Друзья или...

Алиса свернула с Пятой авеню и направилась к Мэдисон-сквер, постукивая острыми, как пики, высокими каблуками. Вечер выдался теплый, и она радовалась, что в пятницу, в начале уик-энда, ей не придется сидеть в квартире у Лео. Она и так никуда не выходила вечерами, лишь однажды заехала к Иви помочь готовить лимонный пирог для очередного семейного торжества. Терпеть Дракас с его дурацкими шуточками и приступами черной меланхолии ей надоело. Он буквально достал ее, и она готова была на все, только бы избавиться от его общества. Лео тоже хотел, чтобы она ушла сегодня, — Кьяра должна была прийти к нему готовить ужин, хо-хо! Фамалия с чувством глубокого удовлетворения заявила Францу Леопольду, что у нее вечером в пятницу свидание. — Правда? — ухмыльнулся Лео. — Да. Если хочешь знать, у меня встреча с известным профессором английской литературы. Для разнообразия с удовольствием приму дозу интеллектуального стимулятора. Мне так этого не хватает. Дракас выразительно вскинул брови, давая понять, что стимуляция от встречи с Кьярой обещает быть куда более сильной. Мужчины так примитивны. Живут во власти собственных животных инстинктов, им невдомек, что для женщины гораздо важнее интеллектуальные потребности. К счастью, имелись и исключения из правил. Фамалия повторила про себя слова объявления, привлекшего ее внимание. РБМ, университетский профессор, 39, культурный, с юмором, потрепанный, но не сломленный, ищет женщину себе под стать для оживленного общения. РБМ, как выяснила Фамалия, означало разведенный белый мужчина. Она тут же представила себе эффектно взъерошенного мужчину в вельветовых штанах с лукавым взглядом и хитроватой улыбкой. Они один раз говорили по телефону, и Алису приятно поразили его вежливость, обходительность и огромное желание встретиться с ней. Он даже процитировал Шекспира, предмет его последних изысканий, его «magnum opus». (Алиса надеялась, что вести разговор они будут не на латыни.) Его звали Бенедикт, с ударением на втором слоге на американский манер, что по сравнению с британским вариантом делало его имя куда более значительным. Алиса гордо вскинула голову, вполне, впрочем, бессознательно, поздравив себя с удачным выбором. Бенедикт был образованным человеком, зрелым, хоть и не старым, обожженным в горниле жизни, но не потрепанным. Он желал встретиться с женщиной умной, знающей себе цену, а не с какой-нибудь девчонкой. И нечего стыдиться свидания вслепую. Если Бенедикт ей почему-то не подойдет, она по крайней мере сможет насладиться интеллектуальной беседой. Вот и ресторан. Алиса распахнула дверь и вошла в роскошный полумрак. Пока менеджер проверял, прибыл ли профессор Морис, она остановилась возле аквариума, стараясь не смотреть глаза в глаза усатым и клешнястым созданиям за стеклом. Она не очень любила японскую кухню, но была не прочь отведать чего-либо японского. — Сюда, пожалуйста. Джентльмен ждет. Они прошли через суши-бар, где мужчина в белом с поразительной ловкостью нарезал овощи лентами, и направились к хлипким столикам из черного дерева, расположенным за суши. Мужчина за одним из столиков поднялся, чтобы ее поприветствовать, — высокий, слегка сутулый и улыбающийся. — Бенедикт? — спросила Алиса, протягивая руку. Он не пожал ее, а поднес к губам с радостной галантностью и не выпускал. — Ах, Алиса, наконец-то мы встретились. — Да. Здравствуйте. — она высвободила руку. — Присядем? Усаживаясь за столик, Алиса окинула своего визави быстрым взглядом. Внешность его восторга не вызывала. У него оказались большие бледные оттопыренные уши и взлохмаченные волосы, коричневые с рыжеватым отливом, зачесанные за уши и завивающиеся на концах. На нем были белая нейлоновая рубашка, обтягивавшая впалую грудь, и яркий шоколадно-коричневыи вельветовый пиджак, слегка припорошенный перхотью. Если ему тридцать девять, то она — Мисс Вселенная. Профессору можно было дать все пятьдесят. Впрочем, первое впечатление бывает обманчиво. Внешность еще не все. Остроумие и ум — вот что главное. Бенедикт наполнил чашечку, стоявшую перед Алисой, саке. — Давайте начнем наш пир! Алиса сделала глоток, но чокаться с профессором не стала. Она помнила все эти статьи о знакомствах, которыми пестрят дамские журналы: не будь безразличной, проявляй заинтересованность, думай не только о себе, но и о партнере. — Скажите, Бенедикт, — бодрым голосом начала она, — где вы в данный момент преподаете? Бенедикт откашлялся и заявил: — В данный момент я работаю в маленьком, но элитном молодежном колледже в южном Нью-Джерси. Моя работа связана в основном с библиографией, я составляю каталоги, заказы, выдаю и принимаю разнообразную печатную продукцию. — Вы хотите сказать, что работаете в библиотеке? — Именно. — Бенедикт с важным видом кивнул. — Это мое рабочее место, а занимаюсь я совсем другими проблемами, требующими величайшего напряжения, ночных бдений, лукубриаций. — Луку… что? — Алиса попыталась разрядить обстановку и рассмеялась. Бенедикт был убийственно серьезен. — От латинского lucubro, lucubrare, lucubravi, lucubratum — что означает труд при свете лампы. Я упоминал вкратце о том, что пишу научный труд о периоде ученичества Шекспира. Не слишком большой опус, зато мой собственный. — Шекспир! Как интересно! Расскажите мне поподробнее. Через полчаса Алиса поняла, что профессор зануда, каких свет не видел. Морская капуста и креветки сменяли друг друга с агонизирующей медлительностью. Бенедикт открывал рот не для того, чтобы есть, а чтобы вещать. Теперь на столе стояло блюдо с сырой рыбой, присыпанной рисом. (Бенедикт выбрал японский ресторан, как он объяснил Алисе, потому что знал, что девушки должны следить за весом, чтобы не превратиться в толстых свинок.) Фамалия слушала нескончаемые разговоры об употреблении Шекспиром фаллических метафор и думала, что к тому времени, как рыба кончится, она умрет от скуки. Она с завистью посматривала на жизнерадостных людей, сидящих за соседними столиками. Даже весьма отталкивающий тип, ужинавший в компании своего портфеля и мобильника, казался значительно интереснее «профессора». — …И вот еще примеры, — продолжал между тем профессор, цитируя Шекспира, и всякий раз, как в тексте появлялись слова «сосулька», «бревно», «дудка», замирал, делая паузу и многозначительно глядя на нее. Фамалия подавила зевок. — Я собираюсь назвать книгу «Тип Венеры. Фрейдистские аналогии и диалектика в книгах Уильяма Шекспира». — Очень впечатляет. — Боюсь, это не дойдет до невзыскательного читателя, — Бенедикт захихикал — жди еще одного перла остроумия. — Мне очень хотелось назвать ее «Устами младенца». — Да, весьма остроумно. — Фамалия вонзилась палочками в рис. — Как я уже говорил, здесь заложен двойной смысл… — Пиф-паф! Вы убиты! — с истерическим смехом воскликнула Фамалия, наставив на «профессора» два пальца. Сумрачный тип за соседним столиком испуганно огляделся, прервав увлекательную беседу по мобильнику о расписании самолетов. Она готова была броситься прочь отсюда — бегом, громко крича и размахивая руками. — Кроме того, Уильям Шекспир, этот лебедь с Эйвона, сам… В какой же это главе? — Бенедикт задумчиво почесал родинку на щеке. Фамалия заметила, что ноготь на его мизинце почти в дюйм длиной, заточенный и подпиленный — для каких целей, она даже не смела вообразить. — Простите, я на минуточку, — сказала Фамалия, внезапно поднявшись с места. В дамской комнате, к счастью оказавшейся пустой, она подошла к зеркалу и стала строить себе рожи. Придя наконец в себя, вышла и прогуливалась по холлу, пока не заметила официанта. Фамалия поманила его пальцем. Официант подошел, несколько озадаченный. — Мне нужно такси, — сказала она, вложив ему в руку десятидолларовую купюру. — Срочно. Прямо сейчас. Она тряхнула головой, изобразив невинную улыбку, и вернулась к Бенедикту, смотревшему на нее со спокойным злорадством. — Прекрасные туфли, — сказал он, когда она села. — Они действительно причиняют боль, как это кажется со стороны? — Да нет, — пожала плечами Фамалия, — я люблю носить каблуки. — Я имею в виду боль, которую ощутит тот, кому вы наступите на ногу. Фамалия уставилась на него. Рот его приоткрылся в сальной многообещающей улыбке. Она надеялась, что он хотел сказать совсем не то, что она подумала. — Зачем мне наступать кому-то на ногу? Бенедикт хитро подмигнул. — И перестаньте подмигивать! — прошипела Алиса. — Ладно, ладно, госпожа. — Бенедикт вскинул руки, показывая, что сдается. — Мне нравится эта игра. — Он облизнул губы. Алиса забарабанила по столу. Угораздило же ее нарваться на такого придурка. Неудивительно, что от него сбежала жена. — Вы разведены, не так ли? — спросила она, нарушив молчание. — К сожалению, это так. — А почему? Только говорите попроще. — Простым языком? Лукреция была сукой, и я рад, что избавился от нее. Она мне помогала в исследованиях, ну, вы знаете. Я ее всему научил — поручал ей всю мою библиотечную работу. Потом отказалась мне помогать, сославшись на занятость. Я узнал, что она работает над собственной диссертацией у меня за спиной, по Шекспиру, кстати. Такого вероломства я не мог ей простить. — Да… — протянула Алиса. Где же такси? — Разуверился в женщинах. Но когда увидел вас, у меня появилась надежда. — Он перегнулся через стол и накрыл своей потной рукой ее руку. — Я так не думаю. — Алиса убрала руку. — Я не ищу длительных отношений. — Да? — Бенедикт нисколько не огорчился. — Недлительные тоже неплохо. — Он, хихикнув, полез под стол и закатал одну брючину до середины икры. — Прошу прощения, если мои брюки коротки или носки недостаточно длинные, — сказал он и выгнул брови, предлагая ей сделать свой ход. — Что? — Алиса непонимающим взглядом смотрела на шершавые ноги, покрытые рыжими волосами. — Должен сказать, что чувствую себя… Ха-ха. — Прошу прощения, но я не понимаю, о чем вы, — сердито бросила Алиса. — Уберите эту свою отвратительную ногу. На нас смотрят. Бенедикт бросил на нее лукавый взгляд: — Дама слишком строптива. Наконец она услышала: — Мисс, ваша машина здесь. К несчастью, Бенедикт тоже это услышал. — Мы едем в вашу темницу? — Бенедикт потирал руки. — Никуда мы не едем. — Алиса бросила несколько долларовых купюр на стол. — Я возвращаюсь домой. Одна. У вас, похоже, обо мне создалось превратное впечатление. Не знаю почему и как, но… — Но вы же сами писали! — гневно воскликнул Бенедикт. — В своем e-mail. — Держите себя в руках. Я написала, что я высокая и… — Нет, во втором. Про волосатые ноги… плеть… артистизм… За соседним столиком мистер Мобильник замер, весь обратившись в слух. — Вы меня с кем-то спутали. — Так вот что он имел в виду под «оживленным общением». Она встала, смерив Бенедикта мрачным взглядом. — Я не отправляла вам второго письма и не заинтересована в извращенном сексе. И в этом вашем проклятом Уильяме Шекспире тоже. — Черт возьми! Вы такая красивая, когда злитесь! Это часть игры? Обещаю быть пай-мальчиком. — Вы тошнотворный тип, вам это известно? Прощайте! — Фамалия повернулась на каблуках и пошла к двери, провожаемая любопытными взглядами. Лицо ее горело от стыда. Она услышала скрежет стула за своей спиной. — Подождите! — воскликнул Бенедикт. И он потащился за ней, жалобно блея: — Я не грешу, я жертва греха!