Сын лучшей подруги

      Мужчина быстро поддался сну и даже не проснулся, когда Суа, выпутавшись из его объятий, встала с кровати, чтобы направиться в ванную. То, что она хочет сделать, очень трусливо, но так желает её сердце. Именно из-за него она покинула родной город и приехала в столицу, не зная, что будет дальше. Девушка не жалеет о том, что было, и она не хочет жалеть о том, что может произойти, но вряд ли произойдёт, если она будет сидеть и ждать чуда.       Полностью обнажённая, она вышла из комнаты, направляясь под светом луны в сторону ванной.       — Аджума? — услышала она голос мальчика, сидящего в кресле у окна и что-то рисующего в свой альбом. Он прекрасно слышал всё, что происходило за дверью, но не мог заснуть не из-за звуков, а из-за вопросов, на которые ему так и не ответили.       — Чанмин, ты не спишь? — Суа остановилась, зная, что под слабым светом мальчику виден силуэт её тела.       Но она без стеснения медленно подходила к его креслу. Он, поняв, что она полностью голая приближается к нему, сглотнул слюну и быстро встал с места, уронив альбом с колен. Он нередко смотрел эротические фильмы, поэтому считал, что не должен в своём возрасте стесняться обнажённого женского тела. Но это была Пак Суа, его сумасшедшая няня-надзиратель, о которой он иногда фантазировал не в самых приличных снах. Подойдя как можно ближе, девушка села на корточки и чуть приподняла голову, внимательно смотря в лицо мальчику.       — Я… я… прости меня, — прошептала она.       — Почему ты извиняешься? Это вполне естественно. Ха, я уже взрослый и всё понимаю, — тараторил он на одном вдохе, не слыша собственного голоса под стуками часто бьющегося сердца.       — Не за это, идиот, — улыбнулась она, потянув его за уши, но он так застыл, что не мог никак возразить, чувствуя лишь то, как они горят. — Ты поймёшь, за что. Утром мать заедет за тобой. Пожалуйста, заботься о ней, она очень любит тебя, и ты просто обязан отплатить ей за все мучения, что она пережила, пока ты ломал своим дурацким молотком всю технику и посуду в доме.       — Аджума, я не понимаю, к чему…       — Тихо, не перебивай старших, — шикнула она, приложив палец к его губам. — Не будь строг к её свиданиям и попыткам найти тебе отца. Ты всегда будешь самым главным мужчиной, стоящим на первом месте в её сердце.       — И что…       — И самое главное, малыш, — продолжила она, сжав его губы, чтобы он молчал, пока она не закончит речь, ведь чувствовала, что уже не может сдерживать в себе слёзы, — ни в коем случае не забрасывай рисование и свою мечту. Ты обязательно должен её достичь, иначе я надаваю тебе настоящим молотком, которым гвозди забивают, — она строго нахмурила брови и улыбнулась уголками губ.       Убрав пальцы с губ, девушка несколько секунд смотрела на него, но Чанмин уже не знал, что сказать или спросить, просто уставившись на неё. Глаза резко расширились, когда он почувствовал её губы на своих, одаривающих его лёгким поцелуем. Уши загорелись с новой силой, и мальчик боялся, что сейчас они воспламенятся. И он даже не сможет их потушить, ведь руки сильно тряслись. Пока Чанмин пытался понять, заснул ли он на кресле и видит ли сон, Суа уже поднялась на ноги и направлялась к ванной комнате, строго приказав: «А теперь спи быстро, тебе рано вставать, а то онни оставит тебя здесь жить».       Неосознанно пялясь на удаляющуюся пятую точку девушки, которая скрылась за дверью ванной, мальчик сразу послушался. Не потому что испугался её детской угрозе, а потому что всё не мог различить реальность и свои фантазии. А значит, нужно обязательно заснуть, чтобы увидеть продолжение сна.              «То, что я делаю, ужасно и низко», — говорила она себе, стоя под тёплыми струями воды в душевой кабинке. Слёзы смешались с водой, мечты с провалами. «Хочу начать всё сначала», — твердила она себе весь день, но боялась, что новое начало будет хуже, чем предыдущее. «Нельзя сбегать», — кричала совесть, а Суа всё оправдывала себя тем, что по-другому она просто не решится.       Только через час её споры со своим «я», перемешанные с воспоминаниями о прошлом и планами на будущее, закончились, и девушка вышла из ванной. Увидев спящего Чанмина, который опять сбросил одеяло на пол, она улыбнулась и покачала головой, подходя к дивану, чтобы укрыть его. Неслышно прошептав губами: «Мне очень жаль», она быстро направилась в комнату, пока снова не разревелась. Достаточно быстро и тихо одевшись, она вытащила из шкафа ещё с вечера собранный чемодан и в последний раз посмотрела на Юнхо. Мужчина всегда крепко спал, и Суа благодарила его усталость из-за тренировок за то, что он не проснулся и даже не успел заглянуть в шкаф, чтобы увидеть её чемодан.       «Онни, я улетаю в Японию»       С этими словами она начала телефонный разговор после того, как по телефону уволилась из ателье. Её там ничего не ждало, что она решила закончить всё через трубку. Но совесть позволила этим же способом попрощаться со своей единственной подругой, которая полчаса кричала в трубку, грозясь сейчас же приехать за ней и выбросить эту тупую мысль из её глупой головы. Но женщина не могла больше уговаривать, слыша усталый голос девушки. Юнджи давно видела, что когда-то весёлая девчонка, которая умудрялась бегать за её гиперактивным сыном, сейчас медленно затухала под давлением и недооценкой её усилий.       У Суа не было никого в Токио. У неё были только накопленные деньги и её эскизы за последние десять лет, которые, как она считала, должны помочь ей добиться того, чего она не смогла сделать в Сеуле.       «Это слишком далеко. Ты просто убегаешь как можно дальше»       Она не стала отрицать эти слова, ведь на деле всё так и было. И онни видела её насквозь. Но дожидаться подруги с отпуска она не хотела, слишком много она плакала за последние месяцы, что даже один день может полностью свести с ума.       «Отдамся удаче, я верю, что на этот раз у меня получится», — отвечала она ей в трубку, вытирая слёзы, но улыбаясь.              Кто же мог знать, что её надежда на лучшее будущее не останется невознаграждённой, да ещё за такой короткий срок. Последние семь лет жизни она словно жила в дораме, затянувшейся на несколько десятков эпизодов, где не происходило каких-либо изменений. Токио — город чудес. С первых дней её жизнь начала активно идти к лучшему, словно запуская давно запылившийся мотор, ждущий, пока его включат. Япония смогла это сделать, и Суа ни разу не пожалела о своём выборе бросить всё и сбежать.       Приехав в чужую страну, она сразу же принялась искать жильё в незнакомом городе. Девушке хватало и маленькой комнатки, где она могла бы работать и спать, и у неё получилось быстро найти её, без всяких излишеств и роскоши, к отсутствию которых она должна была привыкнуть. И на следующий же день, несмотря на усталость, скопившую не только после перелёта и поисков жилья, она с раннего утра пустилась в путь в надежде найти ателье, которые смогут оценить её талант и опыт.       Суа ещё во время стажировки у Ко Квона достаточно хорошо изучила дома моды Японии, в особенности те, которые были в Токио, и на основе анализа, выбирала те, которым она подходила бы. Сидя в купе поезда, она рассылала свои эскизы на электронные адреса некоторых ателье и параллельно пыталась распределить эскизы, нарисованные на бумаге. Она уже была в пяти домах, но ни один из них не пожелал взять её, придумывая всякие отговорки в роде «нет должного образования», «слишком старая», «слишком молодая», «иностранка» и ещё что-то, что не давало ей усомниться в собственных способностях. Проблема была в самих ателье, а значит, она будет пробовать, пока не обойдёт все дома моды Токио. Сейчас её никто не ждал дома, и ей даже не нужно нянчиться с кем-то.       Внезапно её посетили мысли о Чанмине, которого она бросила, ничего не объяснив и даже толком не попрощавшись. Она решила оставить всё на Юнджи, чтобы та объяснила ему, что и как. А для Юнхо она написала письмо на его электронный адрес, уверенная в том, что он прочитает его только в тренировочном центре, поэтому мучить расспросами бедного мальчика он бы не стал.       «А ведь я даже не оставила им никаких контактов», — подумала она, но быстро закачала головой, боясь, что они переубедят её вернуться. Запутавшись не в только в мыслях, но и в своих эскизах, она хаотично их перемешивала в поисках нужного, но мимо проходящий мужчина случайно задел её за локоть, из-за чего бумаги, которые девушка с трудом удерживала в руке, рассыпались по полу. Но это было бы не такой проблемой, если бы этот самый мужчина не наступил на некоторые из её эскизов, оставляя грязный отпечаток подошвы своих туфель.       — Сука! Твою мать! — прикрикнула она на корейском и злобно посмотрела на молодого мужчину, вежливо продолжив на японском: — Простите, вы стоите на моей жизни.       — Как? — переспросил мужчина, смущённо улыбнувшись, и, только посмотрев под ноги, начал извиняться. — О, мне очень жаль, я не заметил.       — Ещё бы специально наступил, яйца поотрывала бы сукину сыну, — пробормотала она на корейском, пользуясь тем, что её мат японцам непонятен, и всё в том же вежливом тоне, ответила на японском: — Осторожно, не наступите на другие!       Мужчина поднимал из-под ног бумаги, внимательно рассматривая их и странно улыбаясь им. И решил помочь девушке собрать все листы, загладив так вину за испорченные эскизы. Пять из них были «зачёркнуты» следом подошвы. Суа сидела и разочарованно смотрела на них, три из них был её любимыми, но ей несложно было перерисовать всё заново. Главное, успеть, ведь её станция следующая.       — Ещё раз я очень извиняюсь. Я тороплюсь, могу ли я как-то материально загладить ущерб? — спрашивал мужчина, собрав, наконец, все листки.       — Нет-нет, не нужно, — коротко ответила она и наклонилась перед ноутбуком. — Ага, конечно, торопится он. Нагадил и сбежал. Мерзавец, я ещё долго буду тебя проклинать за лишний труд, — продолжала она ругаться на корейском, уставившись на экран. Ей определённо нравилось быть иностранкой.       Суа только успела отправить последнее резюме, как поезд остановился на нужной станции. Перерисовать эскизы она не успела, а значит, придётся менять заранее продуманный план того, как она будет показывать свои работы на собеседовании.       Боясь, что опоздала, девушка, с трудом удерживая ноутбук и стараясь опять не выронить эскизы из рук, ввалилась в здание дома моды Га Сао. Обычно она восхищенно осматривалась вокруг, ведь даже само здание японских домов мод вызывали у неё восторг и лёгкие мурашки по телу от мысли, что она может работать в одном из них. Но сейчас девушка просто бежала к нужному кабинету, где её уже минут десять ждали дизайнеры.       — Опоздала… я. Простите. Ээ… Добрый день, — слова перемешались в голове, и Суа радовалась, что хотя бы смогла грамотно произнести их на чужом языке.       — Всё в порядке, мы итак ждём арт-директора, — кивнула ей одна из двух присутствующих женщин.       Мужчина, сидящий рядом, вежливо указал ей сесть на диван.        — Странно, что он решил присутствовать на собеседовании, — сказал он своим коллегам, поправляя очки и листая что-то в своём планшете.       — Скучно стало, кажется, — хихикнула вторая женщина с короткой стрижкой ярко-алого цвета, — наш директор любит делать сюрпризы.       — Хочет потешиться над новичками? — подхватила усмешку другая, стараясь говорить как можно тихо, чтобы кореянка их не слышала, которая от волнения даже не прислушивалась к ним, еле понимая их быстрое произношение.       — Ваше резюме с собой? Мы не можем тратить время пустыми разговорами, — перебил их мужчина, укоризненно бросив на них взгляд.       — Да-да, — лишь выдавила девушка, сразу же положив на столик перед ними лист со своим резюме, и хотела разложить свои эскизы в нужном ей порядке, но дверь в кабинет резко открылась.       Без всяких слов вошёл мужчина, снимая на ходу свой тёмно-фиолетовый пиджак, и у Суа отвисла челюсть, когда она узнала этот пиджак.       — Подошва? — вырвалось из её губ на корейском, пока она пялилась на мужчину и быстро закрыла рот ладонью. «Как хорошо, что он не…»       — О, вы тоже кореянка? — спросила женщина, довольно улыбаясь в резюме, и повернула голову к мужчине. — Директор Пак тоже из Южной Кореи и тоже Пак, как прикольно, — хихикала она, меняя взгляд от мужчины к девушке, челюсть которой упала ещё ниже.       «…кореец», — пронеслось в голове, и она поняла, что весь мат, которым она его окутала в поезде, арт-директор этого дома моды понимал.       — Пак Ючон, очень приятно, — произнёс он на родном языке, улыбаясь девушке. — Ещё раз извиняюсь за те эскизы, я очень неуклюжий, и мне безумно стыдно за то, что наступил на вашу «жизнь», — рассмеялся он, пока Суа со стыдом кусала губы, а дизайнеры, ничего не понимая, неловко улыбались. — Вы не поверите, но мы с… — говорил он уже на японском и посмотрел на резюме, — госпожой Пак Суа встретились в поезде, и я наступил на несколько её эскизов.       После этих слов женщины разразились громким смехом, а мужчина лишь скривил улыбку.       — Только вы можете неуклюже топтать такие прекрасные работы, — произнёс он, рассматривая эскизы девушки, пока та молча сидела, чувствуя как щёки наливаются краской от стыда.       — Дизайнер Вада назвал ваши эскизы прекрасными, — произнёс Ючон на корейском, заметив, что она совсем не реагирует их слова, решив, что она плохо понимает язык. — И он чертовски прав!       — А? — очнулась она и поняла, что её сейчас хвалят. Не придираются к национальности или образованию. Атмосфера была настолько дружественной, что Суа даже могла кое-как выдавить из себя улыбку, но всё равно не знала, что ответить, боясь, что слова будут выходить обрывками.       — Я бы хотел показать им те работы, на которые наступил, они мне очень понравились, — продолжил он.       — Директор, так нечестно. Мы же не понимаем ничего, — обидчиво произнесла женщина, по-детски надув щёки.       — Вам придётся научить Суа-сан японскому, чтобы ей легче работалось с нами, — подхватила вторая женщина, кивая на её листы.       — В смысле «работать с вами»? — девушка, вытащив из сумки испорченные эскизы, застыла на месте, уставившись на дизайнеров.       — Мы хотим взять вас на испытательный срок, — объяснил Ючон, но на японском и как можно медленно, чтобы она поняла. Отобрав у неё из рук листы со следами своей подошвы, он передал их дизайнерам, а сам шёпотом обратился к девушке: — Надеюсь, вы не оторвёте мне яйца, я, честно, никогда специально не наступил бы на такие работы.       — О Боже… — прошептала она, закрывая лицо ладонями и качая головой.       Ючон рассмеялся, игнорируя заинтересованные взгляды дизайнеров, обсуждающих её работы и уже придумывающих планы на корейскую незнакомку. Спорить с арт-директором о её принятии было глупо, ведь стиль девушки отлично подходил их дому. Дизайнер Вада хотел немного возразить насчёт её опыта, но не успел он сказать что-либо, как обе женщины заткнули его. Политика дома, привитая Пак Ючоном ещё пять лет назад после его назначения арт-директором Га Сао, запрещала отказывать чему-то свежему и прекрасному, без всяких дискриминаций.       — Ваши уроки японского начнутся завтра, — подмигнул девушке директор Пак и, захватив свой пиджак, вышел из кабинета.