Лондон. Гидеон
Меня, как всегда неожиданно выдернули на работу. Няня не могла прийти. Оставалась только Гвен. Я позвонил ей и услышал: «Конечно, мы возьмем малыша». Гвенни, милая Гвенни… Я люблю тебя, и безумно тоскую. Схожу с ума каждый раз, когда вижу, как ты обнимаешь и целуешь своего ненаглядного муженька. Если бы ты знала, как мне хочется вернуться в прошлое, чтобы врезать самому себе по голове. Почему я не послушал Рафаэля, предупреждавшего, что я потеряю тебя и буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Но я в своей самовлюбленности и гордыне не верил, что ты бросишь меня. Каким же я был идиотом. Я торопливо одевался и собирал сумку Тони. К счастью, Гвенни приучила меня держать такую экстренную сумку наготове. В дверь позвонили. Когда я открыл, то с удивлением увидел у себя на пороге Филиппа. - Дежурного ангела вызывали? - буркнул он вместо приветствия и прошел в квартиру. Тони, увидев его, радостно заулыбался и протянул ручки. - О привет, приятель. Меня за тобой прислала твоя любимая Вен. - Мама! – радостно захлопал в ладоши мой сын. - Угу, уж если кто тебе и мама, та это точно она, а не та французская швабра, что произвела тебя на свет. – Филипп подбросил малыша и чмокнул его в щеку. – Так, приятель, ты поиграй тут, а мне надо твоему папе пару слов сказать. - Откуда ты тут взялся? - Гвенни позвонила и попросила привезти Тони скорее. - Филипп, у меня совсем нет времени на разговоры, извини. Давай в другой раз, а? - Другого раза может и не быть. Я оторопело на него уставился и только сейчас обратил внимание, какой у него совершенно измученный вид. - Гидеон, то, что я собираюсь тебе сказать очень важно, времени это много не займет, но тебе придется слушать очень внимательно потому, что повторять я не буду. Мы сейчас занимаемся крайне опасным делом. Оно близится к финалу…. Я не знаю… Первый раз за все то время, что я знаю Филиппа, я увидел его таким растерянным. - Одним словом, если со мной что случится, ты должен позаботиться о Гвен. Завещание я уже написал. Согласно ему, ты мой душеприказчик. - Это что, шутка? Филипп глянул на меня так, что я понял - шутками тут и не пахнет. - Гвенни - мое сокровище… Господи, никогда не думал, что… Если все закончится хорошо, ты забудешь наш разговор раз и навсегда. Если нет,… ты женишься на ней и будешь любить и беречь ее как зеницу ока. И если посмеешь хоть на секунду обидеть, то я найду способ вернуться с того света и придушить тебя. Я знаю, что ты ее любишь и хочу, чтобы ты оберегал ее… - Что?! Но я… - Не надо ничего говорить. Я всегда знал это. Ты был идиотом. Она ведь до последнего давала тебе шанс, а ты был таким самовлюбленным болваном, что делал ошибку за ошибкой. Я видел это, но ничего не сделал и говорю это, чтобы ты не думал, будто я такой уж идеальный. Я полюбил Гвенни с первой минуты, с первой секунды, когда увидел, у меня было ощущение, что я узнал ее, именно ее я искал всю свою жизнь с момента моего рождения. Я хотел получить ее больше всего на свете и готов был ради этого на все. С моей стороны, возможно, это было подло, ведь она все еще любила тебя, тосковала о тебе, но я убедил себя, что положу свою жизнь, но сделаю все, чтобы она была счастлива. Когда она впервые сказала мне, что любит - я чуть не умер. Господи, это такая радость быть рядом с ней, целовать ее. Я чувствую себя самым счастливым человеком на свете, когда открываю утром глаза, а она рядом. - Зачем ты мне это все говоришь? - Затем, чтобы ты, идиот, понял, что я доверяю тебе сокровище и делаю только потому, что верю, ты больше не совершишь прошлых ошибок. Я хочу, чтобы она была счастлива больше всего на свете. Ради этого, я готов умереть. - Подожди, но почему ты не поручил позаботиться о ней своей семье? Ты говорил, что они очень ее любят. - Да, но они не смогут сделать ее снова счастливой, а ты да. Если я погибну, то буду жалеть только об одном, что причиню ей боль… Я не смогу больше подхватить ее, если она споткнется, не смогу больше заботиться, если заболеет, не смогу поцеловать ее… Я все сказал, а теперь нам с Тони пора, нас ждет Гвен. - Мама, - опять радостно заулыбался мой сын. – Филипп подхватил малыша, сумку и исчез, не дожидаясь моего ответа. Лондон. Гвендолин Я ждала мужа. Он обещал быть к десяти. Я накрывала на стол, мурлыча под нос популярную песенку. При этом невольно улыбалась, потому что вспомнила, как обещала мужу вечером устроить настоящий пир и не только для желудка. Филипп зажмурился от предвкушения и потребовал аванс. Аванс я, безусловно, выдала. С трудом оторвавшись, Филипп проворчал: "Надеюсь, сегодня у Гидеона не случиться очередного аврала". - Разве Тони помешает тебе любить меня? - Нет, он помешает мне любить тебя там, где я хочу, а не только в спальне. Филип многообещающе поцеловал меня и убежал на работу. В дверь позвонили. Я усмехнулась, похоже, опасения Филиппа сбылись. У Гидеона опять проблемы. Резко распахнув дверь, я в недоумении застыла. Там стояли Росс и Кирк. - О, как чудесно, что вы заглянули, а где Филипп? - Гвенни, - тихо сказал Росс, в его глазах я увидела слезы. - Что с ним, он жив? В какой больнице? Что вы молчите, я хочу к нему, - я уже кричала. - Гвендолин, мистер и миссис де Арден едут сюда. Мне очень жаль, но он не выжил. Я просто отключилась. Придя в себя, увидела усталое лицо доктора Уайта и бледного до синевы Гидеона. - Господи, Гвенни… - Нет, это не правда, скажите мне, пожалуйста, что это не правда, - просила я умоляюще. Дверь открылась, и в комнату вошел отец Филиппа. Я только взглянула в его лицо и поняла, что это правда. Не помню похорон, кто-то что-то говорил. Кто-то плакал. Я смотрела на гроб. Мне, несмотря на все мои мольбы, не разрешили взглянуть. Ни мне, ни матери Филиппа. Мысленно умоляла: "Пожалуйста, поговори со мной. Я единственная из присутствующих могу увидеть и услышать тебя". Я умоляла, но он не откликался на мои мольбы. Я не плакала, как я могла позволить себе хоть на минуту отвлечься и не увидеть, если он появиться. Со мной рядом были мама и Фальк. Сзади страховал Гидеон, видимо боялся, что я рухну. "Нет, я не упаду. Неправда, он не умер. Ведь мне не разрешили посмотреть. Он не умер" – пульсировало у меня в голове. - Гвенни, дорогая, - прошептал мне отец Филиппа. - Он там поверь мне. Я опознал его. Детка, поплачь, может тебе станет легче. - Вы думаете, что дурацкие слезы помогут? Они смогут вернуть его? Если да, то только скажите и я буду плакать всю оставшуюся жизнь, лишь бы он вернулся. Ко мне подошел Росс: - Гвенни, - он осторожно взял мои руки, он был моим напарником, другом. Он спас меня, если бы он не оттолкнул меня и не заслонил собой, пули достались бы мне. - Извини, Росс, но я не могу сейчас сказать, что рада тому, что его смерть не была бессмысленной. Мне слишком больно. - Я выдернула свои руки. Как он не понимает, что больше всего на свете мне хочется заорать на него, ведь он жив… Я не могла смотреть на Арденов. Филипп, Жак, Пьер они все так похожи… Священник прочитал молитву. Прозвучали последние залпы. Все стали расходиться. Я не могла двинуться. Мама хотела увести меня, но Фальк, заглянув мне в лицо и увидев там мольбу, тихо сказал: - Грейси, дай ей еще немного времени попрощаться. - Он повел ее к выходу. Я не испытывала к нему благодарности, сейчас я ничего ни к кому не испытывала. Во мне пустота, ее нечем заполнить. Я обхватила гроб руками. Наконец-то, все ушли и оставили меня наедине с ним. Они так жестоки в своем сочувствии. Сейчас мне никто не нужен. Мне нужен только человек, которого они засунули в этот лакированный ящик и даже не дали мне посмотреть на него, прикоснуться к нему, моему самому дорогому, самому любимому. - Я не могу поверить, что больше не увижу тебя, не услышу, как ты шепчешь мне слова любви, не обнимешь меня. Филипп, умоляю не оставляй меня, пожалуйста вернись ко мне. Я не знаю, как мне жить без тебя, как мне дышать без тебя. Ты обещал, что никогда не предашь, не оставишь меня. Я поверила тебе. Не предавай меня, пожалуйста,– умоляла я. Ко мне подошли де Ардены. Я пристально смотрю на них, перевожу взгляд с одного на другого, ищу среди них Филиппа, но его нет. Он в этом чертовом ящике, который они не хотят открыть для меня. - Гвенни, дорогая, нам пора, пошли…, - надо мной склонился Шарль де Арден, но я отшатываюсь от него. Меня охватывает ужас: - Нет, нет,… мы не можем оставить его здесь. Нет, я не брошу его тут одного. Ему же будет холодно и одиноко. Пожалуйста, не оставляйте его здесь.Гидеон
Я подошел к Гвенни, судорожно цеплявшейся за гроб. Возле нее топтались де Ардены. Большие и сильные, но совершенно беспомощные перед ее горем. Они не знали, что им делать. Филипп был прав, поручив мне заботиться о ней. Невдалеке нетерпеливо переминались с ноги на ногу служители. Им хотелось побыстрее все закончить и отправиться по домам. - Гвенни, послушай, парням надо делать свою работу. Пойдем. – Я протянул руку, подхватил ее под руку, заставил встать и отпустить гроб. Мой голос звучал твердо и повелительно. Она словно очнулась: - Ах, да конечно, простите меня, - пробормотала она виновато. От этих слов всем стало еще хуже. Господи, если бы я мог, то отправился за ним на тот свет, чтобы вернуть его ей. Я крепко взял ее под руку и повел к выходу с кладбища. Де Ардены шли рядом, закрывая маленькую безутешную Гвен от любопытных глаз вездесущих репортеров.***
Сегодня позвонил семейный адвокат де Арденов. Меня пригласили на оглашение завещания. Какое завещание? Я никуда не пойду, но за мной приехал Гидеон, потребовал собраться и не заставлять людей ждать себя. Он спокойно впихнул меня в машину и захлопнул дверцу. "Как гроб закрыл",- почему-то мелькнуло у меня в голове. Я начинаю тихо хихикать, но мой смех становится все громче и громче, понимаю, что теряю контроль, но остановиться уже не могу. Гидеон резко тормозит, крепко сжимает мои плечи и встряхивает. - Соберись! Ему не понравилось бы то, что ты ведешь себя, как истеричка. Я тут же перестаю хохотать. Сжимаю руки, так, что ногти впиваются в ладони. От боли прихожу в себя. - Я в порядке, спасибо. Гидеон привез меня в дом де Арденов. У меня перехватывает дыхание от жуткой боли. - Нет, я не могу туда войти. Пожалуйста, Гидеон, не заставляй меня. Он крепко сжимает мои руки. - Гвенни, успокойся. Мама Филиппа плохо себя чувствует. Шарль попросил стряпчего приехать сюда. Ты хочешь перенести встречу в Лондон? - Нет-нет, не хочу, чтобы Элен стало хуже. Я судорожно вцепилась в локоть Гидеона, как маленький ребенок вся скукожилась, как будто мне предстояло войти в темную комнату наполненную страшилками. Де Виллер, казалось, понял, что я чувствую. Он крепко сжал мои пальцы: - Не волнуйся, я рядом. Стряпчий невысокий сухощавый старичок. Он терпеливо ждал, пока все рассядутся и только потом начал зачитывать завещание. Филипп оставил мне все. Какое это имело значение. Мне не нужно ничего, только он. Я почти не слышала, что там говорил старичок, если честно, меня это не волновало. Филипп назначил душеприказчиком Гидеона. - Мой брат правильно все сделал, - сказал Жак, после того, как завещание было прочтено. – Он позаботился о своей жене. Я смотрела на него в недоумении, разве деньги могут облегчить мое горе? Разве они согреют меня ночью? Разве они помогут подняться, если я упаду? Старичок подошел ко мне и протянул мне письмо. На конверте рукой моего мужа было написано «Гвенни». « Гвенни, любимая, если ты читаешь это письмо – значит, я не выжил. Прости меня за горе, которое я тебе причинил. Прости меня, что не выполнил свое обещание и оставил тебя. Умоляю, прости… В свое оправдание скажу только, что я сделаю все, чтобы выжить и если мне это удастся, то я оставлю свою работу. Я хочу чтобы ты была счастлива, а моя работа – это неизбежный риск. Гвенни, я люблю тебя и всегда буду любить. Ты принесла в мою жизнь радость и счастье. Прощай, любовь моя. Твой Филипп». Фальк забрал меня из нашей квартиры…. Я дома,... не хожу на работу, молчу и просто лежу… жду, когда он сжалиться и придет ко мне…. Они не понимают… Я перестала, есть, пить, стала часто терять сознание. Вижу, что мама в отчаянии, но в своем отупении ничего не чувствую. Мне все равно…, не хочу возвращаться, там, в реальности нет ничего кроме боли.