Идиоты. Или профи тоже умеют любить.

      POV Мирта Катону не надоело набирать в команду всяких пустоголовых блондинчиков, парней с идиотскими шуточками, девчонок, возомнивших, что кидают ножи лучше, чем я? Ладно, возможно блондинчики не пустоголовые. Мелларк оказался нормальным, если этот термин можно применить в подобных условиях. И Диадема не раздражает меня вот уже пятнадцать минут. Но это вовсе не значит, что они перестали бесить меня совсем. В этой раздражающей ситуации мне хочется сделать лишь две вещи: принять ванную, заполненную до краев горячей водой и после обнять Катона. Так я почувствовала бы себя совершенно счастливой. К сожалению, наши желания не всегда совпадают с тем, что мы имеем в реальной жизни. Наступает ночь. В небе под самым куполом зажигаются ненастоящие звезды. Где-то невдалеке стрекочут кузнечики и на секунду мне интересно – это очередной трюк со звуком или они заполнили Арену настоящими насекомыми. Какой в этом толк? Мои мысли прерывает гимн Капитолия. Музыка в ночной тиши неприятно отдает в ушах. После показывают лица убитых. Мне не нужно смотреть в небо, чтобы увидеть лица детей, которых я итак запомнила на всю оставшуюся жизнь. Если там будет кто-то кого убили не мы, Катон расскажет. Это не волнует меня сейчас. Мы блуждаем по лесу, почти не создавая никакого шума. Или мне это только кажется? Проходит еще какое-то время, прежде чем девчонка из четвертого дистрикта замечает огонь. Огонь. Посреди леса. Ночью. ЭТИ ТРИБУТЫ НОРМАЛЬНЫЕ ВООБЩЕ ИЛИ КАК? Мы несемся за этим неудачником, и Катон, настигая трибута первым, злобно усмехается. Весь парадокс состоит в том, что, несмотря на все мои чувства, тревожные мысли и врожденную проницательность – я превращаюсь в монстра. Одномоментно. Что же можно сказать о Катоне? Я всегда чувствую эту тьму в нем. То чему нас учили, никогда не исчезнет. «Убей или будь убитым» - вот, что внушали нам с самого детства. И сейчас я словно становлюсь другим человеком. Вся моя тьма, хранившаяся в самых потаенных уголках моей души, выползает наружу и обхватывает мое сердце чернильными пальцами. Самое страшное, что мне это нравится. Словно я не была собой, когда отвергала ее. Тогда мою голову заполняют черные мысли. Может в последнее время я и забыла об этом, потому что дала волю чувствам и стала слабохарактерной, но не сейчас. Сейчас, когда я ощущаю страх этой девочки, слышу её мольбы о пощаде, вижу её испуганный взгляд, загнанной дичи - именно сейчас, я чувствую себя той, кем я являюсь. Темной. Устрашающей. Безжалостной. Именно так. И мой любимый и дорогой Катон делит эту тьму вместе со мной. Но мы не одни. Диадема становится, словно выше и красивее, той холодной красотой, которая заставляла моряков из сказок плыть вслед за русалками, чтобы после умереть во тьме и холоде океана. Марвел кажется больше, и обычная усмешка на его губах выглядит шире и плотояднее. Только Мелларк и четвертая стоят чуть в сторонке. Они не мы. Они не убийцы. Профи - это призвание. Это та кровь, которая течет по нашим венам и заставляет чувствовать эту силу сейчас. Безграничную власть. Миллион возможностей. Это словно наркотик. Мы вчетвером, словно короли всего мира и когда Катон пронзает девчонку мечом мы смеемся и смотрим на то, как по меча на траву капают капли крови. - Поздравляю с еще одним погибшим трибутом! - воодушевленно говорит Диадема. - Поздравляю! - отвечаю ей я. Мы улыбаемся друг другу, и я думаю о том, что из нас вышла неплохая команда. - Двенадцать готовы, одиннадцать впереди! - восклицает Марвел. Мы обыскиваем вещи девчонки. У неё есть незажженные факелы. Это уже интересно. Катон берет в руки каждый и зажигает. Один отдает Диадеме, второй Мелларку, третий - четвертой. - А нам? - спрашиваю его я. Он указывает мне на очки на моей переносице. - Ну ладно. - Что-нибудь есть интересное? - Нет, но вдруг понадобится. Мелларк возьми сумку. - Идемте уже - мрачно говорит Пит. Мы идем дальше и тем временем начинаем издеваться над двенадцатым: - Что Мелларк понравилось представление? - иронично говорит Катон. - Или это напугало тебя? - шепотом спрашиваю его я. Марвел издает непонятные завывания: - Она придет за тобой! Диадема смеется и говорит: - А вы слышали, слышали, как она верещала? - Не трогайте меня! - передразнивает девчонку Марвел. - Пожалуйста! - добавляю я. - Это совсем не смешно, - угрюмо говорит Пит. Он кривится и его голубые глаза темнеют. Даже зрачки расширились – настолько его потрясло наше маленькое представление. Меня это задевает. Нельзя залезть в лужу и остаться чистеньким. Он здесь, он в команде профи. Кровь есть и на его руках. Грубо говорю: - Либо ты смеешься вместе с нами, блондинчик, либо мы убиваем тебя и ищем твою драгоценную Китнисс сами. Пит отпускает голову вниз. Он все понимает. Мы выходим на какую-то поляну. Тишина. Только ветер шумит в листьях деревьев. Оббегаю каждое дерево. Абсолютно никого. - Есть кто-нибудь? - еле слышно шепчет мне Катон. Я качаю головой. - Пора бы выпалить им из пушки, а? – спрашивает, уже в полный голос, Катон. - Наверное, - отвечаю я - Ничто не мешает сделать это сразу. - А может, она жива? - предполагает четвертая. Кат злится. Никто не подвергал сомнению его готовность убивать. Он не стал бы жалеть девчонку. - Нет. Я сам её заколол. - Почему тогда нет выстрела? – капризно спрашивает Диадема. Все молчат. А я, переводя взгляд с одного растерянного и рассерженного лица на другое, выдвигаю предложение: - Кто-то должен пойти и убедиться, что дело сделано. - Я же сказал! Катон смотрит на меня, конечно, из-за его и моих очков, я не вижу его глаз, но кожей чувствую, что у него сердитый взгляд. Наш спор прерывает Мелларк: - Мы только зря теряем время! Пойду, добью ее, и двигаем дальше! - Ну, давай, женишок, - говорит Катон. - Сходи, проверь. Пит разворачивается и уходит. Только сейчас замечаю, что он прихрамывает. Да Диадема - зверь, оказывается! - Почему бы нам не прикончить его сейчас? Зачем откладывать? - беззаботно спрашивает Марвел. К чему такие вопросы, мы же договорились. Из-за того, что нервы ни к черту уж было хочу наорать на него хорошенько, но меня опережает Катон: - Да пусть себе таскается. Чем плохо? Видал, как с ножом управляется? Катон встал на сторону Пита? Это что-то новенькое. С ножом? Не видела ни разу. Только если когда он убил того зверька со скуки. - К тому же с ним быстрее выйдем на неё, - поддерживает Катона Диадема. Конечно, это ведь она привела его к нам. Хотя Ката она всегда поддержит. Ревность снова вскипает во мне. Я бросаю на блондинку испепеляющий взгляд. Но дурацкие очки опять все портят. Марвел вздыхает, он чувствует напряжение, зависнувшее в воздухе, и пытается исправить положение: - Знать бы как она получила одиннадцать балов. - Спроси у женишка. Он-то знает, - пожимает плечами Катон. Вообще-то я спрашивала. И он сидел рядом, должен был слышать. Мелларк уходил от разговора об этом и всё. Я слышу шорох шагов Пита и ничего не говорю. - Ну что, мертвая была? – наигранно равнодушно спрашивает у него Катон. Не любит он, чтобы жертва после его удара живой оставалась. Если бы мы были только вдвоем – я бы обязательно подколола его по этому поводу. - Живая. Была, - отвечает ему Мелларк. Ему вторит пушечный выстрел. - Идем? Четвертая сплевывает. Марвел и я тихонько смеемся. Катон показывает нам кулак. И мы бежим дальше. ***       POV Катон Примерно через два часа рассвет. Мы подходим к Рогу - уставшие и недовольные. За всю ночь нам удалось убить только девчонку из восьмого, да и то только из-за её глупости. Парень из третьего уже соорудил «ловушку», но не спит. Повезло ему, иначе я убил бы его. - Я слышал пушку, - говорит он. - Девчонка из восьмого, - отвечает ему Четвертая. Парень недоуменно смотрит на нее. А в конце еще тычет пальцем. - А это кто? Диадема закатывает глаза и говорит голосом типичной капитолийки: - Что за манеры? Уверен сейчас дамочки перед экранами побежали к своим мужьям или богатым любовникам, чтобы наградить Ди за «пре-лестное» (специально интонационно разбивая слово на два слога) воспитание. - Она с нами, - отрезаю я. Разговор окончен. Без лишних слов все берут себе по спальному мешку. - Кто-то должен быть на страже. На меня устремляет взор, пять пар измученных глаз. Я, сжалившись, продолжаю: - Дежурить буду я. Слышу совместный вздох облегчения. Стараюсь не смотреть на Мирту. Хотя и очень хочется обсудить все с ней и просто побыть рядом. Знаю, она не будет спать, если я только попрошу, но это не справедливо. Может она и не смотрела на меня с видом, что не хочет дежурить – это не значит, что она должна. Где-то в душе мне становится тепло так, будто я только что глотнул отличного виски. Моя девочка. Выносливая. Привыкла ведь не спать и большее количество времени, чем сейчас. Все ложатся недалеко друг от друга внутри Рога. Если что, это защитит от дождя и ветра. А так же нежелательной стрелы в затылок. Я же наоборот обустраиваюсь, прислонившись к одному из деревьев неподалеку от Рога. Поляну видно, как на ладони и это то, что нужно. Правда, тогда я ставлю под опасность свою спину. Черт, ну почему же на Арене все так неудобно! Пока я вожусь со своим обустройством, сзади ко мне, едва слышно, подходит Мирта. Я стою к ней спиной и в принципе не вижу, кто это, но чувствую, что это она. Это что-то вроде ментальной связи между нами. Я ощущаю её присутствие. И когда она кладет свою ладошку мне на спину, глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Все что мне нужно было за этот день это обнять её и почувствовать себя живым, но даже и одного прикосновения достаточно, чтобы мир перестал вертеться и я успокоился. - Иди спи, Мир, - говорю ей я, не оборачиваясь. - Я хочу быть с тобой, - шепчет она, когда подходит так близко, что практически прижимается ко мне. «А как же камеры, Мирта?» - думаю я. - Никто не смотрит, - отвечает мне на немой вопрос напарница, вновь шепотом. Я оборачиваюсь и хочу поцеловать её, но она уворачивается и тихо смеется. - Никто не смотрит, но не настолько. Я обнимаю её. - Весь день хотел сделать это. - Весь день хотела сделать это. Говорим мы в один голос и смеемся. - Я покараулю с тобой, - в полный голос говорит она, когда отстраняется. - Тебе страшно, Мир? - шепчу ей я через некоторое время, когда мы сидим под деревом. - Они меняют меня, Кат. Я чувствую это. Чувствую, что принимаю правила игры... Я убийца, Кат. Правда, убийца. И знаешь от чего мне страшно? От того, что мне понравилось. Я пораженно смотрю на неё. Она отпускает глаза в землю. Мирта ждет моего приговора. - Я расстроен, Мир. Она резко вздыхает, и я чувствую, что это ломает её. Поспешно договариваю, то, что хотел сказать: - Потому что я думал, хоть кто-то из нас имеет в себе сострадание. Она удивленно смотрит на меня, пока я смеюсь. - Ты не одна, Мирта. Я такой же. Я, ты, а еще Марвел и Диадема. И ты это знаешь. Мы делим это, так что я не понимаю к чему расстройства. Нас учили этому, как никого из дистриктов не учили, мы жили с этим, как не жил ни один трибут. Убийства в нашей крови. Это вошло в нас с молоком матери, но мы с тобой, как это ни прискорбно, слишком много думаем и это мешает. Хотя на самом деле, мы - профи и мы должны смириться. Это поменяет тебя, несомненно. Это будет больно и страшно, и жутко, но это будет. Возможно, тебе будет больно и одиноко. Возможно, ты больше никогда не услышишь моего голоса, и я никогда не признаюсь тебе в своих чувствах. Но когда ты вернешься домой, ты забудешь об этом. Точнее ты будешь жить с этим, и это навсегда поменяет тебя, но ты будешь жить. А это главное правило игры - выжить. Несмотря на то, что ты привыкаешь к шуткам Марвела, хотя прошел один лишь день, ты узнаешь Диадему и она не так уж противна, потому что она такая же, как ты, тебе жаль Мелларка и его вечную любовь. Несмотря на меня, на все то, что происходит между нами. Мой монолог оказывается исчерпывающим. Мы молчим. Я знаю, что Мирта отрицает все это, но ей придется смириться. Я поворачиваюсь к ней и провожу ладонью по её голове. Дурацкий жест для профи. Отчего-то вспоминаю фразу из книжки, которую на досуге читала мне Мирта: «Друзья не гладят друг друга по голове, черт знает, чем они вообще занимаются». Я тоже не знаю, и единственная истина сейчас, это то, что я хочу поцеловать свою девушку, Мирту Джонс, мою лучшую подругу, профи, идиотку и просто вредину. Мы сидим спина к спине возле дерева. Говорят, что самый темный час - перед рассветом. Я сжимаю её руку в своей, переплетая наши пальцы. И как там говорила, Мирта? «Никто не смотрит»?