Nam omnia alia

Не в лесу мы, довольно аукать, - Я насмешек таких не люблю... Что же ты не приходишь баюкать Уязвленную совесть мою? У тебя заботы другие, У тебя другая жена... И глядит мне в глаза сухие Петербургская весна. Трудным кашлем, вечерним жаром Наградит по заслугам, убьет. На Неве под млеющим паром Начинается ледоход. 1914 ©Анна Ахматова

Первая Герой не смогла справиться. Она умерла. Не раз. Максим приоткрыл глаза. Эти мысли уже долгое время не покидали его голову. Звучали они почему-то голос Лизы, не замолкая ни на секунду. Несколько суток парень бредил, то проваливаясь в сон, то выходя из него. Похоже, в одну из ран попала инфекция, что сказалось высокой температурой, головной болью и галлюцинациями. Хотя парень не мог понять действительно ли это они, или новая порция воспоминаний из детства. Морозов старший не планировал «шевелиться», и Максим лишился еще двух пальцев на той же руке. Около матраса, на котором он лежал, образовалась лужа крови, капающей из израненной культи. Она медленно стекала под матрас, от чего тот багровел. От запястья волнами по телу распространялась адская боль, отчего оставшиеся пальцы онемели. Парень уже начал думать, что и их отрубили. «Лучше подохнуть здесь, чем выйти на свет, - подумал Максим. – И так мало кому нужен был, инвалидом совсем никому не сдамся. Только бы с Лизой все было хорошо. Она пешка, пешек не трогают. Только если они не становятся на пути у Короля. Моя маленькая девочка не стала бы сидеть на месте, узнав, что я пропал. Только бы с ней все было хорошо», - Максим попробовал перевернуться на другой бок, опираясь на здоровую руку, но у него не получилось этого сделать из-за слабости. Дверь с грохотом открылась. По тяжелым шагам Макс понял, что это его надзиратель. Парень вздохнул. Сколько это может продолжаться? Мужчина подошел к безвольному телу, пару раз пнул его ногой в живот,¸ проверяя жив тот или нет, затем со вздохом поднял на руки и вынес из подвала. - Мамочка, все будет хорошо, - вяло улыбаясь, произнесла Лиза, держа мать за руку. Женщина вытерла проступившие слезы и кивнула. - Будет, - уверенно заявила она. – Что бы ни случилось, я найду тебе донора, - женщина крепче сжала руку дочери, тут же отпустила ее и вышла за дверь. Лиза вздохнула. Она не была так уверена в том, что ей найдут донора. Ну, кто согласится отдать сердце своего родственника незнакомому человеку? Никто. Поэтому девушка уже простилась с жизнью, единственное, чего хотелось, это напоследок увидеть Максима, убедиться, что его нашли, что с ним все в порядке. Но, видимо, сбыться этому было не суждено. Она не боялась умереть. Но искренне опасалось того, что больше никогда не увидит Максима. Что тот больше никогда не назовет ее «малышкой», «любимой», «зайкой», как же ей нравилось слышать это перед сном, чувствовать его руки на своих плечах, улыбаться, видя сладкие сны, уже не плакать, когда он кричит, зная, что плохого он не желал. Она хотела жить. Но не боялась умереть. Лиза посмотрела в окно, не подозревая, что мать никуда не ушла. Женщина стояла в коридоре и наблюдала за дочерью через окно, специально предназначенное для этого. Она со слезами на глазах смотрела на свою любимую дочку. Девушка смотрела в окно, ее глаза светились надеждой на то, что мама вылечит её. Но мама ничего не могла сделать. Она нашла людей, готовых пожертвовать орган, но сумму за это «пожертвование» они запросили нереальную. Столько у женщины не было и не будет, даже если она продаст все, что имеет и наберет еще кучу кредитов. «Лизочка, что же нам делать? Я не могу потерять тебя», - думала она, чувствуя, как сердце разрывается от боли. Женщина прикрыла лицо рукой и вздрогнула, когда кто-то дотронулся до ее плеча. По правую руку стояла молоденькая медсестра. Девушка с опаской оглянулась по сторонам, так будто бы делает, что-то противозаконное, и протянула ей бумажку. - Обратитесь в эту клинику, там всегда есть свободные доноры, - прошептала она женщине, снова осмотрелась и забежала в один из кабинетов. Мать Лизы удивленно посмотрела на бумажку. Помощь пришла, откуда не ждали. Наташа улыбнулась и погладила Соню, положившую голову на её колени, по голове. Девочка изо всех сил прижималась к подруге, шмыгая носом, так, будто бы та может отчего-то защитить её. Алиса, наблюдавшая со стороны за этой картиной, восхищенно выдохнула, просто задыхаясь своим превосходством. Эти девочки были, как две капли воды похожи друг на друга. Идеальный эксперимент. Идеальный план. Только идеальный человек мог додуматься до такого. Идеальный. Алиса вздохнула. Жаль, что этим идеальным человеком была не она. «Прокторов Геннадий Петрович», - прочитал в резюме Виктор, устало вздыхая. Последние недели мужчина просто заваливал себя работой, чтобы не думать обо всем, что произошло. Он не желал слушать наставления дочери о том, что нельзя столько трудиться, нужно и отдыхать и тому подобное. И вот сейчас буквы уже расплывались перед глазами, а руки не хотели держать ручку. «Нет, хватит. С меня хватит», - подумал он, потирая глаза. Поляков отложил бумагу и посмотрел на собеседника. Того самого Геннадия Петровича, пришедшего устраиваться к ним охранником. Должность долгое время пустовала, поэтому Виктор обрадовался, узнав, что такой достойный кандидат желает работать на него. И вот теперь, перед ним сидела живая глыба, в буквальном смысле этого слова. Мужчина был очень высоким, широкоплечим, с коротко стриженными волосами, большими руками и немного квадратным лицом. Почему-то Поляков считал, что именно таким и должен быть охранник. Дети всех возрастов побоятся проходить мимо него в лес, да и защитить он явно сможет их. - Что ж, характеристики у вас положительные, я с удовольствием принимаю вас на работу, - приветливо произнес Виктор. Геннадий улыбнулся и пожал директору руку. - Вам покажут, вашу комнату, - Виктор встал и прошел к двери, мечтая, как сейчас придет к себе в комнату и завалится спать. На кухне было очень шумно. Володя уже давно понял, что одна кухня ничем не отличается от другой. У его нового начальника было намного меньше прислуги, чем в "Логосе". Один повар, одна уборщица, няня, теперь они с Верой прибавились. Улучив не столько шумный момент, мужчина подошел к повару, которому он должен был помогать, энергично размешивая в миске крем для торта. - Скажите, а шеф всегда такой серьезный, когда дело касается гостей? Седой мужчина преклонных лет усмехнулся, искоса посматривая на болтливого помощника. - Да нет, в этот раз он что-то по-особенному выделывается, - он засмеялся. – Целый список мне накатал. Ничего ведь не съедят, как всегда только выделываемся зря. - О Господи! – вскрикнула уборщица, зайдя на кухню. – Как можно быть таким неаккуратным! – женщина села за стол, вытягивая ноги вперед. Следом за ней зашла Вера. Девушка прошла и скромно села рядом. - Что опять случилось? – поинтересовался повар. – Денис? - Он самый, все утро с его комнатой провозилась. Избалованные дети! - продолжала буянить она. - Да ладно вам, дети в его возрасте очень неряшливы, - улыбнулась Вера, - четырнадцать – еще успеть стать самостоятельным. - Я до этого момента не доживу! - Да, успокойся, в конце концов, нам за это платят деньги, - мужчина забрал у помощника миску с кремом, намекая, что все достаточно размешено. Володя же в свою очередь внимательно наблюдал за этой парой. Они оба были уже в преклонном возрасте и, кажется, оба угробили всю свою жизнь, служа этому человеку, так и не обзавелись семьями, и что получились взамен? Высокую зарплату, опыт, но разве этого хотели? Навряд ли. - Кстати, я узнала, что за цаца к нам приходит, - продолжила женщина, успокоившись. – Костик, тебе лучше сесть, - обратилась она к повару, - это Анна Кьуи. - Что?! – Константин гневно посмотрел на уборщицу. – Анна Кьуи?! Анна Кьуи?! – мужчина отшвырнул от себя ложку, которую держал в руках. – То есть, это ради неё, я целый день торчу у плиты?! Ради неё я все утро жарил мясо? Пек торт? Лазил с подвал за лучшим вином… - С твоим-то радикулитом, - поддакнула уборщица, отхлебнувшая воды из стакана. - Вот именно! – еще громче крикнул он ей в ответ. - Ого, похоже, вы не очень рады видеть эту Анну, - добродушно усмехнулся Володя. - Он ее просто ненавидит! – вновь вмешалась уборщица. - Катерина, помолчи! – Константин успокаивающе вздохнул. – Я не рад видеть её, - подтвердил он догадку помощника. - Что же она такого натворила? – вступилась Вера. - Эта куртизанка, эта… - он замолчал, размахивая руками, пытаясь подобрать подходящее слово, но так и не нашел его, поэтому просто выдохнул весь воздух, что был в груди. - Несколько лет назад, она разбила сердце нашему хозяину, - пояснила Катерина. – Вы не представляете, как он был разбит. - Теперь понятно, почему он так выделывается, - повар снова взял в руки ложку, - виноват тогда остался я! Один черт знает почему! А что будет в этот раз? Наш Титаник снова пойдет ко дну? - Утягивая нас за собой, - Катерина взяла печенье с противня, который Володя только что вынул из духовки. Раздался звонок в дверь. - Приперлась! – воскликнул повар. Володя усмехнулся, искоса смотря на Веру, и прошел поближе к двери, чтобы разглядеть, что происходит в гостиной. На диване сидели трое детей бизнесмена, усаженных туда заботливой молоденькой няней. Дворецкий хотел открыть дверь, но хозяин остановил его и сам впустил гостью в дом. Володя вздрогнул и выронил полотенце из рук. В дом вошла Маша. - Титаник пошел ко дну, - траурно произнес Константин, видя, с каким обожанием начальник смотрит на девушку.

Мечтой уношусь я к местам позабытым, К холмам одиноким, дождями размытым, К далеким, стооким, родимым планетам, Что светят сквозь ветви таинственным светом. Я вновь удаляюсь к первичным святыням, Где дремлют купавы на озере синем, Где ландыши в роще и дышат, и светят, И если их спросишь,— слезами ответят. Мне чудятся всплески, и запах фиалок, И эхо от звонкого смеха русалок, Мне слышится голос умершей печали,— И стоном за склоном ответствуют дали. ©К. Бальмонт.