Святая Ночь

      Каждый год чудо непременно случается, уж ты-то знаешь. Кто, если не ты? И в этом году оно обязательно случится. Ты знаешь это наверняка. Но все равно берешь в рот неаппетитно безвкусные кончики лапок шарфа и сосешь их. А вдруг все же не случится? Качаешь головой, жмуришься, даже не желаешь думать, что вдруг может не случиться. Обязательно-обязательно. Всегда-всегда случается.       Крупные хлопья снега ложатся на пустые улицы и пустые коробки домов. А, может, и не пустые. Может, в них сейчас пируют призраки давно умерших, поднимают бокалы, звонко чокаются хрупким и несуществующим стеклом. Ты отворачиваешься от холодного прямоугольника окна, скользишь взглядом по соблазнительной бутылке мартини и стоящему рядом бокалу. Вот уж нет. Одну ночь ты продержишься, Рокси Лалонд. Святая ночь, как-никак.       Почему святая и какому именно святому теперь есть дело до этой ночи, тебе, вообще-то, не совсем понятно. В мире, где из живущих полноценной жизнью носителей гордо розоватой кожи семи миллиардов людей осталось только двое, некому было даже признавать святость этой ночи или человека, который мог в эту ночь родиться тогда, тысячелетия назад. Скрещиваешь руки на груди, спустив рукава как можно ниже, вновь смотришь на улицу, но теперь уже на небо. Чернильно синее, темное и густое, а самое главное – высокое небо. Ты вздыхаешь, пытаясь представить, какое оно было тысячелетие назад. А два? А три? А те смешные люди в набедренных повязках, которые тащили на веревках камни и строили пирамиды, каким они видели ночное небо? А праздновали ли они эту святую ночь? Случалось ли у них это самое ожидаемое и оттого необычное чудо?       Часы, тихо тикавшие еще мгновение назад, вырывают из тишины свои заслуженные громкие удары. Бим-бом-бим-бом. Закрываешь глаза и считаешь двенадцать ударов. Выдыхаешь, как перед чем-то поистине страшным, перед погружением в пучину неизведанного, и открываешь глаза.       Пустые, заметенные девственно белым снегом улицы, пустые коробки с черными глазницами давно мертвых окон. Поддаешься вперед, затаив дыхание. Вот-вот произойдет, ну же. Вдруг закралась мысль о том, что ты могла это чудо спугнуть, но нет, ты только спугиваешь эту мысль. Не может быть такого!       И правда – не может. Скрипнула одна звериная пасть давно не открывающейся двери, следом скрипнула другая, третья, четвертая. Целый хор этих зевков закрытых дверей. На пустые улицы высыпала толпа. Самая настоящая толпа, мальчики, девочки, девушки, юноши, вон там даже престарелая пара с собачкой. И все смеются. Всем так радостно на душе. Они ведь не могут понять, что души у них и нет. И тела нет. И праздничной одежды тоже. Они веселятся – в свитерах, в оленьих рогах, в красных горящих носах, в ярких красных колпаках, шутят, кидают снежки, лепят снеговика – вон те девочки уже третий год не могут долепить Санту, им остается всегда только найти ремень да колпак. Но в это время их, как назло, зовут их родители. Не домой, ни в коем случае! Туда, наверх. И они уходят.       Радостные, счастливые, уверенные, что впереди их ждет только лучшее, они бредут, взявшись за руки, вверх по улице. Растворяется их одежда, их тела, и лишь робкие улыбки продолжают светить. Только выскочи на улицу, побеги, догони их. Догонишь обязательно и растворишься вместе со всеми. Свет улыбок еще долго разносится метелью, иногда свет застревает в далеких ветвях за городом, иногда вплотную подлетают к твоему окну, застенчиво флиртуя и дразня. Но ты знаешь, что стоит тебе покинуть спальню в эту святую ночь и чуда не будет. Не разлетится свет улыбок по черно-белому свету, снежный Санта Клаус грустно не покосится и не рухнет: прах к праху, снег к снегу. Святая ночь не случится.       Поэтому ты грустно улыбаешься своему неверному притушенному отражению из оконного стекла, рисуешь рожицы на запотевшем стекле и мечтаешь о том дне, когда сможешь разделить увиденное чудо с кем-нибудь еще. С кем-то, кто выскочит с тобой из подъезда и будет запускать в тебя сухой и только выпавший снег, сдувая его с вязаных рукавиц, ничуть не спасающих пальцы от холода, кто после разразиться радостным смехом и получит в раскрасневшееся лицо только что слепленным снежком. Вы будете валяться в снегу, пить горячий какао, печь имбирных человечков и делить поровну мятные карамельки в виде посоха.       Погружаясь в сладостную дрему своих простых и в то же время таких невозможных фантазий, ты закрываешь глаза, совершенно не замечая отражение нервно мерцающего голубого экрана. бесстрашнаяСыщица [БС] начала доставать хмельногоГностальгика [ХГ] БС: Рокси, с Рождеством! :В БС: У нас столько снега намело, ты не представляешь! БС: Надеюсь, ты празднуешь это Рождество лучше, чем это делаю я, пытаясь откопать эту чертову машину. БС: Не самый лучший вариант празднования, если честно. БС: Но это волнует кого угодно, но только не моего отца. БС: Что бы я без него делала? БС: Наверное, развлекалась. :В БС: Хорошего Рождества!