Fabrizio Paterlini — Darkness Is Not The Opposite Of Light.
Прибыв на место, Гробовщик, словно не замечая любопытных глаз вышедших на смену коллег, нес на своих руках израненную Эвелин к медицинскому отделу, изредка поглядывая за её состоянием. Краска спала со щек девушки, и теперь она смотрела опустошенным взглядом в пространство перед собой. Конечно, Легенда и не мог догадываться, насколько она расстроилась из-за того, что не смогла справиться сама. Добравшись до медицинского отдела, который состоял из огромного крыла с несколькими палатами и большим количеством процедурных, Гробовщик донес девушку до перевязочной и посадил на потертую низкую банкетку, что стояла рядом со шкафчиком с медикаментами и бинтами. — Ты огорчена, — серьезно констатировал факт жнец, внезапно для Эвелин перестав быть вечно ухмыляющимся, и закрыл за собой дверь. Потом он подошел к вешалке, которая стояла рядом с дверью и, сняв какую-то заколку со своего мешковатого черного плаща и зажав её между зубов, скинул с себя плащ и закинул его на вешалку. Под этими привычными мешковатыми одеждами Гробовщик носил черную шелковую рубашку с высоким воротником и множеством пуговиц, черные штаны и высокие сапоги, которые были опоясаны большим количеством ремней. Девушка заметила, что за всеми мешковатыми одеждами жнец скрывал свою довольно красивую фигуру, и даже слегка улыбнулась бы уголками губ, если бы её раны вновь не заныли, заставляя вспомнить о причине, по которой она попала сюда. Тем временем Легенда зашагал в сторону сидящей девушки, которая так внимательно наблюдала за его движениями. Присев перед девушкой на колени, Гробовщик поставил свою шляпу рядом с ней, а затем легким движением пальцев зачесал свою длинную, отдающую серебром при холодном освещении перевязочной челку и заколол её той заколкой, что предварительно снял с плаща. Сказать, что Эвелин была заворожена — ничего не сказать. Словно мужчина, который сейчас сидел перед ней — серьезный, со вроде бы такими же, как и у всех жнецов, но всё же чем-то по-своему красивыми и тёплыми желто-зелеными глазами бога смерти, и тот, что вчера предстал её взору — вечно ухмыляющийся, язвительный и эксцентричный — совершенно два разных человека. Хотя, быть может, Эвелин вчера слишком многое приняла близко к сердцу. — Я просто чувствую себя жалким новичком, который не смог справиться с самым что ни на есть легким поручением, — ответила на констатацию Гробовщика девушка и стала закатывать штаны и рукава у блузки, чтобы жнец осмотрел раны. — Новичок не выдержал бы и первого удара, — сказал Легенда, осматривая раны на ногах девушки. Их было во много раз меньше, нежели на руках, поэтому они не требовали особенного внимания. Достав все необходимое, включая и марлевые повязки и бинты с перекисью, Гробовщик принялся обрабатывать рану на колене, которая не давала девушке спокойно передвигаться. — Послушай, я могла бы и сама, — начала смущенная Эвелин, когда жнец прикоснулся к её ноге, но тот помотал головой, заставив её молча наблюдать. — Я виноват, — сказал вдруг Легенда после минутного молчания и перевязки раны. — Я должен был с самого начала смены быть рядом. Ну как такое можно говорить девушке, которая накричала на него, сказала, что справилась бы и без него? Неужели ему всё равно? Жнец с теплыми глазами и вечно улыбающимся лицом, действительно ли он мог быть настолько непроницательным? Наблюдая за тем, как кропотливо Гробовщик обрабатывал каждую ранку и царапину, сколько внимания уделял мелочам, Эвелин просто не могла поверить, что видит перед собой того самого Гробовщика, который еще вчера требовал, чтобы она его рассмешила в обмен на его возвращение в Департамент. Который стал причиной её бессонницы из-за нелепой и непривычной для Эвелин ситуации, а сегодня вот так просто он прикасается к ней почти что без разрешения. Однако нельзя не отметить, что эти заботливые прикосновения для Эвелин были приятны, как бальзам на душу. Когда все раны были перевязаны и, казалось, можно было заканчивать, Эвелин показала Гробовщику ладонь, которой она на секунду ухватила пленку. Рана была куда глубже всех остальных и все еще кровоточила. — Нельзя брать пленку голыми руками, — строго пояснил Легенда, когда обрабатывал руку девушки. — Тебе повезло, что рука осталась на месте. Такое ощущение, что ты пропустила теорию обращения с пленкой воспоминаний. Эвелин потупила взгляд. — Ну вот, готово, — сообщил Гробовщик, завязывая бинт на ладони девушки. Жница опустила взгляд на свою «подлатанную» руку. Тонкие пальцы Легендарного с черным маникюром медленно скользили по проделанной работе, и уже было хотели оторваться, но, невзначай для себя, Эвелин задержала их, прижав своими к своей перебинтованной ладони, чем немало удивила Гробовщика, да и саму себя, поскольку, когда поняла, что сделала, сильно смутилась. — Спасибо…Новичок
14 декабря 2014 г. в 03:36
Всю дорогу домой, ночь, которую Эвелин проспала всего лишь от силы два часа, и последующее утро девушка думала о том, как покорректнее сообщить Верховному жнецу о том, что его приказ не может быть выполнен. И поскольку она так и не выспалась, Беррингтон не смогла придумать, как это все преподнести. Голова совсем не работала, под глазами выступили темные круги. Явившись в таком состоянии на работу в Департамент Несущих Смерть, Эвелин понимала, что если сейчас получит большое количество работы, то вряд ли выполнит ее одна. А все почему? Потому что…
— Доброе утро, мисс Беррингтон, — услышала девушка за спиной, когда шла в управляющий отдел за очередным списком душ на сегодня. Обернувшись, Эвелин увидела Уильяма Т. Спирса, который явно удивился такому разбитому и помятому состоянию девушки.
— Для кого-то может и доброе, — жница потупила взгляд, а затем приложила ладонь к лицу и слегка надавила на глаза, стараясь снять с них пелену, возникающую почти каждые пять минут от недосыпания.
— Как Ваш новый напарник? — Уилл продолжал буквально пытать расспросами и так едва шевелящую губами Эвелин. После его вопроса в голове девушки фильмом-трагикомедией прокрутился вчерашний неприятный инцидент, и она поморщилась.
— В отставке, — Эвелин иронично пыталась повторить голос Гробовщика, который вчера сказал ей то же самое. После этого жница всплеснула руками и предпочла поскорее удалиться, дабы не получить еще пачку вопросов от Уильяма.
— Вы уверены, Эвелин? — вдогонку на повышенных тонах спросил Спирс. «Вы уверены?» — пока смысл этих слов доходил до резко остановившейся жницы, Уилл уже успел куда-то убежать по своим делам.
— В каком смысле уверена? — девушка обернулась, подумав, что жнец ждал ее ответной реакции, но застала лишь опустевший коридор. «Замечательно» — подумала Эвелин и продолжила свой путь за списком душ.
Было раннее утро, и в Департаменте кроме ответственных за управление отделами никого не было. Лондон еще спал, за исключением четырех душ, которым было положено сегодня умереть между пятью и семью часами утра. Одна из них, последняя, была помечена для чего-то галочкой, но что это значило, Эвелин не успела спросить в управляющем отделе, поскольку увидела эту пометку лишь только по пути к отделу жнецов, где девушка планировала более-менее привести себя в порядок и уже после отправиться на сбор первой души.
В благодарность своему недосыпу, девушка так долго шагала до отдела жнецов, что постепенно, поглядывая на часы, которые то и дело встречались в коридоре, убеждалась в том, что если она продолжит так ковылять, то не успеет перевести дух перед работой. Но на большее она способна не была, поэтому пришлось обреченно прошагать мимо отдела с излюбленными диванами, прямиком к выходу из Департамента.
Несмотря на некую рассеянность Эвелин в это утро, ей удалось без проблем собрать пленки воспоминаний первых трех людей. Все малозначительные, в какой-то степени даже похожие друг на друга жизни, которые не принесли пользы миру. Им незачем было оставаться здесь. Четвертым человеком был молодой парень, ровесник Эвелин, выросший на улице в окружении жестокости и злобы. Родители спились, а новые родители его вышвырнули. В это холодное утро парень плелся по узкому переулку и вовсе не подозревал, что жить ему осталось меньше минуты. Его ноги слабли, дыхание сбивалось. А над ним, стоя на крыше дома, возвышалась сама смерть — квалифицированная жница, которой предстояло пересмотреть все его воспоминания как фильм. И вот он падает, совсем обессилив. Эвелин тут же приземляется рядом с задыхающимся человеком, данных об имени и фамилии которого не было даже в Департаменте, и бесстрастно вонзает лезвие катаны — её косы смерти — ему в спину.
Пленка воспоминаний вырывается наружу, извиваясь и танцуя перед безразличным взглядом девушки. Как и полагается по правилам, просмотрев пленку, Эвелин направляет на нее свою косу смерти и начинает сбор. Но вдруг одна из лент вырывается и, проскакивая мимо щеки девушки, ранит её. Доселе не виданное самой жницей явление напугало её и она вновь запрыгнула на крышу, с которой и спускалась сюда, не обрывая контакт косы смерти с пленкой. Эта одинокая лента отражала в себе моменты жизни, когда этот парень воровал еду, чтобы прожить еще хоть денек, когда он прятался от дождя в каких-то ящиках и многие другие эпизоды, где человек стремился выжить. И, похоже, он до сих пор вот так продолжал сопротивляться смерти.
— Ну давай! — не выдержав, закричала девушка и, замахнувшись катаной, вновь попыталась установить контакт, но пленка внезапно задвигалась настолько быстро, что Эвелин практически не замечала её. «Как это вообще возможно?» — думала жница, вновь и вновь пытаясь ударить по пленке, которая в свою очередь, мелькая вокруг девушки, успевала нанести еще десятки ран на руках и ногах, по всему телу.
— Почему ты не хочешь принять свою участь? — Эвелин закричала, будто думая, что это поможет чем-то, однако ситуация не менялась. — Почему ты не принимаешь смерть?!
Пару мгновений спустя девушка выбрала момент, когда лента вновь устремилась к ней, и поймала рукой её край, чтобы уж наверняка получилось собрать воспоминания. На секунду светящаяся пленка успокоилась, но вдруг резко дернулась, сильно поранив руку девушки и тем самым заставив её разжать ладонь, затем нанесла удар по второй руке Эвелин, держащей косу смерти. Катана от удара вылетела из руки жницы и оказалась где-то в паре метров от жницы. Будучи не в силах больше бороться с этим явлением, да и по сути она осталась безоружна, Эвелин сделала пару шагов назад и уже судорожно рассчитывала, сколько секунд понадобится, чтобы добежать до своего оружия, как вдруг споткнулась обо что-то и полетела вниз. Резко открыв глаза после своего нелепого падения, жница увидела, как лента устремляется к её лицу. Все, что девушка только могла тогда сделать — это зажмуриться в ожидании худших для неё последствий.
Но их не последовало, так как внезапно раздавшийся звук удара пленки о металлическую поверхность заставил Эвелин открыть глаза. Перед её взором предстала серебряная коса, в основании лезвия которой был вырезан череп. Самый конец лезвия светился голубым и поглощал так упорно отвергающую свою участь ленту воспоминаний. Это была коса Легендарного жнеца, который стоял чуть в стороне от израненной девушки и смотрел на нее из-под длинной челки с некоторым упреком. Эвелин подловила себя на совершенно неуместной для данного момента мысли о том, что его глаза, должно быть, видны лишь только с этого ракурса. И то, не настолько хорошо, чтобы можно было их разглядеть. Только что жнец, который еще вчера так нагло смеялся ей в лицо по поводу её статуса, поставил её в неловкое положение, спас ей жизнь. В голове не укладывалось…
Как только пленка воспоминаний скрылась в косе смерти Легендарного Жнеца, девушка встала и, хромая, доковыляла до своей косы и убрала её в ножны за спину.
— Легендарная жница не может собрать одну элементарную ленту, — с иронией в голосе произнес Гробовщик, покачивая головой, — какое недоразумение.
— Если бы ты пришел на минуту раньше, ты бы понял, почему я не могла её собрать! — воскликнула Эвелин, окончательно забыв про официальные обращения на «Вы».
— Ты не рада моему приходу? — жнец хитро улыбнулся, поправив цилиндр на своей голове.
Сколько бы разногласий не произошло, девушка действительно была рада видеть Гробовщика. Но она была по своей натуре слишком горда, чтобы признать это, из-за чего немного впала в краску, а когда увидела, что Легендарный увидел её смущение, резко шагнула вперед и выкрикнула: «Да без тебя бы справилась!» Но ногу она приставить не успела — ранения, нанесенные пленкой, дали о себе знать в самый неподходящий момент. Из-за ноющей боли Эвелин опустилась на землю на корточки, придерживая занывшую рану на колене. «Черт, — думала девушка, опустив голову и зажмурив глаза, — и надо было так вляпаться».
Вдруг жница услышала быстро приближающиеся шаги, и не успела поднять глаза, как её подхватили на руки и поднесли к краю крыши.
— Э-эй, я могу идти, — естественно, девушка начала смущаться, поскольку еще никто не оказывался к ней так близко, и пыталась заставить Гробовщика поставить её на место.
— Может быть, — сказал тот с улыбкой, — но вот прыгать по крышам вряд ли.
Сопротивляться дальше было бессмысленно — он был прав. Эвелин, со следами стеснения на щеках и огромным разочарованием в себе, расслабилась на руках Легендарного жнеца и всю дорогу, что они направлялись к Департаменту, старалась смотреть либо на свои руки, либо куда-то в сторону, но никак не на своего спасителя, от которого пахло черным чаем с бергамотом и свежеиспеченным печеньем.