Сценарист

Была уже глубокая ночь. Часы на компьютере показывали два сорок девять. Н… улыбнулся. Он бы непременно заставил своего героя действовать в полночь – так куда интересней, к тому же закон жанра. Надо сказать, что улыбка эта была первой за несколько недель. Ведь, как обычно, он готовился к этому долго, откладывал до последнего. Н… был писателем. Одним из самых известных и популярных авторов своего времени. Его книги мгновенно раскупались, больше половины были экранизированы, критики не скупились на похвалы. И всё же Н… не написал ни строчки, и был очень несчастен. Выглядит немного странным: быть самым известным писателем, и не написать ни строчки, не правда ли? Всё дело в том, что Н давно разгадал один очень важный секрет. Писал он в жанре фэнтези, жанр, в котором всё было использовано, изучено и избито. Авторы из сил выбивались, чтобы придумать неожиданную, ошеломляющую, и пусть даже не слишком логичную концовку или поворот сюжета. А публика прекрасно это понимала и была готова. Из-за этого самые ошеломляющие идеи становились легко предугадываемыми и скучными. Тогда Н… понял, что ему надо делать. Если штампы и предсказуемые моменты вкупе с неожиданными сразу вычитывались, как предсказуемые, то сами по себе становились оригинальными. В голове у читателя автоматически проскакивало: «он не может так написать, это слишком банально», с такой скоростью, что он даже не замечал этого и не рассматривал такой поворот сюжета. А прочитав именно такую развязку восклицал: «Ну, это же так просто! И почему я сам не догадался?» И углублялся в книгу с ещё большим интересом. Н… давно перечитал всю более менее известную литературу в жанре фэнтези, выучил назубок все законы жанра, выбрал все штампы, создал картотеку. Именно поэтому у Н не было ни одной своей фразы. Он брал из картотеки целые фразы или куски разных, менял пару слов местами и готово! Никто из авторов не замечал, что это его фразы, а если и замечал, то кому охота признавать, что этот штамп твой? А у читателей создавалось впечатление, что где-то они это уже читали. Это придавало особую прелесть его книгам. И лишь персонажей создавал он сам. И пусть, читая, вы бы этого не заметили, закон жанра был слишком категоричен, для Н… они оживали. Иногда ему даже казалось, что они живут своей собственной жизнью. Начинал он каждый раз книгу с радостью, предвкушая создание новых героев, а заканчивал с трудом. Дело было не только в расставании с ними. К этому он привык бы. Но по суровому закону жанра счастливый конец не мог быть целиком счастливым. То умрёт горячо любимый родственник, или главная героиня поймёт, что любимый никогда не ответит взаимностью или просто умрёт, или второстепенная пара разойдётся, или погибнет какой-нибудь второстепенный герой. Последний вариант был хуже всего. Потому, что Н… привязывался к таким. Почему, он сам не знал. Главные герои никогда не были ему особенно симпатичны, а в таких историях нравились ещё меньше. И чем ближе к концу, тем тяжелее ему было писать книгу. На этот раз этим несчастным был Джорджи. Весёлый, жизнерадостный, никогда не унывающий парень. Средний близости друг главной героини, весьма неплохой девчонки, но уж слишком серьёзной. На ней, казалось было написано: «Я главная героиня, лишённая, по закону жанра, счастья, обязанная спасти мир». Н… вздохнул. Сейчас ему предстояло написать о последней битве, по закону жанра без неё никак. На ней-то и погиб Джорджи. А может не стоит? Заброшу его в другой мир, покалечу, превращу в дракона, только бы не убивать. В конце концов, это его книга, неужели он не может писать всё что хочет? Между прочим, это именно он автор таких знаменитых книг как «Меч Дракона», «Сила огня» и других. Но тут же он представил, как тираж его резко падает, и на него ополчаются критики. Это было слишком страшная картина. Н… ещё раз тяжело вздохнул и попытался представить, как бы Джорджи среагировал на сообщение о том, что его сейчас убьют. Н… частенько представляя себе такие диалоги, когда дело касалось того, чтобы нарушить счастье героя. Все без исключения плакали, кричали, заламывали руки, умаляли, грозились, впадали в уныние и всячески по-другому показывали, что они против. Реакция Джорджи была диаметрально противоположна. Н совершенно этого не ожидал. Джорджи вздохнул, усмехнулся и сказал: -Жалко, конечно. Мне хотелось посмотреть, чем дело кончится. Помочь нашим. Но ничего не поделаешь, надо так надо. – Пожал плечами и улыбнулся. - Надо так надо, надо так надо – Н… повторял про себя эти слова, как заклинание, начиная печатать. Обычно в такие минуты у него всё стопорилось, несчастный писатель переделывал одно и то же предложение по пять раз. И никак не мог удовлетвориться результатом. Что было неудивительно, учитывая, что результатом должна была стать смерть героя. Но в этот раз всё шло ужасающе гладко. Фразы сами вспоминались, почти не приходилось заглядывать в каталог. -Надо так надо, - Джорджи вступает в битву, - надо так надо, - к нему приближается его старый враг, - надо так надо, - они бьются, - надо так надо, - Джорджи побеждает, - надо так надо, - поворачивается, что бы помочь главной героине, - надо так надо, - противник вонзает Джорджи в спину клинок. Он падает. Главная героиня кричит «Нееееет!» и бросается мстить. Всё правильно, по закону жанра. Всё закончилось. Н… вздрогнул. На него вдруг навалилась страшная усталость, и он заснул прямо за компьютером. *** Нашли его утром, всё ещё спящим за компьютером. Его уложили в кровать. У писателя поднялась температура, начался бред. Вызвали врача. Врач осмотрел больного и пришёл к выводу, что он заболел вследствие переутомления и недосыпа. Прописал лекарства и заверил, что всё скоро пройдёт. Но положение ухудшилось, и скоро стали опасаться за его жизнь. *** Сутулый человек в мешковатом свитере впился зубами в огрызок карандаша и задумался. По закону жанра ему надо было убить Н…, но так не хотелось! Он был хорошим, интересным человеком. Иногда даже казалось, что он не подчиняется автору и живёт своей собственной жизнью. Да и вообще небесный сценарист привязался нему. Может, никто и не возмутится? В конце концов, именно он, а не десятый отдел придумал Агамемнона. Он автор «Греко-персидских войн», работал над «Вторым крестовым походом», подал идею «Столетней войны» и в одиночку делал Карла Смелого. Нет, никто этого не пропустит. Раскритикуют, раскричатся, расшумятся. Надо! Небесный сценарист расправил лист бумаги, вытащил изо рта огрызок карандаша и начал писать. -Надо так надо, надо так надо, надо так надо, надо… А может, нет? Небесный сценарист тяжело вздохнул, закрыл глаза, вгрызся в огрызок карандаша и задумался.