Серебряные коньки

Стычка с разбойниками была короткой и кровавой, но всё же стражи опоздали: человеческие отродья убили всех эльфов, возвращавшихся из Дэйла. Почти всех. Единственная выжившая в этой резне маленькая эльфийка, которую родители-лекари зачем-то брали с собой в город людей, чудом осталась жива. Её, забившуюся под колючий куст, словно мышонка, стражи нашли случайно, когда осматривали поле брани. Девочка была так напугана, что даже попробовала впиться зубками в протянутую к ней руку командира отряда. Тот лишь усмехнулся, извлекая малышку из её убежища. Кроха сразу перестала вырываться, как только воин закутал её в полу своего подбитого мехом плаща и крепко прижал к себе. Он спросил её имя, но девочка вдруг тихонько всхлипнула и разрыдалась, не сказав ничего внятного. Командир распорядился послать весть правителю Дэйла о случившемся и увезти отсюда тела родичей, чтобы похоронить их, как должно, а сам забрался в седло, всё так же прижимая к себе продолжающую плакать малышку. Никто не осмелился возразить принцу Лихолесья, ибо в тот вечер именно он возглавлял отряд у границ. Так малютка Тауриэль попала во дворец Трандуила. Кто-то из придворных узнал в неожиданной гостье дочь посланных в Дэйл целителей и рассказал о её семье королю. Владыка распорядился оставить кроху при дворе, прекрасно понимая, что это самое малое, что он может сделать во искупление вины, которую ощущал перед маленькой эльфийкой. Он сожалел, что послал целителей в Дэйл, помогать заболевшим. Ведь нет разницы, когда им умирать: сейчас или через десять, двадцать, тридцать лет. Даже столетия для эльфов - лишь краткие мгновения. А они, бессмертные, расплачиваются кровью за помощь людям. Так ли должно быть? А случившегося не исправить... За целый месяц девочка так и не произнесла ни слова. Приставленная к ней эльфийка, которой препоручили заботы о сироте, по велению владыки регулярно докладывала о состоянии своей подопечной, но... Доклады не отличались разнообразием, и хорошего в них было очень мало. Тауриэль оставалась нема и на вопросы отвечала лишь "да" или "нет", кивая или отрицательно мотая головой. К пище малышка тоже едва притрагивалась, и наставнице стоило больших усилий заставлять её съедать столько, сколько было необходимо хотя бы для поддержания жизни в маленьком теле. Придворный лекарь осмотрел девочку в первый же вечер её пребывания во дворце. По его словам, малышка была здорова, но смертельно напугана. Немота, как утверждал целитель, была последствием боли душевной. Он советовал дать Тауриэль время прийти в себя и не давить на неё, уверяя, что со временем она оправится и, заговорив, возможно, поведает что-то важное о разыгравшейся в лесу трагедии. Но время шло, а кроха так и не произнесла ни слова. Более того, она словно бы угасала день ото дня. Блеск её прекрасных зелёных глаз потух, и взгляд подёрнулся смертной дымкой. Ещё такая маленькая, она неосознанно отрекалась от жизни, стремясь за грань, туда, где её ждала любящая семья. Но ждала ли? Этого ли хотели её покойные родители? Трандуил велел сделать всё возможное, чтобы вырвать ребёнка из лап смерти. Слишком ценна была для эльфов эта юная жизнь. А зима полностью вступила в свои права, и приближалась самая длинная ночь в году, после которой световой день вновь начинал удлиняться. Праздник зимнего солнцестояния. Леголас вынужден был наблюдать, как угасает маленькая Тауриэль, и не знал, что ему делать. У короля хватало забот, и глупо было бы упрекать Трандуила в бессердечности, ведь он-то сделал всё от него зависящее. И приставленная к малышке наставница, и придворный лекарь уже перепробовали всё, чтобы состояние девочки улучшилось. Безуспешно. Идея, как вернуть Тауриэль интерес к жизни, пришла в голову принца внезапно. Леголас ещё помнил, что во времена мира и процветания, когда ещё лес мог слышать заливистый детский смех, эльфы прятали среди еловых лап беспламенные светильники и оставляли для своих маленьких сыновей и дочерей яркие свёртки и ларчики у корней деревьев. Детям же рассказывали, что подарки оставляют добрые духи, которые таким образом празднуют победу Света над Тьмой и радуют тех, кого Элберет наказала оберегать и защищать пуще всего - маленьких эльфов. Принц помнил, как красиво мерцали огоньки на припорошенных снегом ветках, отбрасывая причудливые разноцветные блики на снежный покров. Он, ещё совсем ребёнок, ощущал прикосновение тёплых рук матери и её ласковый голос, предлагающий сыну поискать оставленные добрыми духами дары под этой самой елью. Он тогда нашёл настоящие коньки с тонким серебряным напылением, можно сказать, мечту детства. Ах, сколько радости доставил тогда маленькому принцу этот подарок! Лицо матери Леголас помнил очень смутно. Он был ещё малыш, когда она трагически погибла у тёмных гундабадских ворот, но память об ощущении тёплых материнских рук, служащих надёжной опорой во время его первых неуверенных шагов по льду, и голос, обещающий не дать упасть, принц отчётливо сохранил в памяти. Когда пришло осознание, что королева Мирквуда больше никогда не ступит под полог так любимого ею леса, именно это воспоминание помогало принцу не сойти с ума от горя. Даже спустя столько лет ему иногда казалось, что она всё ещё здесь, с ним, и в самые трудные моменты, когда что-то не получалось или же в бою, на волосок от смерти, она снова и снова незримо держала его за руку, не давая упасть, оступиться, отчаяться. Леголас понимал Тауриэль. Он, как и она, в своё время познал горечь утраты. Но рядом с ним был родной отец. Да, убитый горем, растерянный, не знающий, что ему делать и как дальше жить, Трандуил, тем не менее, был рядом. А у этой девочки не осталось никого, кто мог бы прийти и отогнать ночные кошмары, кто мог бы утешить в минуты грусти, и на чью руку можно было бы опереться. Огромный дворец всё ещё оставался для неё пугающе холодным и чужим. Населявшие его эльфы - холодны и отчуждённы. И все они, как один, требуют, чтобы эта юная неокрепшая душа оставалась здесь одна в этом огромном жестоком мире. Задумка принца в своём исполнении была простой. Почему бы и нет, раз другие средства не помогают? Завершив приготовления, Леголас поспешил в отведённую Тауриэль комнату. Малышка сидела у очага и бездумно наблюдала за пляской пламенных язычков. Наставница сидела чуть позади, заплетала подопечной косички и тихонько напевала песенку, которую когда-то где-то услышала: Милее, чем Ми, Принцесс не найти. И эльфы пели о ней: Кудри увиты Жемчуга нитью, Но перлов этих светлей Золотое шитье Тонкой шали ее, Вкруг шейки звезды блестят. Светится дальним Лунным сияньем Малютки воздушный наряд. Прозрачной слезой, Алмазной росой На поясе камни горят. Под серым плащом Скрывается днем, И темен ее капюшон. Но светлою искрой, Яркой, лучистой, Ночью сверкает потом. Туфли малютки Тонки и хрупки, Но быстро мелькают они По озерному льду. На зеркальном полу Танцует принцесса Ми. То плавно кружит, То словно летит, И звон хрустальный идет, Когда ее ножка, Помедлив немножко, Встречает прозрачный лед. Ночной небосвод Над бездною вод, И темны вокруг берега. В танце кружа, Нагнулась она: Под нею легка и мила Кружится Ви, Прелестна, как Ми, И смотрит ей прямо в глаза. Одета как Ми Прекрасная Ви, Но чудо - плывет она Вниз головой Под темной водой, И нет у колодца дна. А Ви дивится: Как может случиться, Что Ми без поддержки плывет Вниз головой Над темной водой, Там, где звезд хоровод? О, как же тут быть? В небо уплыть Не может никто из них. На звонком льду, Зеркальном полу Смыкаются туфельки их. Но нет той земли, Где бы могли Вместе быть Ви и Ми. И вот, как всегда, Принцесса одна, И пляшет, как прежде она: В древнем обряде, С блеском во взгляде, В лунном наряде Искоркой кружится Ми. В лунном наряде, С блеском во взгляде, В древнем обряде Искоркой кружится Ви.* - Оставьте нас, - попросил принц, когда его всё же заметили. Увидев, кто пожаловал к ним в столь поздний час, эльфийка сильно смутилась и, поклонившись, поспешила удалиться. Леголас несколько мгновений смотрел на девочку, но Тауриэль не замечала его. В её взгляде промелькнуло что-то похожее на осмысленность, лишь когда юноша присел рядом с ней и положил ладонь на худенькое детское плечо. - Не бойся, - ласково произнёс принц, ощутив, как вздрогнула кроха от его прикосновения. - Я хочу показать тебе что-то особенное, Тауриэль. Что-то очень необычное. Такого уже давно не было в нашем лесу. Пойдёшь со мной? Маленькая эльфийка кивнула и поднялась с пола. Леголас помог ей застегнуть тёплый плащик, сшитый девочке по росту, и, легко подхватив её на руки, шагнул за порог комнаты. Тауриэль не выказала ни малейшего признака беспокойства или нежелания покидать тёплую комнату. Она не издала ни звука и тогда, когда Леголас шагнул на мост, разделяющий парадный вход и дорогу, ведущую в лес. Идти совсем недалеко, и вот они уже на месте. Надёжно укрытое от посторонних глаз лесное озерцо, а на берегу - небольшая ель, и из-под сверкающих белых шапок на её ветвях мерцают беспламенные светильники, отбрасывая на устланную снегом землю причудливые блики. - Ночь становится короче, и добрые духи радуются этому, - тихо произнёс принц, осторожно опуская Тауриэль на землю. Маленькая эльфийка с замиранием сердца сделала несколько шагов к украшенной ели, но близко подойти не всё равно не решилась. - Думаю, они это сделали специально для тебя, - чуть улыбнувшись, Леголас мягко подтолкнул девочку вперёд. - Посмотри, вдруг они оставили там что-то интересное? Разумеется, украшенный искусной резьбой ларчик оставили не добрые духи. Леголас припрятал его там не за долго до того, как привёл сюда Тауриэль. Но девочке не обязательно знать об этом, ведь впервые за всё время их знакомства юноша видит, что она улыбается, и сердце верно подсказывает ему, что вот он, шанс вернуть крохе интерес к жизни. Маленькие коньки с тонким серебряным напылением девочке немного великоваты, но её это не смущает. Леголас присел напротив неё, чтобы помочь надеть их и осторожно вынес малышку на лёд. Чувствуя, как его пальцы крепко сжимают тёплые детские ладони, эльф не может сдержать улыбки. Девочка вдруг запрокидывает на него личико, в зелёных глазах застыл вопрос. - Я не дам тебе упасть, - пообещал он. - Ничего не бойся, Тауриэль. Малышка серьёзно кивает и делает первые шаги по льду. Потом начинает скользить, и вот уже почти не держится за руки принца, а пытается двигаться сама. Ей это так нравится, что Тауриэль смеётся, радостно и беспечно, как могут смеяться только дети в те моменты, когда они счастливы. - О, как же тут быть? В небо уплыть Не может никто из них. На звонком льду, Зеркальном полу Смыкаются туфельки их. Но нет той земли, Где бы могли Вместе быть Ви и Ми, - внезапно пропела кроха своим чистым, звонким голоском. После чего обняла принца за колени (выше она пока просто не доставала, запрокинула вверх личико и спросила: - А мы придём сюда завтра? Леголас на какой-то миг сам потерял дар речи, и потому просто кивнул, после чего подхватил малышку на руки. Она доверчиво приникла к нему, обняв ручонками за шею, немного запыхавшаяся после катания, но такая безмерно счастливая... Эльф поднял глаза к усыпанному по-зимнему холодными звёздами небу. На миг одна из них сверкнула ярче остальных и вновь засияла ровно. "Спасибо тебе. За неё", - мысленно поблагодарил принц, шагая по тропинке, ведущей во дворец. Он знал: с малышкой отныне всё будет хорошо.