Сумасшедшая.

Последнюю неделю как бы я не старалась изображать из себя уязвленную до глубины души неврастеничную даму, вся моя хорошо поставленная драма заканчивалась ровно в тот момент, когда мистер Лето полный энтузиазма бросался заглаживать свою вину. Делал же он это исключительно в постели и закончилось все тем, что каким бы стальным не был мой самоконтроль, я все же сдалась. Проиграла, но наверное впервые в жизни этот проигрыш не доставил мне огорчения, потому что если голубоглазый и умел что-то делать безупречно, то это… - Значит я прощен, миссис Лето?- бесцеремонно оборвав меня на самой пикантной мысли, полусонный баран по-хозяйски обнял меня за талию и притянул к себе. Я не знала что со мной происходило в те моменты когда он касался меня, хотя нет, знала. Мне сносило крышу! Еще никогда и ни с кем я не испытывала похожего чувства, оно напоминало яркую вспышку. Дыхание захватывало, тело покрывалось дрожью, а внутри все горело, словно меня напичкали динамитом и подожгли фитиль. Это было самой настоящей одержимостью. Я незаметно для себя самой все сильнее и сильнее погружалась в этот омут и это мне совершенно не нравилось. Обжегшись однажды, я не хотела повторения прошлой ошибки. Как бы тебе ни было хорошо наверху, но падать все же рано или поздно придется, а в моем случае это обычно сопровождалось дикой, почти невыносимой болью, которая разрывает твои внутренности на части, ломает кости. И вот в один миг ты наблюдаешь падение собственного внутреннего мира со всеми его надеждами и мечтами. Полностью погруженная в свои мысли я и не заметила как сменила место дислокации с постели на кухню, (да, в гостиничном номере голубоглазого и это имелось) и поэтому все еще пытаясь отогнать от себя не самые радостные мысли, я стала шарить по полкам и наконец-то найдя почти полупустую банку зеленого чая, с остервенением начала его насыпать в кружку. Минуты тянулись бесконечно, а я лишь молила Бога о том, чтобы баран не вздумал сейчас выйти из спальни и заметить мое, ну скажем, разбитое состояние. В крахе собственных принципов я уже не сомневалась. Как хотя бы объяснить тот непонятный, почти дикий трепет, который я испытывала, когда проснувшись раньше Джареда и растянувшись в идиотской улыбке, наблюдала за его сном? Как объяснить эти, порой, непостижимые порывы нежности, которые просыпались во мне, каждый раз, когда его лицо принимало милое детское выражение, или же когда он досадовал на какую-нибудь мелочь, вроде потерянных очков? Я менялась на глазах. И черт возьми, тут обстояло все совсем как в той песне: « Я, жалкое зрелище, мне противно смотреть во что меня превратило...». Кажется именно так. Мне действительно все это было противно. Особенно просыпаться среди ночи с вопросом: а что собственно говоря ко мне испытывает сам мистер Лето, и как последняя идиотка надеяться увидеть в его нелогических поступках хоть какую-то искренность и хотя бы минимальную влюбленность! Куда пропал мой здравый смысл и откуда взялась эта новая бестолковая Изи? Хотя нет, не новая, а совершенно забытая старая: пятнадцатилетняя, худая как жердь девчонка, которая даже в таком раннем возрасте, неподдельно верила в любовь. Ну уж нет! Ни хрена я этого не допущу. Мне ведь казалось я уже давно распрощалось с этим фантомным образом из прошлого… - Бл*дь! Ты что тут пожар решила устроить?- голос Лето донеся как будто из сна. Я даже стала мотать головой, чтобы в конец избавиться от странного чувства нереальности. Пардон, совсем забыла про чайник!- Ааай! Когда мое сознание все же соизволило ко мне вернуться до конца, мистер Баран, с перекошенным от боли и злобы лицом, тряс рукой под сильным напором холодной воды, шипя как змея учуявшая опасность. Я скорее по инерции подошла к нему и спросила: - Сильно обжегся?- этот голос действительно принадлежал мне? Я бы еще поверила что это голос Крис, но не мой. Лето даже не обернувшись передернул плечами. - В порядке. До свадьбы…до развода заживет.- он попытался пошутить, но внутри меня словно разорвался снаряд. Я отшатнулась, чувствуя странный, острый как стальная игла, порыв ударить его или зареветь, а может и то и другое сразу. Господи, ну правда, что, черт подери, со мной происходит? На минуту мне показалось, что я и вовсе не существую в этом измерении, и если сейчас подойду к зеркалу, то увижу там совершенно незнакомого мне человека. Какую-нибудь другую девушку, но не привычную идиотку, в глазах которой горит только безразличие и злоба. Джаред тем временем, видимо приведя свою руку в порядок, теперь как-то странно косился на меня, словно имел возможность прочитать все эти бестолковые мысли в моей голове. - Ты в порядке?- в его голосе звучала непривычная обеспокоенность.- Какая-то ты странная сегодня. Я же, уже не имея сил даже вынести одного его взгляда, отвернулась, бросив через плечо. - Не выспалась. Все в порядке. Пожалуй, мне пора.- раз, два, три. Привыкший как минимум хотя бы к одной подколке за утро, Лето нахмурился еще сильнее. Это я успела заметить, когда выходила из его номера и на последок обернулась, словно это было необходимо , словно даже одна секунда без созерцания его идиотской рожи, могла лишить меня чего-то важного в жизни. Когда отель был далеко позади, моя сигаретная пачка стремительно уходила за другой. Безысходность яро бросила меня в свои объятия и я дала волю тому, что слишком долго держала в себе. Я плакала… И это было так же удивительно, как если бы сейчас я увидела ни с того ни с сего ожившего динозавра. Какая-то хрупкая, незримая грань внутри прорвалась и бездонный поток смешанных, настолько запутанных эмоций захлестнул меня в свою бездну так, что я не могла не плакать. Рыдать, выть, изворачиваться на заднем сидении такси, доводя водителя до исступления и желания сменить направление, доставив меня прямо к ближайшей психушке. Пусть бы он сделал так, как грозился сделать. Может быть хоть тонне лекарств удалось бы избавить меня от этой сплошной, беспросветной одержимости одним голубоглазым нацистом, появившимся на однажды на пороге моего дома. Может быть хоть это помогло бы мне вновь понять, как стоит жить, потому что на данный момент я запуталась, потерялась где-то в просторах этого изнывающего от жары города и не знала пути назад.