До бесконечности

Дверь скрипнула. В дверном проёме появилась голова Северуса. Он, не включая свет, прошел к софе, на которой сидела Гермиона. Казалось бы, кто кроме него мог видеть её в таком состоянии. Как часто? Неужели она также могла разрыдаться перед своими друзьями, да перед тем же Уизли или Поттером? Или только ему позволено видеть её такой слабой и беззащитной… Он не мог в это поверить. Снейп уже думал уйти, чтобы оставить волшебницу наедине со своими мыслями, но ему так хотелось быть рядом, быть кому-то нужным. Это новое, но чертовски приятное для него чувство, с которым он пытался справиться. Преодолев расстояние между дверью и софой, Снейп присел рядом со своей ученицей и посмотрел на неё. Голова опущена, руки на коленях, было только слышно, как девушка вздыхает. Каштановые волосы растрепались и закрывали лицо, но мужчина подвинулся и затих. — Пап… Волшебница, не глядя на соседа, которого уже приняла за своего отца, легла на его колени и с лёгкостью вздохнула. — Мне кажется, я молод для этого.— Раздался приятный мужской голос, который явно не принадлежал Раяну Грейнджер. Гермиона замерла. На секунду она забыла, как дышать, как её зовут, и чему равен квадратный корень из четырёх. Сначала она хотела встать и убежать, или начать оправдываться, мол, это всё случайно, но, когда она почувствовала тёплые руки на своей талии, все дурные мысли мигом вылетели из её головы. Мужчина обхватил её руками и посадил у себя на коленях. Гермиона сначала смутилась, ей было непривычно видеть профессора так близко, тем более без света. На какой-то момент ей даже показалось, что он улыбнулся своей снейповской, едва уловимой улыбкой, и сразу же все сомнения испарились. Грейнджер обняла его за шею и положила голову ему на плечо. В ответ на это Мастер Зелий лишь придвинул её ближе к себе, скрестив свои руки на её спине. Тишину нарушил бархатный голос: — Мне не стоило напоминать вам о них. — С ноткой сожаления в голосе сказал Снейп. — Пожалуйста, хватит, больше не хочу это переживать заново.Сейчас уже нет сил, но глаза всё также щиплет. И я не могу с этим бороться — А ты не борись, ты плачь. Я ждал, когда ты заплачешь, когда выплеснешь всё, что так давно держишь в себе. Северус вдруг понял, что весь официоз в их общении сошёл на нет. Ему стало легче, потому что «выкать» человеку, который сейчас сидит у тебя на коленях, обвив твою шею, изливает тебе душу, как-то неудобно. — Я так и знала, профессор, какой же вы… — Можешь не продолжать, давай не будем портить такой замечательный момент. — Теперь мне придётся вас убить, как свидетеля. Ещё никто не видел моих слёз, причём в таком количестве. — У меня могила уже приготовлена, мне есть куда податься. — Мужчина усмехнулся. Снова нависла тишина, которая накалялась и была невыносима, но каждый выжидал, когда появится повод или правильное слово, с чего надо начать. — Что будет, если я назову вас Северусом? – девушка отстранилась и посмотрела в глаза учителя. Зельевар ничуть не смутился. Ему было это чуждо, но необычайно приятно и он, не скрывая улыбки, сказал: — А ты попробуй. Гермиона снова положила свою голову на плечо профессора и медленно так, нараспев произнесла его имя. Ничто так не ласкало его слух, как собственное имя, произнесённое ею. Так искренне, как только маленькие дети могут. — Неужели это когда-нибудь закончится? — Не спорю, мы не сможем сидеть здесь вечно. Хотя, твои родители любезно пригласили меня погостить у вас, так что дня два у нас ещё есть. — Гермиона хихикнула и отстранилась. — Нет, я не про это. Когда-нибудь, совсем скоро, ты снова станешь профессором Снейпом, а я стану мисс Грейнджер. Ты будешь ходить в чёрной мантии, а я не одену больше платье. Тебе придётся отрезать свои волосы, а мне останется только вспоминать Северуса в чёрных брюках и рубашке с его шикарными длинными волосами. Северус щёлкнул её по носу и усмехнулся: — По выходным, я так и быть, буду надевать магловские брюки, и на память оставлю себе эту рубашку, как трофей. — Как твои раны? — невзначай спросила девушка, глядя на шею профессора. — Если ты про душевные, то с ними всё в порядке, они на месте. А так, как видишь, на шее почти ни следа. — Что мы скажем, когда вернёмся в Хогвартс? Как мы им всё объясним? — Мисс Грейнджер, мне надоели эти вопросы на ближайшее будущее. Я не хочу думать об этом сейчас, я подумаю об этом завтра. Хотя,— мужчина задумался, — зачем откладывать на завтра то, что можно сделать послезавтра? Тогда у нас будет два свободных дня, которые мы проведём с твоими родителями. Почему-то Гермионе захотелось спросить: «А кто мы?». Иногда люди бросаются словами, не замечая, или не отдавая должного почтения значению того, что они говорят. Но ей не хотелось ставить профессора в неловкое положение: смущать его, снова видеть, как он замыкается в себе, закрывается от внешнего мира, что зельевар очень успешно делал столько лет. Всё это ещё будет, несомненно. В Хогвартсе эта стена непонимания, которая сейчас была разрушена, будет вновь возведена и навсегда перечеркнёт всё то хорошее, что было. — Родители переживают за твоё состояние. Они не хотят снова отпускать тебя. — Мне горько от этого не меньше, чем им. Но я не могу всё бросить и поставить крест на сделанном. Мы должны вернуться, профессор. — Мы, мисс Грейнджер, это – вы и я. Не переживайте. — Снейп мысленно улыбнулся, Гермиона отпустила его и обиженно ответила: — Прекратите читать мои мысли, сэр! — Но это так забавно! Снейп был величайшим легилиментом. Северус мог читать мысли других людей, даже не показывая виду, что он делает это. Мог с лёгкостью путать мысли, не глядя в глаза, стирать и возвращать память. Но следующая мысль, которая возникла перед ним, едва ли могла принадлежать мисс Грейнджер. — Гермиона? — М? — Ты правда об этом думаешь? — А что такого зазорного в том, чтобы поужинать с вами? Мне кажется, или вы тоже не ели с того момента, как мы отправились сюда. Вообще, прежде чем читать чьи-то мысли – научитесь их толковать. Гермиона покинула профессора, оставив его одного наедине с пустотой и неопределённостью.