Хочешь, открою секрет?

Никогда не любил много рассказывать о себе. Те, кому это действительно нужно, уже давно всё знают. Если меня попросят рассказать о себе что-то, я отвечу, что не собираюсь говорить правду, а лгать не хочу, даже несмотря на то, что мне действительно есть что рассказать. Всё началось со знакомства отца с моей мамой. Мои родители, Альфред и Джулия, познакомились в юности, и, как это обычно бывает, дружба между мальчиком и девочкой переросла во влюблённость. На одной из их первой встреч, сидя у озера, мама заявила, что ей не нравится шляпа отца, на что он ничего не ответил, а лишь кинул шляпу в озеро. Мама нравилась ему гораздо больше, чем шляпа. Она вообще нравилась многим, даже несмотря на то, что особо ничем не выделялась. Просто была настоящей леди, что и очаровывало парней-ровесников. Когда мои родители выросли, они поженились, а потом началась война и отец, будучи моряком, ушёл воевать, оставив маму одну. Но, как выяснилось вскоре, она была далеко не одна - у неё в животе потихоньку рос я. Я родился девятого октября 1940-го года, когда война бушевала вовсю. Моё рождение произошло во время налёта на Ливерпуль немецких авиационных войск. Было полседьмого утра, мама металась от боли, а за стеной гремели выстрелы. Конечно, от моего появления никому легче не стало, напротив - прибавился голодный, вечно орущий рот. Но время шло, война, ко всеобщему счастью, завершилась, а отец так и не появился. В итоге все сделали вывод, что он обыкновенным образом не выдержал тяжесть войны. Только не всё было так просто, как казалось на первый взгляд. После того, как мама нашла себе нового мужчину, её сестра, моя тётя Мэри, или просто Мими, забрала меня к себе. У них с дядей Джорджем не было детей, поэтому они воспитывали меня как родного сына. На тот момент мне было четыре года. Года два спустя неожиданно, как снег на голову, объявился мой блудный папаша. Хотел забрать меня с собой на судно, но я, видя плачущую маму, с болью в сердце отказался. Тогда я любил отца, он казался мне идеалом, тем, к кому я должен стремиться. Когда я стал старше, Мими рассказала мне, что стремиться быть похожим на "этого человека" вовсе необязательно, и даже недопустимо. Да мне и не особо-то хотелось, я был собой - Джоном Уинстоном Ленноном. В школе со мной были проблемы. Учителя меня невзлюбили за излишнюю наглость и самоуверенность, и, если честно, наши чувства с ними были взаимны. Вскоре я наплевал на учёбу и стал заниматься музыкой. Так к пятнадцати годам я образовал "Куорримен" - свою первую музыкальную группу, пусть большинство её участников играли отнюдь не на музыкальных инструментах. Коробки из под чая и гладильные доски - вот что стало нашим хлебом. Лишь я один из всей группы играл на гитаре. Её мне подарила мама, она же и научила играть. После смерти дяди Джорджа Мими стала относиться к моим увлечениям с излишне большим вниманием, разбирая до мелочей и уничтожая в корне каждое. Вот только моё увлечение музыкой нам с мамой удалось скрыть. Однако Мими узнала о нашей группе, увидев одно из наших уличных выступлений во время ярмарки. Она была очень обижена нашей с мамой скрытностью. "Гитара хороший инструмент для хобби, но с ней ты на хлеб не заработаешь" - была её любимая фразочка. В тот же день я познакомился с Полом Маккартни. Поначалу этот смазливый паренёк показался мне каким-то несерьёзным, но вскоре все поняли, что ему можно доверять. К тому же играл он круто, что сильно меня бесило. Я даже хотел его откровенно послать, но в итоге взял в группу. Вслед за Полом пришёл его дружок - Джордж Харрисон. Будучи младше меня на три года, он выглядел совсем ребёнком, что всё-таки никак не повлияло на его блестящую игру. Он владел гитарой так, словно вместе с ней и родился, словно играл на гитаре ещё в утробе матери. Потихоньку состав группы кардинально изменился. У нас уже был постоянный барабанщик, пусть и молчаливый тип, Пит Бест, уверенный, что его фамилия говорит о нём всё. Наше время началось, но в один отвратительный день всё разрушилось. Мир передо мной остановился, когда пришла весть о том, что маму сбила машина. Я бросился в больницу, но врачи, печально разводя руками, в один голос твердили, что слишком поздно. Из всех меня больше всего понимал Пол, который тоже недавно потерял мать. Она осталась в моей памяти никогда неунывающей, полной неожиданных идей, немного сумасшедшей. Мой мозг долго отрицал тот факт, что её больше нет. После поступления в художественный колледж я познакомился с одной милой девушкой, которую звали Синтия Пауэлл. Она сразу очаровала меня, несмотря на то, что внешне была типичной серой мышкой, да и характером обладала довольно тихим. Скорее всего, этим она мне и нравилась - безропотностью, послушанием. Стюарт Сатклифф, наш общий друг, утверждал, будто мы с Син созданы друг для друга. Но что с него взять? Художник, творческая натура... По моему настоянию Стью продал свои картины, а на вырученные деньги купил бас-гитару. Я принял его в "Куорримен", после чего мы уехали в Гамбург за славой. Особой славы не прибыло - мы выступали в стрип-клубе перед пьяными моряками, толком не понимающими английский. Жили мы в ужасных условиях, нашим домом стал кинотеатр "Бемби". Постепенно название группы менялось. Из "Куорримен" мы превратились в "Серебряных жуков", а из "Серебряных жуков" в "Битлз". Стью познакомился с немецкой девушкой Астрид Кирхгерр, работающей фотографом. Каким-то образом ему удалось увести её у Клауса Вурманна, который на тот момент встречался с ней. Мы постоянно влипали в неприятности, один раз даже ввязались в драку, где особо сильно попало Стью. С тех пор его голова частенько болела. Наша "слава" длилась недолго. Немецкие копы пронюхали, что Джорджу только семнадцать, после чего депортировали нас. Напоследок мы совсем немного подожгли кинотеатр, в котором жили. Тяжелее всех пришлость Стью и Астрид. Даже мне было немного грустно глядеть на то, как эти двое прощаются. Мы вернулись домой, где Мими встретила меня с довольно-таки скпетическим выражением лица. Но спустя некоторое время мы вновь уехали в Гамбург. В этот раз удача была на нашей стороне, мы наконец-то прославились. Стью ушёл из группы и, когда мы уже собирались уезжать, объявил, что остаётся в Гамбурге, что они с Астрид решили пожениться. Вернувшись в Ливерпуль, мы поняли, что набираем популярность. Играя в подземельном клубе "Пещера", мы с каждым днём приобретали всё новых и новых поклонников. В основном это были девушки четырнадцати-семнадцати лет. В один прекрасный день нас заметил не самый удачливый предприниматель, еврей по национальности и сущности - Брайан Эпштейн. Он владел магазином грампластинок и предложил нам стать нашим менеджером. Сделав вид, что у нас таких предложений каждый день пачками, мы немного "подумали" и согласились. С появлением Брайана наш заработок пополз вверх. Несмотря на то, что многие студии звукозаписи нас отвергли, нашёлся человек, ищущий такую группу, как наша. Им оказался Джордж Мартин, с радостью согласившийся записывать нас. После выхода первых пластинок Англия просто взорвалась. Уж не знаю, чем мы им так приглянулись, но теперь мы стали желанными гостями в любом месте, будь то даже туалет королевы. Иногда мне казалось, что я сплю. Но всё это происходило на самом деле. Мы действительно добились того, чего хотели. И не было теперь в мире человека, не знающего "Битлз".