Преступление и наказание... преступлением
27 мая 2017 г. в 18:35
- Алёшин? - Круглов и так знал ответ, но всё же решил переспросить.
- Да, а откуда вы знаете? - Аллочка сделала то самое лицо, которое способны делать лишь особы, не слишком обременённые интеллектом - несколько восхищённое и блаженно непонимающее одновременно.
- Служба такова. В допросную Алёшина, немедленно. Я сейчас приду.
Аллочка кивнула и отправилась исполнять приказ. Точнее, передавать приказ тем, кто будет его исполнять. Да и со скоростью не так всё просто - на шпильках не так-то быстро и дойдёшь до приёмной.
Но через сорок минут, когда Круглов собирался войти в допросную, Леонид Алёшин уже сидел там. Спокойный светловолосый мужчина. Уверенный, кажется, даже счастливый. Николай Петрович уже в общих чертах понял, что произошло, но необходимо было услышать это из уст самого преступника.
- Доброе утро, Леонид Александрович. А вы ранняя пташка, я погляжу?
- Я не скажу ни слова, пока вы не скажете, нашли ли тело Панкратовой, - мужчина упрямо сцепил ладони в кулаки.
- Тело? Нет, о ней ещё рано так говорить. Вчера днём её обнаружили местные и доправили в больницу. Уже почти сутки лучшие врачи страны борются за её возможность ходить. Жизни же угроза миновала.
Ярость Леонида была почти ощутимой. Он изо всех сил ударил кулаками по столу, вскакивая с места. Мужчина заметался по комнатке, как раненный медведь по клетке.
- Но как?! Я заткнул ей рот, связал и хорошо спрятал! Достаточно хорошо, чтобы она могла видеть проходящих мимо людей, но не могла попросить о помощи! Как?! В чём я промахнулся?!
Круглов спокойно смотрел на Алёшина. Как человек в чём-то он его понимал. Но, как следователь, не имел права на это понимание. А потому он должен был выбить признание во всех трёх убийствах.
- Наверное, в том, что убили до этого двух невинных девочек. Люди, особенно в пустынных местах, видимо, начали оглядываться по сторонам. А разве не эту цель вы преследовали, убивая ни в чём не повинных случайных девочек?
Алёшин взвыл, в очередной раз вызывая ассоциации со смертельно раненным зверем. Он вызывал даже больше жалость, чем страх, отвращение или ненависть.
Мужчина рухнул на стул и горько заплакал. По-настоящему разрыдался, как плачут только отчаянно сильные люди - сотрясаясь всем телом, пряча лицо и почти не всхлипывая.
- Он должен был вспомнить... вспомнить, что сделал с моей доченькой, - начал Леонид. - Он должен был начать оглядываться по сторонам, спрятать её... а он даже и не вспомнил, видимо, мою маленькую Сашеньку, которую бросил умирать и гнить в грязном сыром подвале. Потому что свою дочь он не обезопасил никак. Этот ублюдок, Панкратов...
По столу снова оглушительно ударили. С такой силой, что по укреплённому пластику пошли трещины.
Человек разгневанный не страшен - его можно отвлечь. Человек обречённый - вот кто по-настоящему страшен. Ему терять больше нечего. Ему больше ничего не нужно. У него есть одна цель и сотни доступных путей для её достижения. И больше нет принципов, страхов. Принципы и страхи свойственны тем, кому ещё потом в глаза своему отражению смотреть. А человек обречённый уже и не собирается этого делать.
Панкратов выл, рычал, ревел, с трудом выдавливая из себя слова:
- Он отправил свою дочь на гулянку с другими такими же богатенькими, испорченными детьми, которые живут на костях сотен таких же невинно убитых и покалеченных, как моя малышка. Я хотел, чтобы они боялись. Чтобы понимали, что их ждёт расплата. А больше всего на свете я хотел, чтобы Панкратов ощутил всю ту боль, которая обрушилась когда-то на меня.
Мужчина немного успокоился, стёр позорные слёзы, уставился в одну точку и жутким, совершенно спокойным голосом, с изрядной долей самоиронии, продолжил.
- Мы с ним в чём-то похожи. Оба делали карьеру на чужих секретах. Он их продавал, я - описывал в газете. У обоих в этом мире остался только один самый ценный человек. Наши жёны скончались при родах. Я был так счастлив, когда узнал, что и у него нет жены. Что ему так же больно. На тот момент у меня не было и дочери. А у него была. Кроха, всего пару месяцев. Моя малышка, когда родилась, была маленькой, розовенькой, пухленькой и очень много улыбалась. Она своей крохотной ладошкой могла взять только один мой палец. Она смеялась, радовалась мне. Тогда она не знала, что я сам навлеку на неё мучительную смерть. Мне было трудно воспитывать дочь. Рассказывать ей о мальчиках, об особенностях женского развития... было стыдно, конечно, но я знал, что делаю это ради счастья моей дочери. Пришлось узнать много нового. Я практически научился смотреть на мир глазами моего солнышка. А потом она... она покинула меня. Надеюсь, ей хорошо там, в Раю. Вместе с моей женой. Они ждут меня. Я жил только для того, чтобы отомстить, а, выходит, они зря ждали столько лет...
- Алёшин Леонид Александрович, Вы арестованы по обвинению в тройном убийстве с особой жестокостью.
- Тройном? - мужчина счастливо улыбнулся, но конвоиры уже вошли в допросную.
- Уведите, - устало приказал Круглов.
Когда вся эта история начиналась, Николай Петрович считал убийцу настоящей мразью. А сейчас... как бы ему того ни хотелось, мужчина не мог однозначно сказать, что эти убийства бесчеловечны и бессмысленно жестоки. Безусловно, они таковыми и были, но.. а что бы сделал он, Круглов, если бы знал, кто бросил Галину Рогозину много лет назад умирать лицом в песке?
Он не знал. Или боялся сам себе признаться.
Но был в экспертной службе один человек, который точно знал, что считает всё произошедшее исключительно бессмысленной жестокостью.
- Я требую, чтобы этого ублюдка освободили, немедленно! Я готов внести залог!
Панкратов был зол. Даже не так. Он был вне себя от ярости, он хотел убивать.
Но Круглов был совершенно спокоен. Впрочем, у Рогозиной быть спокойной, несмотря ни на что, выходило куда лучше. А Николая подобная необходимость начинала уже изрядно утомлять.
- Документы для освобождения под залог будут готовы к завтрашнему утру, не ранее.
- Я сказал, что хочу, чтобы его освободили сейчас. А мне не отказывают.
Это Круглов тоже пропустил мимо ушей:
- Если вам больше нечего добавить по делу, до встречи завтра.
И бизнесмена вывели. Николай выдохнул спокойно. Дело раскрыто. Осталось составить документы и можно идти домой... к Гале.
Одна эта мысль размывала неприятные события этого дня, оставляя чёткими в голове только мысли о том, что можно сегодня приготовить на ужин.
Дело раскрыто. Вале осталось только занести Круглову окончательные отчёты, спросить о том, как там Галя, и можно идти домой, к мужу и детям. Женщина была счастлива, что она не одинока, что её дома ждут и, что самое главное - в её дом ещё не ворвалась беда. Валентина была готова абсолютно на всё, чтобы беда не пришла в её дом никогда.
Дело раскрыто. Майский может наконец-то напиться до зелёных чертей. Звал с собой Круглова, но тот, загадочно улыбаясь, поставил размашистую подписть на последнем листе документации, педантично сложил всё в папку, устроил папку на кучке таких же, взял пальто, кейс и, сообщив о том, что очень торопится домой, был таков. А что Май? Пойдёт в клуб, найдёт себе кого посимпатичнее, чтоб погрела кровать этой ночью. Если она ещё и умеет варить кофе, то можно будет продлить отношения с ней... предположим, на недельку. Проходя мимо морга, мужчина сгорбился и вздохнул. Но быстро взял себя в руки и нарочито весело отправился в любимый клуб.
Дело раскрыто. Ванька юлой крутился вокруг Тани, которая пыталась выдерживать хоть какую-то интригу. Парень строил умоляющие рожицы и канючил на все лады. По итогу Таня не сдержала улыбки, взъерошила Ивану волосы и вздохнула:
- Пойдём, чёрт с тобой. Продукты хоть в холодильнике есть?
- Нету.
- Тогда ещё и в магазин зайдём.
- Ага.
Дело раскрыто. Давненько не было такого, чтобы ещё до полудня основная бригада ФЭС в полном составе разошлась по домам. Но они заслужили. Да, они заслужили.
И их счастье - оно их личное. Счастье у каждого своё и мало кому хочется, чтобы в него совали грязные руки и длинные носы все, кому ни попадя. Так что этот вечер пусть останется их собственной тайной.
А на утро в камере предварительного заключения нашли остывший труп, подвешенный, а от того напоминающий приведение, и записку со всего двумя словами: "Спасибо, Круглов".
Алёшину было совершенно не всё равно, с какими новостями отправляться к жене и дочери.
Дело раскрыто, а сколько ещё их ожидает ФЭС? Это дело сплотило их, но кто сказал, что какое-нибудь другое не внесёт раздор? Не принесёт чью-то смерть?
Мы смотрим лишь на одну сторону медали. Для хороших персонажей всё на этот раз закончилось хорошо. А ведь Панкратов тоже хороший. Для своей дочери. Всё субъективно.
Когда нам хорошо, мы не задумываемся, что от этого непременно кому-то другому плохо... так почему тогда мы удивляемся, когда плохо нам?
Мир расколот напополам. На "своих" и "чужих", на "хороших" и "плохих". Но всё настолько субъективно, что в один день "плохие" с "хорошими" вполне могут поменяться местами. А "чужие" выслушать и утешить после предательства "своих"...
....Но это была бы уже совсем другая история.
Примечания:
Ну вот и всё. Долго. Несколько лет, вроде бы, да?
Трудно. Лично я несколько раз плакала.
Жалко. Не хочется заканчивать то, что вам так полюбилось, что вы так ждали.
Но всё заканчивается, как и эта история.
Не иссякаемы, я надеюсь, только ваши отметки "нравится" и комментарии)
Люблю, целую, обнимаю каждого)