Soul-Searching

      Прочь отсюда... Подхваченные порывом ветра, мои мысли разлетаются в разные стороны. Да и мысли ли это? Какое время года сейчас за окном? Сколько кругов сделала секундная стрелка? Цветет ли вишня? Плачет ли небо? Ждешь ли? Помнишь.... Обрывки воспоминаний, мыслей, чувств сплетаются в тугой клубок ядовитых змей и жалят,жалят, жалят.... Так странно, но я не чувствую боли. Ни боли, ни страха, ни холода, ни жары. Ни-че-го. Не чувствую себя. Не вижу, не слышу, не знаю, не живу. Когда-то давно, в пьяном бреду и тишине пустой квартиры я звал тебя. Звал мучительно, жалобно, искренне, как ребенок, который потерял в толпе родителей, я звал тебя, Боже! Приди, взгляни на меня — своего заблудшего сына, услышь хотя бы раз, ведь я никогда ни о чем тебя не просил. Приди и прости, ведь ты всех прощаешь на этой Земле, которая никогда не будет готова войти в спасительный ковчег. Планета ада — моя планета. Ты не слышал меня. Небо глухо к мольбам предавших. Падший ангел вряд ли вознесется к небесам, а мы слишком далеки от ангелов, пусть даже падших. Сейчас мне хочется молиться. Хочется зажечь свечу, вдохнуть запах ладана, любоваться красотой собора, уходящего под облака, но я не могу. Я ничего не могу в этом вечном кошмаре, который завис где-то между жизнью и смертью. Я всегда думал, что если придет мой черед, то там, где рождаются сны, я встречусь с той, кого люблю, но ее не было на моем пути, значит, я не умер. Я чувствую, все еще чувствую...       Чужое отчаяние, чужая боль, пронзающая мое сердце, чужие слезы. Это она. Она рядом. Всегда была и остается где-то возле меня, пытаясь ворваться в мысли, разбудить чувства, пытаясь прикоснуться.... Я слышу как она зовет меня во сне и наяву, чувствую ее страдания, ее страхи, и ненавижу себя.       Мои мысли рождались где-то далеко отсюда, я присутствовал при их рождении, бережно сортировал, выбрасывал лишнее, падал на колени, кричал, взывал, звал.... Никто не слышал. Испуганным роем, окровавленными птицами улетали прочь мои надежды, прочь отсюда. Туда, где светило солнце и не было места страху. Что было бы с миром, если бы с него вдруг исчезло все зло? Не знаю. Одинокие утратили бы возможность прятаться в тени. Йохана рядом со мной, я просто это знаю. Миллион раз она была готова сдаться, миллион раз она падала и вставала вновь. Ради меня, ради нас. Я знаю. Я слышу все ее мысли, вижу ее сны. Она не умерла, нет, но чувство вины съедает ее изнутри. Каждый день Йохана приходит ко мне, берет за руку, рассказывает новости, улыбается. Я чувствую ее улыбку, она-мое солнце в этом слепом и далеком мире. Люди называют его комой, я считаю его самым худшим наказанием из всех. Разве добро может так жестоко наказывать? Еще одно испытание, на которое у нас не осталось сил.       Я вспоминаю как мы жили тогда, когда в мире среди зимы вдруг расцветали подснежники. Наверное, это и держит меня здесь, между мирами, в стране вечной ночи, и не дает подняться навстречу голосу, который зовет за собой, в вечный мир и покой. Мой мир рядом с Йоханой. Можете не верить и не отпускать, но это так....       Сколько же прошло времени? Сейчас осень, я слышу как капли дождя ударяют о стекло, слышу как плачут птицы, расставаясь с домом на целую долгую зиму, вижу кровь тех, кто не смог долететь.... Йохана рядом.... Так близко и так запредельно далеко. Моя боль и моя надежда. Ее слезы падают на мою ладонь, которую она прижимает к своей щеке. Я вновь взываю к Высшим. Как же я хочу прикоснуться к ней! Зачем мне вечность без нее? Зачем так жить, если не можешь разделить свои чувства с другими? Ты спишь вдали от меня, ты ешь груши, вкус которых я давно уже забыл, ты читаешь книжки, а я забыл, что такое воображение, вода ласкает твое тело, ветер играет твоими волосами.... Зачем жить, если не можешь ощутить вкус соленых капель дождя, подставить лицо ветру, попробовать ту самую грушу, зачем жить, когда не ощущаешь себя?       Не мои мысли. В глухой вакуум моего странного мира врываются не мои мысли. У нее не осталось сил бороться. Слезы текут по щекам, боль пронзает меня, на меня рушится черный водопад. Я лечу куда-то вниз и тут же взмываю в небеса, голос зовет меня, протягивает руку, сверху льется странный свет, там — дом, так говорят.... Нет.... Я закрываю глаза и прыгаю вниз. Страх. Кожу словно выворачивает наизнанку, изн стучит в висках, в меня изни ься сотни из, но на пути к Земле меня охраняют ее мысли. Я вижу ее глаза, с вечной печалью изни . Глаза, которые я так сильно люблю. Не сдавайся, слышишь? Я силюсь встать, прижать Йохану к себе, сказать о том, как сильно я по ней скучал, но тело не слушается. Пищат приборы, жужжит аппарат подачи кислорода, бушует дождь, рыдает осень. Я сжимаю ее ладонь и теряю сознание. Как же я хочу спать…. Нас отвергла смерть и приветствовала жизнь. Я с тобой, я вернулся.

***

      Мой свет, мой мир, мой мрак…. Зачем мы включаем телевизор и бродим по комнате как привидения, когда в доме никого нет, и больше не будет? Мы разговариваем с этим самым телевизором, вешаем на него кружевную салфеточку, заботливо протираем экран и разделяем любимые фильмы, мы доверяемся ему. Ящик с говорящим дядькой создает иллюзию человека, ощущение того, что в доме есть не только цветы и полтергейст…. Иллюзия жизни, иллюзия счастья, иллюзия себя.       Свет от телевизора освещал мое лицо в кромешной тьме пустой квартиры, я уже и не помню, сколько времени торчу здесь в одиночестве и пугаюсь собственной тени. Страшно? Нет. Безразлично, скорее. Я прижимаю к себе большую чашку с зеленым чаем и переключаю каналы, сегодня меня снова насильно выпихнули домой, запретив показываться на работе, пока не отдохну и не приведу в порядок нервы. А я не могу. Однажды мне захотелось просто напиться до мраморных небес, и услышать в тишине ночи пение сирен, как любил говорить Туомас, вспоминая о бурной молодости, но я не позволила себе такой вольности. Он ждет меня, я знаю, я чувствую…. Я сошла с ума.       Мне все время кажется, что я куда-то лечу, ударяюсь о воздушные стены, цепляюсь руками за острые камни и лечу-лечу-лечу…. Так странно…. Я перестала спать, перестала встречаться с теми малочисленными подругами, что у меня еще остались в этой чужой стране с чужим небом и проклятым языком, ха! Глупо искать виноватых, я устала бояться. Во сне и наяву я вижу один и тот же кошмар – пустая палата, ровная кардиограмма и тупая боль, ставшая моей жизнью. Не знаю, как я буду жить без него…       Громыхнуло снаружи, я вздрогнула и расплескала чай, чертыхнулась и вытерла слезы. Смогу ли я когда-нибудь прийти в себя? Смогу ли снова ему улыбнуться? Туомас, приди ко мне хотя бы во сне, мне так тяжело…. И так холодно.

***

      В этой сладкой предрассветной дымке, когда хочется любоваться нежным розоватым маревом и искрящимся снегом, нас с Йоханой мучили кошмары. Наши древние кошмары, не желавшие нас оставлять. Они паразитировали в душах, высасывали спокойствие, нервы звенели как струны. Слишком много случилось всякого бреда, чтобы так просто начать жить заново. Почему-то над могилами трава всегда зеленее, наши могилы с похороненным прошлым еще нескоро расцветут. Я проснулся от крика Йоханы. Ее вновь мучил один и тот же кошмар, и в такие моменты я не знал как себя вести. - Ханни, тише, все хорошо, я с тобой, Ханни….       Она не узнавала меня, смотрела перед собой остекленевшим взглядом и не понимала ничего. Щупальца ее кошмаров вновь утащили ее туда, где мне не было места, и не было места никому и ничему. Только страх, только отчаяние, только ночь. Я прижал ее к себе, стараясь успокоить, стараясь открыть те тайные дверцы, ключ к которым было не так просто подобрать. Наши страхи, так тщательно загоняемые вглубь, иногда вырывались из клеток и сметали все на своем пути, монстры оживали и волчьим воем врезались в сердце. - Йохана, проснись! Девочка моя, я с тобой, все хорошо…. Все уже хорошо, ты слышишь? Она вдруг посмотрела прямо мне в глаза. Всего несколько минут показались мне кошмаром. - Туоми? И снова слезы и уколы совести, снова нервы сыграли с нами злую шутку. Моё бедное дитя, так надолго оставленное мной под этим бездушным небом. - Ох, Туо, я тебя с ума сведу, - произнесла Йохана, немного успокоившись. - Не сведешь, Одуванчик, я и так уже сумасшедший. Мы придем в норму, я уверен, но на все нужно время. Ты слишком долго отдавала себя другим, я слишком собственнически пользовался твоей помощью, ты устала, настал мой черед о тебе заботиться. - Вот зачем я тебе такая? – завела старую песню Ханни, - У тебя дочь, у тебя жена, группа, наконец! Свою миссию я выполнила – ты вернулся в строй. - Йохана, прекрати заниматься самоедством и говорить мне такие вещи! Мы выживем и будем счастливы, вот увидишь, Мери мне давно уже не жена, ты об этом знаешь, госпожа Холопайнен, и еще – не у меня дочь, как ты изволила выразиться, а у нас, у нас с тобой! – я поцеловал ее в нос и глубоко вздохнул, неужели мы не заслужили хотя бы одной спокойной ночи? Неужели нам так и не удастся вытравить собственных тараканов?

***

      Тарья критическим взглядом оглядела миску с салатом и поправила фартук. В воскресный полдень хотелось чего-то более оригинального, чем овсянка или сэндвичи. Марсело уже схватился за вилку и свободной рукой засовывал в рот салатный лист, выуженный из салатницы. Тарья хлопнула его по руке. - Что за манеры, а? - Есть хочется, а мясо еще не готово, - пожаловался он. - Ладно, так уж и быть, но хоть тарелку возьми! - Хорошо, мамочка, - с полным ртом произнес Марсело, - Что ты сказала Тони? - Сказала все как есть, дала адрес, как он просил. Туомас меня убьет! - Почему он обратился именно к нам? - А сам посуди: Анетт с Анне сидит, туда он не сунется, Марко его пошлет по известному маршруту, и будет прав, Эво вообще еще и по голове настучит, он же всех удавить готов, кто потревожит покой его любимого начальника и друга, кто остается? - Почему тогда ты…. - Понимаешь, Маркку, Туомас – наш друг, время показало это на деле, а Тони – его друг, его лучший друг, именно он познакомил его с Йоханой…. - ….. и увел жену. - Да это и к лучшему, они с Мери друг друга стоят, но я не об этом. Я люблю музыку Туомаса, я ее чувствую, и, да, я хочу снова ее петь! Мы все хотим видеть его в строю, и не только мы. Ему надо выговориться. Посидеть, поговорить по-мужски, попариться в сауне, да что я тебе рассказываю, сам знаешь. - Думаешь, эти двое способны помириться? - Мы же помирились, - туманно ответила Тарья, выключая духовку, - В любом случае, я надеюсь, что Туомас не сотрет меня порошок.

***

      Полуденную тишину разомлевшего на редком зимнем солнышке дома нарушил дверной звонок. На пороге, переминаясь с ноги на ногу и мыча что-то нечленораздельное, стоял Тони и взирал на вооруженную половником и страшно удивленную Йохану.