Самый прекрасный грех

Длинный коридор, красный ковер, от перелива цветов стены кажутся почти золотыми. Дин чувствует себя неуверенно в таких местах, в его руке лежит ключ от номера, он сверяет номерок на ключах и ищет нужную дверь. Когда дверь отворяется с легким скрипом, он сначала даже не замечает женщины. Но он знает, что она здесь, этот запах духов невозможно забыть. Дверь закрывается, и он проходит дальше. Номер прекрасен, даже немного пошловат. Огромная кровать с красными простынями, розы на маленьком круглом столике, шампанское, фрукты. Он видел это не в первый раз, но всегда закатывал глаза, как же она любит делать все с пафосом. Как же она любит играть, превращая все в удивительную картину, и только она решает какую, картину даст своему зрителю или своей жертве – безумную, страшную, смертельную или может нежную, романтичную или страстную, когда голова начинает кружиться от предвкушения обладанием. Дину Винчестеру повезло, он так думал, по крайней мере – он из тех, кто видел много картин и по—прежнему оставался жив. Даже смертельную… Она обхватывает его грудь сзади обеими руками, нежно целует и что—то шепчет. Похоже, она сильно соскучилась, в последний раз они виделись почти три месяца назад и теперь, Кэтрин без разговоров хотела наверстать упущенное за эти дни, Дин лишь послушно повиновался обнимая изящную как кошку вампиршу. Он помнил, как нацелил свой арбалет, с деревянным колом прям в грудь вампирши, которая подчинила своим внушением весь маленький городок, как она шипела. И помнил как, выходя из её дома, держал пустой арбалет. — Все? Нету вампира? – все интересовался Сэм. Дин молча кивал, вспоминая, как минуту назад он нерешительно смотрел на нее, любовался её фигурой, её божественными чертами лица, как она подошла к нему отодвинула рукой от себя, направленное оружие прикоснулась к губам, словно завороженного Дина и как—то по—детски хихикнув, поцеловала его. Затем шепнула на ухо город, адрес, дату и час. — Забавно, мы спасли целый город, а они даже ничего не заметили, потому что они им внушили не помнить эту Кэтрин, пока они её не видят, — комментировал Сэм, выезжая на автостраду. – Хитрая же стерва. Была. И красивая же, до чертиков. Дин кивал, мысленно проговаривая адрес, чтобы не забыть… Они встречается очень долго, но не очень часто, иногда она пропадает и ей приходится бежать из города, где она поселилась раньше, чем Дин находил её, тогда кто—то под внушением извинялся перед Дином и говорил ему другой адрес и дату. Иногда пытался спросить, от чего же она так убегает, но красавица вертела головой: — Я не позволю тебе погибнуть из—за меня, — и легонько касалась ладонью его лица. Он закрывал глаза в те минуты от удовольствия, почему—то эти моменты ему нравились больше чем секс с ней. Может потому, что она показывала и доказывала свою нежность к нему? А он то, что показывал очень редко – доверие. Хотя каким нужно быть идиотом чтобы доверять вампиру? 500—летнему вампиру, которая возможно убила сотни людей… а возможно – и тысячи. Но попытки разума или совести привести Винчестера в чувство, были бессмысленны. Он просто был влюблен, они часами говорили о чем—то ужиная в разных местах, от захудалого кафе в пригороде, до прекрасного ресторана в Нью—Йорке, и почему—то ему никогда не приходилось платить ни за себя, ни за нее. Он понимал что, наверное, дело во внушении, но старался об этом не думать. Он просто наслаждался её красотой, её смехом, её взглядом, её огнем в глазах, длинными красивыми пальцами с идеальным маникюром, её кучерявыми волосами… Он наслаждался Кэтрин Пирс. А она наслаждалась им. Все просто. И вот сейчас, она уже успев завернутся в короткий халатик шоколадного оттенка рассказывала какие—то истории, она говорила от третьего лица истории о магии, о каком—то маленьком городе о каких—то ведьмах, вампирах, магических камнях, но Дин понимал, где—то в этих историях явно присутствует она, просто она старается об этом не говорить. Она льнет к нему как кошка, просит ласки и любви, не обязательно секса, иногда ей просто хочется чтобы её обнимали, дули на локоны, которые свисают на лоб, гладили по руке, прижимали к себе и целовали в висок. Иногда она сворачивалась клубочком и спала, и по этому спящему ангелочку никак нельзя было определить 500—летнего мертвеца. А сейчас, она рассказывала истории, потом запнулась в середине одного из рассказов и хмыкнула. — Это просто судьба. — Ты о чем? – удивился Дин. — Двое братьев, один веселый, другой правильный… я так часто это видела. Я несколько раз была между такими братьями, мне нужно было выбирать, поскольку играться с ними обоими к сожалению было нельзя. — Это не то что хочет слышать мужчина от женщины, которая лежит в его постели, — заметил Дин. Кэтрин даже не подала виду, что услышала его и продолжила: — Знаешь, я всегда выбирала правильного брата. Неожиданно, да? — Дин кивнул, ему было все равно, но прекращать слушать её голос он не хотел. — И я поняла почему, именно сейчас, с тобой. Когда я снова выбрала «правильного брата». Потому что в них, в «правильных», гораздо больше дьявола. Просто он скрыт. Дин немного сощурился, он понял аллегорию, но она ему не очень понравилась. На утро, он из кровати наблюдал, как она одевалась, она даже это умела делать изящно и красиво она наносила макияж, поправляла прическу и надевала одежду так, что хотелось любоваться этим вечно. — Я хочу видеть тебя в Чикаго! – заявила она. – Там есть потрясающие места, я покажу их тебе. — Я тебя люблю, — вдруг сказал Дин. – Не уходи никуда. Кэтрин улыбнулась, искренно и по доброму, она подошла к краю кровати и взяв его за руку произнесла: — Я всю жизнь выживала, но у меня не было цели, только погоня. А теперь, у меня есть цель, я хочу жить ради тебя. И скоро я смогу быть с тобой, обещаю. — Только мой брат нас не поймет, — заметил Дин. — Думаю, он простит тебе один маленький грех, — улыбнулась Кэтрин и легко поцеловала своего возлюбленного. После этого ни говоря, ни слова она вышла, пока Дин смотрел ей в след. Она не сказала что любит его, но он это и так знал, почему—то он думал что эти слова она говорила очень часто и так часто, что не может сказать их тому, кого действительно любит. Он хмыкнул – один грех… Зато какой прекрасный!