Мир изменится - мир изменился

Иногда, жаркими летними ночами, когда мой пот пропитывает тонкую простыню, укрывающую меня от случайных глаз или скользящих теней, а ещё верней – от лёгких воздушных течений, поднятых крыльями мотыльков и ночных птиц возле моего окна, измучившись ждать блаженного забытья, я встаю со своей горячей постели, укутываюсь во влажную простыню, и подхожу к распахнутому настежь окну, за которым лёгкая ночная прохлада торопит ночных существ, теребит, гонит жить, пока не взошло испепеляющее их жизнь солнце, или не настали осенние усыпляющие холода. И подойдя к распахнутому окну, я подолгу вглядываюсь и вслушиваюсь в темноту, в жизнь этих существ: в их шорохи, крики, танцы, или битвы… И вскоре начинаю чувствовать себя одной из них, - всего лишь очередным пробудившимся жителем ночи. Вот и сейчас, стоя голыми ногами на простом деревянном полу у окна мансарды, я вглядываюсь во вновь открывшуюся мне жизнь, в её великолепное, колыхающееся под звёздным куполом многообразие, поющее тысячами разных голосов, и дышащее бездной различных дел. Я впитываю в себя ночь с благодарностью, позволяя случайно привлечённому сладким ароматом моего тела мотыльку возбуждённо бродить у меня по спине – так ночь впитывает меня, и я благодарю Бога за то, что Он позволил мне проснуться раньше срока, и увидеть всю эту скрытую от дневных жителей красоту. Разве думаем мы ясным летним днём о ночах и их обитателях? Большинство людей, я думаю, от силы раз или два в жизни видели сову, охотящуюся за лишь ей различимой добычей, от силы раз или два видели тени летучих мышей, и вряд ли когда-нибудь наблюдали за мотыльками, порхающими на фоне тёмно синего, изъеденного звёздами, неба. Иногда, в ночи, мне становится страшно. Страшно не от почему-то, а для чего-то, словно я могу, именно сейчас, именно в этот миг ночи, экзальтированной, завороженной своими мыслями и чувствами душой общаться с Природой, с Вселенной, тихо и мирно поющей нам, спящим или грезящим в ночи, свою чистую, великую Песнь. Недаром древние люди, наши далёкие предки, знали тайны мироздания лучше нас, своих рациональных, разумных до всего потомков. Почему бы и мне, дальней-дальней кровинке тех внимательных исследователей не прислушаться к своим чувствам, не постичь через них эту всеобъемлющую Песнь Вселенной, - пусть постичь лишь по-своему, пусть на долгий и прекрасный, но только миг? Возможно, те люди, которые встанут на заре, и будут трудиться под палящим солнцем до самых сумерек, намного лучше меня, хоть они никогда и не задумывались над тем, о чём думаю я, не пытались осмыслить то, что пытаюсь я – возможно, они лишь раз или два в жизни наблюдали ночных жителей, и даже не слышали, как проходит ночь, - всё это возможно, но я уверенна, что великую Песню вселенной слышат и они, как слышат её все Божьи дети и твари, - по-своему. Сейчас мысли путаются, я боюсь чего-то внутри себя, я боюсь чего-то подле себя. Я уже не завороженная тайной жизни кровинка древних мудрецов, сейчас я просто терзаемый противоречиями сгусток цивилизации, думающий не о том, как бы понять, а мечтающий и страшащийся того, как бы ни упустить. Я боюсь сама себя и рассвета, но не как часть ночи, а как часть тьмы, прячущаяся от света. Мне не больно от этого, мне лишь цинично прохладно от пота, и щекотно от усиков насекомого, ползущего по моей спине. Но я ещё не собираюсь убивать себе подобную, бездушную тварь, всего лишь ищущую для себя что-то Важное, и не замечающего, что у него под лапами, или что она топчет ногами. Я ещё молода, и я ещё могу зажечь в себе свою душу от звёздного света, настроить своё сердце на вселенскую Песню. Наверное, когда-нибудь я вспомню, как плакать о чём-то большем, чем я сама, и просить Бога за кого-то другого, а не за себя. Но сейчас я просто смотрю в ночь, и слышу чьи-то безразличные мне шорохи. Наверное, я стала такой циничной от того, что ноги мои затекли, надо пройтись и собраться с мыслями, - мне всегда думается легче, когда я двигаюсь, чем когда моё неподготовленное, застывшее в одной позе тело пытается достичь нирваны. Я стряхиваю с себя мотылька, накидываю поверх простыни шаль, и спускаюсь во двор, босая и растрёпанная. В окно своей спальни, со второго этажа моего дома, звездное небо видно дальше – сейчас же, со двора, восточный, уже светлеющий его край от меня скрывает лес - высокие, стройные сосны, стоящие стеной метрах в ста от моего дома. И пусть я уже не вижу над лесом загорающуюся зарю, но зато прямо над собой я могу видеть глубокое, ещё величественное ночное небо. Я медленно ступаю по знакомой мне садовой дорожке, задрав голову, словно хочу искупаться в звёздном свете, - но нет, такая романтика выше летних коротких ночей, - июньские звёзды, в краткий промежуток между заходом и восходом солнца, нужно искать, высматривать, высмеивать за их тусклость, и тогда они могут поддаться на уговоры и насмешки, и высыпаться из солнечного рога… Но что-то я увлеклась. Я дошла до корзины со свежескошенной травой, повалила её ногой, и высыпала из неё наземь ещё благоухающий клевер и последние дикие ромашки – больше в этом году они цвести уже не будут… Вот оно, царское ложе – скинув шаль, я прилегла на свежескошенную, ещё сочную траву, оставив между собой и ложем лишь белую, слегка влажную от пота простыню, – пусть она измажется в соке и зелени, плевать – её всё равно надо менять после этой жаркой ночи. А пока не запоют, нарушая очарование лета, деревенские петухи в соседней деревне, я буду лежать на своей новой, мягкой постели, и смотреть, и считать на небе затухающие звёзды… Раньше одиночество роднило меня, такую непохожую мировоззрением на своих соседей (однокашников/коллег) девушку, со всем Миром. Теперь, уже вполне зрелую женщину, одиночество пугает меня и роднит со смертью. Кто-то из великих мудрецов считал, что наша смерть начинается с нашего рождения, что уже в момент зачатия люди несут смерть не только себе, но и в себе, ведь и сейчас женщины умирают при родах, а не уж так давно?.. Сколько их, убийц, некрещеными, не сделавшими и первого вдоха, покоится в земле рядом со своими жертвами и матерями… Жуткие мысли. Уверена, что давать жизнь – восхитительно! Но и принимать смерть, должно быть, не так страшно, если знать и понимать, Что ждёт тебя за ней. Благодарность Богу и своим родителям за жизнь всегда должна включать в себя благодарность Миру и за смерть. Но, думаю, я слишком мало знаю, чтобы сметь утверждать это. И всё же именно я, лёжа в душистой траве своего сада, на макушке лета думаю о смерти. Зачем это, почему? От глупости или переизбытка ума. Или моё одиночество выразилось, отразилось в этой беззаботной тоске и печали? Не попаду ли я, беспечная наблюдательница Жизни дня и ночи в ад, - за свои грехи: за уныние и за бездействие в ещё страдающем и стонущем от боли мире? Глупые мысли. Но они приходят мне в голову всё чаще и чаще. Какова моя миссия на земле? Смотреть на звёзды? Купаться в чистых и тёплых водах рек и источников? Осенять себя крестным знаменем и благодарить Создателя за каждый миг жизни, ощущая свою бесполезность? Бесцельное существование, беспричинная тоска… Сейчас листья яблонь и груш, цветущих в моём саду, вишни и клёна, растущих под окном моей спальни, пошевелил своим дыханием лёгкий предрассветный ветерок. Скоро все жители ночи разбегутся по своим норам, расползутся переживать, пережидать день, нетерпимый, невыносимый ими – день, в котором им нет места. Уберусь, вслед за ними, и я от солнечного света – загар не для меня, да и день – едва ли. Я утрачиваю способность жить простотой ежеминутных дел, жить будущими свершениями, мечтами. С каждым прожитым годом я беру от жизни не только краски и свет, но и подлинную тьму. И эта тьма учит меня равнодушию, опустошает мою душу. Когда-то давно я могла просить Бога за Мир, ещё недавно я могла бродить в одиночестве, гулять ночами, ждать, предвкушать встречи с единомышленниками, с любимыми, изучать людей, и наслаждаться друзьями. Сейчас я ещё могу смотреть в ночь, но вижу там всё больше и больше тьмы – она разжигает звёздный свет, но с наступлением утра вся магия рассеивается. Ни бурь, ни борьбы, ни побед. Время медленно катит по земле свою гремящую повозку – кому-то хочется ухватиться за её край, махнуть вперёд всех, увидеть своё будущее, или оглянуться на прошлое. Но большинство людей просто не замечают Время – оно проходит мимо них, проплывает сквозь них бесследно, оставляя их души и поступки вдоль обочины, вехами на своём нескончаемом пути.