одежды своими слезами. — Вы вернулись, Мессир! Как же я рада! — Ты рада моему поражению? — уже бесстрастно спросил мужчина, совладав с собой. Огонь и лед были укрощены, он должен оставаться в трезвом уме и твердой памяти, если хочет взять реванш. На это понадобятся силы. И хороший план. — Нет-нет, Мессир, — пролепетала Гелла, боясь хоть чем-то вновь расстроить Сатану. — Я лишь рада видеть вас и служить вам. Простили ли вы мне мои чувс… — Ты меня не обидела, — не дал вампирше окончательно опозориться перед всем Адом Воланд. — Я не держу зла на тебя. Займи свое место, Гелла, твоя помощь понадобится. Ступая по темному камню, Падший Ангел размышлял, насколько они сейчас похожи с Геллой. Только вот Воланд не посмел на коленях просить Маргариту разделить его страсть. Гордость не позволила умолять о взаимности, но мучительную песню черной души нельзя было не услышать. А вот Гелла смогла попрать гордость. Она бросилась к нему, плюнув на последствия. Она призналась, хотя понимала, что обречена. Нет, они с Геллой не похожи! Вампирша покорно идет за ним следом, готовая принять любую участь. А он никогда не смирится. Он станет сильнее Бога! Он сделает Рай своим! И Маргарита будет его! Но что же имел в виду Иешуа?.. Нет, думать сейчас нельзя. Сатана весь на эмоциях, не может мыслить здраво. Настроение скачет из огня да в полымя, будто он не Первейший из Ангелов, а обыкновенный влюбленный смертный идиот! Стоп!.. Он подумал «влюбленный»? Воланд расхохотался. Подкатывала истерика. Он навсегда отрекся от любви, когда Отец сбросил его с небес, оборвав крылья. Шрамы на лопатках от одного воспоминания будто закровоточили, Сатана словно почувствовал разошедшиеся края ран, из которых струйками поползла по спине темно-бордовая кровь. Он инстинктивно выгнулся дугой, пытаясь остановить несуществующее кровотечение. Азазелло, поняв ситуацию, вихрем пронесся в сторону купальни, крикнул чертей и наполнил огромную ванную человеческой кровью быстро притащенных грешников. Кто сказал, что в Аду и Раю тело нематериально? Крики страдальцев стихли быстро, их мертвые тела упали на черный мраморный пол. Но уже в следующий миг их глаза открылись, и в них заплескался еще больший ужас. Адские муки обещали быть истинно вечными. Не позволив остальной свите войти в купальню, Азазелло принял одежды Мессира и проводил до ванны. На бледной коже спины яркими рубцами выделялись древние страшные шрамы. Демон пустыни на миг задумался, болят они постоянно или нет? Падший Ангел никогда не показывал своей этой слабости другим, только Азазелло пару раз за последние две тысячи лет видел вспышку боли и паники в глазах хозяина. Шрамы смотрелись совсем свежими. Демон, видевший и не такое, все равно вздрогнул. Что это значило для существа такой красоты, как Воланд, быть отмеченным таким клеймом? Нет, Сатана не боялся уродства, более половины его слуг были далеки от понятия красоты вообще. Но эти шрамы были и напоминанием… что Падший Ангел не всесилен. И он скрывал эти отметины под слоями одежды. Поэтому никогда не раздевался, обладая очередной женщиной. Не хотел, чтобы кто-то видел его слабое место. Что же, Азазелло понимал его. Надо проследить, чтобы хозяина никто не беспокоил в это время отдыха. Погружаясь с головой в темную густую жидкость, Воланд закрыл глаза, стараясь отрешиться от фантомных болей. В один день. В один день столько всего свалилось на него. Нужно забыться. Хотя бы на год. Иначе безумие возьмет верх, и он не только не получит Рай и Маргариту, но и уничтожит сам себя. Да, похоже совет младшего брата все-таки действенен. Терпение пригодится. Вбирая носом кровь, Сатана погружался в транс. Накопить сил. Найти выход. Года на отдых будет вполне достаточно. А пока можно вспомнить ту сладкую ночь, когда он владел Маргаритой, их первую встречу. Можно вспомнить их последний бал, когда в жарком ритме танго она была с ним единым целым, дразнила и манила. Близкая и далекая, желанная и недоступная. Отринуть горечь разлуки, как это делают люди, вспоминая прошлое, и нежная тьма успокоит его чёрное сердце, что так недавно держала в руках Королева Марго.