В гуще событий

      «Десятка подтверждает отставку Малкольма Такера».       Он вообще никогда не смотрел новости, но в этот раз будто бы что-то подсказало ему заглянуть в телевизор и прочесть бегущую строку. Конечно, большинство британцев даже понятия не имеют, кто такой Малкольм Такер и чем он был так страшен для чиновников и министров. Большинство британцев мало интересуется политикой и всем тем дерьмом, что происходит наверху.       Скорее всего, сами департаменты сейчас разливают шампанское и поедают шоколадное печенье, вознося на небеса свои оглушительные крики «Аллилуйя».       Тиран повержен. Тирана вынудили уйти.       Азирафаэль хватает сумку и стремглав несётся домой.       Он не заходит с парадного входа – слишком много журналистов, он заходит через двор. Шумно открывает дверь, шумно кидает портфель на пол, давая знать, что он пришёл. Малкольм в пальто лежит на диване, прижав ладони ко лбу – сам только что вернулся. Азирафаэль обходит диван и опускается на корточки, не решаясь начать диалог.       Он знал, что эта работа значила для Малкольма. Но с другой стороны, разве отставка не повод для радости? Теперь не придётся тратить нервы на некомпетентное правительство, теперь можно будет запастить попкорном, завалиться на диване, смотреть новости и злорадно смеяться над каждой промашкой. Можно будет наблюдать за этим со стороны и не барахтаться в этом дерьме вместе со всеми.       Но Азирафаэль не решается завести диалог. Он знал, что эта работа значила для Малкольма.       Он знал, как сильно тот воспринимает вынужденную отставку. Позорную отставку.       – У тебя разве нет занятий? – хрипло спрашивает Малкольм, не отрывая рук от лица.       – Закончились, – быстро соврал Азирафаэль. Ничего. Пару занятий он может пропустить. Сейчас он просто не может позволить себе уйти и оставить Малкольма одного.       Они не разговаривают. Азирафаэль выходит в другую комнату, чтобы заказать пиццу. Он тихо расплачивается с доставщиком, молча накрывает на стол. Телевизор и радио выключены. Шум снаружи тоже стих – журналисты, эти кровопийцы, разошлись, так и не получив ничего интересного. Пускай выдумывают сплетни, Малкольм отлично знает, на что они способны.       Ужин проходит в молчании. Азирафаэль знает, что лучше молчать – если Малкольм захочет поговорить, он поговорит. Но пока он лишь выдавливает половину кетчупа на свою пиццу, хмурясь и о чём-то думая.       – А знаешь, – говорит он, наконец, - это не так уж и плохо.       Азирафаэль поднимает голову, мгновенно сосредотачиваясь на разговоре.       – Пускай, – Малкольм безразлично машет рукой и брезгливо кривится. – В преддверии этих сраных выборов даже лучше уйти. Сейчас в Десятке начнётся такое бурление говн, что вся эта сраная Британия захлебнётся в правительственном дерьме, которое будет летать от одного лагеря к другому.       Азирафаэль хихикнул.       – Вот и посмотрим, кто из них справится лучше, - заключил Малкольм, тоже улыбнувшись, и вытер рот салфеткой.       Раздался телефонный звонок.       – Алло, Филипп Шефилд, ебу лобстеров за деньги. Джулиус?       Азирафаэль сжал губы, скрывая свою досаду. Судя по загоревшимся глазам Малкольма, ещё не всё потеряно.       Быть может, оно и к лучшему, заключил про себя Азирафаэль. И, провожая дядю на тайную встречу с Джулиусом, он всё-таки пожелал удачи.       Генерал возвращается на войну.