Белый мотылек

Я приоткрыл тяжелые кованные двери – на меня обрушились темнота зимнего вечера, тусклое свечение фонарей и постоянно мелькающие огни проезжающих мимо машин, что безжалостно разметали дорожную слякоть под ноги прохожим. Капли грязи смело прощались со своей незамысловатой жизнью в стремительном полете, конечным пунктом которого были блекло-сизый облезлый бордюр, редкие участки обледеневшей земли, увязшие в местном болоте, ларьки с продуктами, чей срок истек, и мимоидущие, возвышающиеся над всем этим, прохожие… Вечер. Слякоть. Темнота. Остывший воздух. Прокуренный город. Токсичные авто. Оживленные массы разноцветно одетых, но изрядно уставших людей, среди которых изредка встречаются и оживленные беседы, и отменная брань по телефону, и, возможно, пустые взгляды куда-то вдаль собственного прошлого, будущего или настоящего - они машинально передвигаются на еле гнущихся ногах точно с такими же спутанными мыслями. Кажется, жизнь дерьмо, но что-то завораживающее держит нас всех на одной почве некого круговорота неведомости. Однако, мне уже все равно – вредная привычка к здешней атмосфере, хоть и часто цепкие лапы смерти смыкаются в тугое кольцо на моих легких, душа меня и ставя перед дилеммой жизни или смерти. Диагноз смерти – неизлечимая бронхиальная астма. Вдохнув встречное дуновение ветра, тело встрепенулось и наполнилось свежестью, а глаза резко защипало. Где-то неподалеку стояла небольшая компания молодых людей, в ней было несколько парней и не очень привлекательных дам, которые пускали нескончаемые клубы теплого пара с примесью никотина, что ощутимо ударили по моему слабому организму. Дрожащие ноги ускорили шаг, как можно дальше, как можно прочь от нее безжалостной…от смерти. Голова продолжала кружиться, а впереди виднелись лишь смазанные очертания местности, что растаяли еще в недавнем свете солнца, сполна погружаясь в густые кучевые подушки, которые на рассвете посыпались разбитым хрусталем хлопьев, впрочем, так и не растворившись на земле. Правая рука отпустила кожаный ремешок рюкзака и потянулась к небу. Я замер. Хрустальные осколочные подруги нежно погрузились в ее ладонь, целуя тонкими иглами холода. Я замерзаю… Позади и спереди шумели люди, с правого бока гремели машины, с левого – мертвая тишина закрытого фонтана и пустующих лавочек, под ногами стелились павшие белоснежные малютки, а над головой - в мирном танце летящие за ними братья и сестры. Сердце было погружено в тишину, а в мыслях таилась надежда на следующее утреннее солнце, что синоптики и вовсе не предполагали. Шаги проходящих мимо людей исчезали неожиданно, как и появлялись. На их недавно чистую обувь уже успела осесть грязь из-под колес проезжих машин, и моя промокла в белоснежном сугробе. Время замедляет свой ход, как того желают люди… Но мне все равно. Пройдя немного шагов, ноги вновь приостановились, только теперь возле будки «Овощи и фрукты». Глаза, быстро осмотревшие наличие продуктов, остановились на мандаринах, что притягивали к себе своей блестящей желтизной. Пожалуй, пары килограмм вполне достаточно. Опускаю руку в карман и выуживаю крупную купюру. Смотрю на ее цифру, а потом на цену мандарин - нынче все подорожало. Кажется, сегодня я иду пешком домой... - Мне два кило, пожалуйста, - как-то сипло произношу я, указывая на мандарины. Иссохшая временем и жизнью, но все-таки с добродушной широкой улыбкой пожилая женщина набирает фрукт в такой же желтый и непрочный кулечек. На улице мороз. Рука, держащая бумажную купюру, покраснела и уже почти неощутима. Протягивая ее в руку незнакомки, я получаю взамен свои два килограмма счастья. - Спасибо, - благодарю, не зная, зачем, и снова эта милая улыбка на ее устах. Приятно… Немое общение с ней немного согрело мне душу. Не люблю много слов… Я вновь почувствовал руку, но теперь под тяжестью мандарин. Сделав еще один шаг навстречу ветру, ноги снова замерли, а руки машинально стянули рюкзак за кожаные ремешки. Я уронил в него любимый фрукт, с трудом закрывая молнию. Обратно натянул себе на спину. Тяжело, но приятно… Последний километр и на горизонте показался высотный дом, в одном из окон которого выглядывает маленькая и очень любопытная мордашка сестры. После поступления в институт, мы редко виделись, даже по телефону поговорить не находилось свободного времени. Тем не менее, она всегда ждала меня, если приходила домой со школы раньше. Пожалуй, единственный лучик солнца в моей обыденной жизни, радуга, пробивающаяся через нависший над этим знойным городом дождь, мерцающая звезда вдали на моем устрашающе мрачном покрывале ночи… Одна из основных причин, ради которой я до сих пор живой. - Бэкки-и-и! – уже на пороге на меня налетело это чудесное создание, что мигом повалило на пол. – Я скучала! – встревожено пробормотала тринадцатилетняя малышка, выдыхая каждое слово своим обжигающе теплым дыханием мне в шею. - Я вернулся, - как можно нежней прошептал я в темную макушку, крепко обнимая хрупкие плечи. Кажется, что-то случилось. Обычно ближе к вечеру из кухни доносился пряный запах очередной выпечки и серебристый голосок на ходу придуманной песни мамой. Сейчас же в квартире везде горел свет, кроме кухни. Это было впервые. Отчего-то тело пронзила дрожь. Стало страшно… - Лили, где мама? – рука мягко опустилась на шелковистые волосы сестры, аккуратно поглаживая их, чтобы хоть как-то избавиться от грядущей паники. - Я ей звонила, но никто не отвечал! – ее глаза наполнились большей влагой, а маленькие кулачки крепко сжали еще не высохшее пальто. Теперь в голове царил ураган, что погружал в омут тревоги. Дыхание участилось и Лили, заметив это, тихонько слезла с меня и протянула тоненькую ручку помощи. Я лишь легонько сжал ее в рукопожатии, затем самостоятельно поднялся с пола. Быстро выудив из мокрого рюкзака желтый фрукт, я передал его малышке в надежде, что после она скроется на кухне. Но она была неглупа, крепко стоя на прежнем месте. Тяжело выдохнув, я не стал настаивать на ее исчезновении. Может, присутствие родной души в тревожные минуты нашей жизни к лучшему? Отыскав мобильный телефон, я судорожно набрал по памяти нужный номер и поднес аппарат к уху. Спасительных гудков не прозвучало, лишь проклятый автоответчик, каждое слово которого разрывало разум на мелкие кусочки. Последняя надежда покинула меня, оставив одну сплошную полосу неутешительных предположений. Они сковывали тело так, что руки были не в силах набрать номер еще раз. Господи, пожалуйста, пусть это будет сном? Внезапно телефон подал голос громкой трелью и высветил незнакомый номер. - Мама? – я был сам не свой. Услышав незнакомый мужской голос, руки внезапно обмякли и потянулись к лицу, выпуская телефон. Глаза защипало сильней, чем от неожиданного зимнего мороза. Сердце забилось в бешеном ритме, заставляя в ушах шуметь лишь одни кровеносные сосуды. Ноги от слабости согнулись пополам и коленки ощутимо ударились о паркет. Нос предательски захлюпал, а руки сильно сжали несколько прядей волос. Я жалок и не в силах скрыть этого… Ее больше нет…