Under Your Tree

      Утро было холодным, типичное финское зимнее утро; и не было даже маленького лучика солнца, который смог бы прорваться сквозь облака и разорвать, сковавший землю, холод. Пейзаж простирался спокойно и безмятежно, единственным звуком, нарушавшим тишину, был скрип, выпавшего за ночь, снега под ногами идущей. Дыхание формировало облачка пара перед лицом, и Тарья держала свой путь через безмолвный Ките; еще было слишком рано, чтобы быть полностью уверенной в том, что жители городка еще спали, и никто не побеспокоит ее вопросами или словами сочувствия. Все эти вопросы, и все те слова, которые она научилась ненавидеть к настоящему времени. Тем не менее, она вежливо улыбалась каждый раз, когда с ней говорили, благодарила за доброту и сочувствие, в душе тихо желая лишь одного: задушить их всех. Они не знают о моей боли …, и никогда не узнают, тем более, не смогут помочь…, Она подавила вздох, и продолжила идти по городку, тропинка, в конце концов, привела ее к месту, где она провела так много времени с любимым. Вышеозначенное место располагалось прямо у озера, в середине которого, находился остров, коим владел Туомас; но сегодня утром ее не интересовало ни то, ни другое.       Несомненно, когда-то все это имело для Тарьи куда большее значение, и для них как пары, также. Но сейчас внимание ее было приковано к старому, толстому дубу, росшему на берегу, дерево, под сенью которого они сидели, когда он разделил с нею их первый поцелуй, дерево, которое дарило тень летом и не раз защищало от дождя осенью.       Слабая улыбка появилась на ее лице, когда дуб показался вдали; Тарья ускорила шаг, звук снега, скрипящего под ногами, стал громче. Вскоре, она достигла столь важной цели, и остановилась рядом, смотря все с той же слабой улыбкой на лице. Это была не обычная улыбка, даже не счастливая и искренняя, которая возникала на лице Тарьи в куда более счастливые времена, но все же, это была самая честная из всех, коими озарялось ее лицо в последнюю неделю, ведь она шла из сердца и касалась глаз. Медленно, Тарья стянула плотную кожаную перчатку, которую носила, чтобы защитить пальцы от холода, и провела ладонью по толстой коре дуба, пытаясь найти едва заметное сердце, которое ее любимый вырезал здесь после их первого поцелуя.       Тарья вспомнила, как Туомас почти порезался в процессе, и как она смеялась тогда, и ее улыбка стала шире, в то время как ее пальцы обследовали сердце, и добрались до надписи, которую он добавил в середине. “T.T.+T.H.”       Тарья медленно прислонилась к дереву и закрыла глаза. Слезы побежали из-под ресниц, вдоль по щекам. «Как же я по тебе скучаю», - прошептала она в тишину, которая окружала ее, начиная с того рокового дня, когда Туомас ее оставил. “О Боже, как я по тебе скучаю,как я хочу, чтобы ты оказался здесь, со мной…. Вернись ко мне…”, повторяла она, хоть и знала, что это невозможно.       Ведь он покинул не только ее, Туомас ушел насовсем, ушел в лучший мир, после мучительных дней, проведенных в постели, после того, как умолял ее помочь прекратить его муки. Раздирающий душу вздох вырвался из груди, и Тарья прокляла судьбу за ее «подарок», за всю ту боль и страдание, испытанные ею по вине рока.       «Почему это должно было произойти?», - спросила она вслух, и подняла глаза к небу, словно оно могло дать ей ответ. И Тарья знала, что чуда не произойдет. Ведь она молилась так много, после того, как он ушел, но не небо, ни Бог или судьба так и не смогли ответить ей. Ответить за свою жестокость, по отношению к ним, или хотя бы объяснить причину произошедшего. «Все было так хорошо, почти идеально, так почему же…». Она прикрыла глаза, слезы брызнули с новой силой, падая на снег, оставляя маленькие впадины на идеально белой поверхности. - Турунен слушает. Алло? - Госпожа Тарья Турунен? - Да… С кем я говорю? - Меня зовут Тереза Туури, я врач больницы Хельсинки Меилахти. Боюсь, у меня для Вас плохие новости…       Распахнув глаза вновь, Тарья уставилась на вырезанное сердце, безмолвные слезы катились вниз по щекам. «Ведь все было так хорошо», - вновь повторила она, - «Пока этот идиот не разрушил все своими руками… за что?». Она вздохнула, ощущая, что сердце разлетелось на куски. Ей вспомнилось то холодное чувство страха и тревоги, что пронеслось по венам, когда врач сообщила ей об аварии. О пьяном водителе, утратившим контроль над управлением и вылетевшем на тротуар автомобиле. И о том, как железное чудовище столкнулось с телом Туомаса…. Тарья вспомнила, как спешила в больницу, чуть не разбив свою собственную машину, но тогда это мало ее заботило. Единственным, что занимало ее мысли, было его имя и молитвы о том, чтобы с ним все было хорошо. И что, возможно, все только кажется ужасным. Однако, худшие опасения оправдались. Врачи рассказали Тарье всю правду о состоянии Туомаса и о том, чем обернутся для него последствия аварии. «Мне очень жаль говорить Вам об этом, госпожа Турунен, но из-за силы удара, шейный позвонок был сломан…. И мы ничего не сможем сделать, он будет парализован всю свою жизнь….»       Доктор сказал ей еще что-то, осветил некие детали, но Тарья больше ничего не слышала, в голове звучали лишь слова: «Парализован... всю жизнь». Тарья помнила, как села на стул, будучи не в состоянии оставаться на ногах, будучи не в состоянии кричать или плакать. Все, что было ей под силу, - лишь смотреть в пустоту, слова, звучавшие в голове, не умолкали ни на секунду, а она была слишком обессилившей, чтобы положить этому конец. Тарья не заметила, как уехал врач, да ее это и не заботило, единственное, чего ей хотелось – это увидеть Туомаса, но ей не разрешали войти в отделение интенсивной терапии, потому, оставалось только ждать, когда его переведут в палату. Но даже после этого, его боль не уменьшилась. Она помнила слишком отчетливо, как он кричал, получив от доктора подробную информацию о случившемся, и как услышанное потрясло его, в каком отчаянном положении он оказался и как…. Как просил ее оказать ему последнюю услугу: положить конец страданиям. «Ведь это больше не жизнь, Тарья, пожалуйста….».       Его голос, такой слабый, почти неслышный, но достаточно громкий для того, чтобы она могла понять весь ужас его просьбы. «Никто ничего не заподозрит…. Пожалуйста, Тарья…. Сделай это для меня…» Она смотрела на него в тишине, пытаясь осмыслить сказанное, пытаясь дать ему хоть часть своей силы – и сдалась. «Пожалуйста, Туомас, не заставляй меня делать это, я люблю тебя, и я не смогу…. Я не хочу тебя потерять…» «Ты не потеряешь…. Я всегда буду с тобой. Просто, не заставляй меня жить дальше…. Таким путем». Отчаянный взгляд его синих глаз, глаз, которые смотрели на нее счастливо и радостно при жизни, а теперь были закованы в мертвое тело. Глаз человека, уже умершего внутри, слабого и утратившего надежду. Тарья помнила, как плакала тогда, и как он плакал вместе с ней, умоляя вновь и вновь оказать ему последнюю услугу и положить этому конец. И, в конце концов, она сдалась. Понимая, что больше не может бороться с его желанием и противостоять мольбам. Ее рука потянулась к проводу дыхательного аппарата. Слезы брызнули с новой силой, когда Тарья вспомнила, как тянула штепсель и смотрела на Туомаса. И вот, когда последний прибор, поддерживающих жизнь аппаратов был отключен, Тарья бросилась к любимому и прижала к груди. Она прижимала его к себе, а он шептал ей о том, как сильно ее любит и как велика его благодарность. И о том, что это было единственно верное решение. «Я не смог бы жить дальше… так… Спасибо тебе… Спасибо большое… Я люблю тебя… о, Боже, Тарья, как же я люблю… тебя…».       Его последние слова были как ветерок, коснувшийся ее щеки, и она продолжала плакать, понимая, что он медленно угас. Продолжала плакать, возвращая приборы в рабочее состояние, продолжала плакать, зовя докторов. Плакать… А потом были подозрения и вопросы, но не слишком серьезные, чтобы вернуть Тарью к реальности. Этого бы не случилось даже, будь она арестована, ничто не играло роли для нее после его ухода. Всхлипнув, Тарья вытерла слезы и опустилась на колени. Засунув руку в карман, она достала оттуда ожерелье, которое он хотел подарить ей несколько недель назад до случившегося. И которое больница вернула ей, полагая, что оно может иметь для Тарья какую-то ценность. Вернув перчатку на место, Тарья начала разгребать снег, сгрудившийся у дерева, и когда она достигла замерзшей земли, начала рыть ямку, подходившую по размеру ожерелью. Медленно, Тарья опустила его в землю, так же, как опустили Туомаса несколько дней назад. Ее слезы капали на слабо поблескивавшее серебро, пока она зарывала небольшую ямку. Ее рыдания разносились эхом и нарушали спокойствие тихого утра. «Я люблю тебя», - прошептала она мужчине, которого так любила, мужчине, страданиям которого собственноручно положила конец, мужчине, который забрал ее волю к жизни с собой. Тарья не могла найти в себе силы подняться на ноги. Закончив хоронить ожерелье, не в состоянии думать о том, как жить дальше, с этим грузом на сердце, с раной в душе, причиненной собственноручно, она встала на ноги и бросилась прочь от дуба, прочь от места, так много значившего для нее. Понимая, что больше никогда не вернется сюда, Тарья медленно пошла к дому, который делила вместе с Туомасом. К дому, в котором теперь жила одна, а город все еще был тих. Никто не слышал скрипа снега под ее ногами, никто не видел несчастную одинокую женщину, идущую к одинокому дому. Дому, в котором она будет медленно угасать, пока не наступит время, и она не сможет соединиться с тем, кого любит так сильно. My tears forever with you Resting under your tree You have always loved this place It now belongs to you I need to set you free And go all alone. ***Конец***