Легендарный Жнец: Теперь Нас Двое

      — С Рождеством! — перед носом девушки с белыми волосами выпрыгнуло что-то красное, контрастно разбавившее обстановку зимнего сада поместья Беррингтон.       — И тебя, Сатклифф, — неуверенно с полуулыбкой произнесла Эвелин, отмахиваясь от прилипалы книгой. Вернее, пытаясь отмахиваться. Было непривычно видеть кого-то из отдела, кроме Гробовщика, в своем поместье. Хотя, в такую-то дату, Эвелин бы даже не удивилась, если бы звезды забили на небеса и попадали вниз. Рождественская пора стала для нее чем-то особенным с тех пор, как она стала работать с Адрианом. Ведь именно в канун она впервые увидела эксцентричного вида мужчину с серебристыми длинными волосами в похоронном бюро.       — Так что ты хотел? — в очередной раз оторвавшись от книги, спросила Эвелин. Оказалось, что пока она была занята своими теплыми мыслями, коллега распинался перед ней в каком-то жарком монологе.       — И ты меня все это время не слушала, потрясающе, — разочарованно сказал Грелль и демонстративно уселся на снег спиной к Эвелин, театрально разыгрывая обиду. Повисло молчание.       — Если ты сейчас хоть что-то не скажешь, я тебя пну, — с ноткой раздражения в голосе произнесла девушка, взгляд которой все время этого молчания упирался в спину Сатклиффа. Мало того, что ее отвлекли в ее законный, вполне заслуженный за последний нагруженный месяц выходной, так еще и всем своим видом показывают, что рассказывать цель своего прибытия не собираются. Наконец, красноволосый жнец резко выдохнул и вскочил на ноги, словно прочитал раздраженные мысли жницы.       — Вы сегодня подменяете Уилли и Рональда на второй смене. Распоряжение Верховного. Мне жаль, — Сатклифф иронично пожал плечами и поспешил удалиться.       Эвелин около десяти минут сидела, смотря то на страницы книги, которые потеряли для нее всякий смысл, то на примятый коллегой снег перед качелями, на которых сидела жница. Ну и какому нормальному человеку захочется идти в праздник на работу? Тем более в городе планируется фестиваль и елка. На них, конечно, большинство присутствующих составляют дети, но в этом году девушка была не против отдохнуть там сама, поесть сладостей и получить подарок от случайного прохожего. После фестиваля организаторы запланировали фейерверки над Темзой. Грузно вздохнув, Эвелин стала собираться. Быть может, ей повезет увидеть фейерверки, хотя бы издалека, ну или хотя бы переливающееся разными цветами небо и запах петард. Конечно, если попавшаяся душа будет близко от предполагаемого торжества. Наверное, это грустно, лишиться близкого человека в Рождество. Все будут веселиться и ждать от тебя того же, но тебе от улыбок становится только хуже. И понимания ни от кого не дождешься.       — Вечер добрый, — произнесла Эвелин в пустоту, когда вошла в отдел за списком. Свет не горел, небольшой зал освещался только остатками дневного света, который постепенно таял в наступающих сумерках. В отделе, естественно, не было ни души, и тишина стояла такая, что давила на все тело и отдавалась звоном в ушах. «Отлично» — саркастически произнесла девушка про себя и подошла к белой доске, на которой был прикреплен слегка измятый список с единственной душой на сегодня. Напротив имени стояла пометка. Начальство решило лишить её первого за месяц выходного только потому, что душа была сопротивляющаяся. Какой был смысл меняться сменами с Ноксом и Спирсом, когда они и сами бы неплохо справились, особенно учитывая тактическое мышление Уильяма? Надо было найти Гробовщика и обрадовать его потрясающей новостью, но прежде забрать косу смерти из Отдела Кос, который так же пустовал, что совсем не удивило Эвелин. Казалось, что вообще весь Департамент Несущих Смерть одновременно вымер. Видимо, работники Отдела настолько торопились перед праздником домой, что руки до косы Легендарной, представлявшей собой катану, так и не дошли, поэтому ее лезвие так и осталось с прошлых рабочих дней неполированным, все в царапинах, потертостях и — кое-где — в блёклых пятнах от крови. Было отчасти грустно видеть свое излюбленное оружие в таком состоянии, но девушка отогнала все эти мысли, надеясь по-быстрому отделаться от неожиданно свалившейся на ее плечи работы и отправиться домой праздновать Рождество с семьей, поскольку на праздник у Темзы она уже вряд ли успеет.       Когда Эвелин добралась до похоронного бюро, коим владел выше упомянутый напарник девушки, на улице уже окончательно стемнело, а с крыши вдалеке виднелись уже вовсю разгоревшиеся разноцветные огни, которыми наверняка украшали площадку для праздника. Тяжело вздохнув, девушка грациозно опустилась на землю и, пару раз наотмашь постучав позолоченным дверным молотком, висящим на двери из красного дерева, дернула ручку, собираясь заходить. У нее не было необходимости каждый раз пользоваться дверным молотком и сообщать с помощью него о своем приходе, поскольку сюда она могла приходить как к себе домой — легко, без предупреждения и на сколько хотела, её всегда здесь ждали. Однако, в этот раз дверь была закрыта, что не было обычным положением вещей. Бросив взгляд на узенькое окошко справа от двери, Эвелин заметила, что внутри нет света. Нахмурившись, девушка посмотрела на лист, на котором было написано имя, дата и время смерти и адрес. Местоположение оказалось на удивление близко к лавке Гробовщика, поэтому, быть может, его оповестили раньше, и он прибыл на место соответственно раньше. Сделав такой простенький вывод, Беррингтон проследовала на место смерти и забралась на высокую крышу, с которой было лучше всего видно злополучный переулок, событие в котором разбавит общую теплую атмосферу праздника.       Бедная женщина, всю жизнь прожившая в бедности, но счастливо, с любимым мужем и сыном, спешившая на этот самый праздник к ожидающей её семье, вдруг поскользнется на обледеневшей переулочной брусчатке и, ударившись затылком о тротуарный выступ, погибнет.       Время уже подходило, и Эвелин увидела героиню сегодняшней смертельной жатвы, наспех закрывающую дверь дома и направляющуюся к злосчастному переулку. А Гробовщик, вопреки всей своей пунктуальности, все не появлялся. Девушка мысленно уже начала продумывать план мести. Здесь работа кипит, а его куда-то унесло, причем не особо понятно куда, покуда ни в Департаменте, ни в своей излюбленной лавке его нет. От накипающей злости и непонимания Эвелин сжимала кулаки до побеления костяшек. Привыкши делить работу с Адрианом, жницу очень раздражало нынешнее положение вещей, да и страх повторения трагедии, что перевернула всю её жизнь с ног на голову, все еще не отпускал её.       От мыслей девушку отвлек глухой звук, эхо которого звучно пронес по всему узкому переулку свистящий ветер. 20:55. Хорошо, что она не видела самого момента смерти; с некоторого времени ей неприятно наблюдать за этим. Спустившись к холодеющему телу, девушка пронзила грудь косой смерти.       В глаза Эвелин ударил голубоватый свет, исходивший от пленки воспоминаний. Вытащив из тела катану, девушка ринулась к киноленте, которая уже начинала формироваться в какой-то силуэт. Иногда сопротивляющиеся души так делают, чтобы потом вызвать галлюцинации у шинигами, однако Эвелин была предупреждена на собственном опыте. Навстречу девушке из силуэта вырвалась одна лента с заостренным концом, поэтому пришлось чуть отступить назад. Девушка недовольно цыкнула. Удивительна порода сопротивляющихся душ: они уже не живые, но еще и не мертвые, они не материальны, но способны ранить физически, они не способны чувствовать, но тем не менее сила воли переполняет их. Вновь кинувшись навстречу пленке, на ходу едва увернувшись от пары лент-лезвий, Эвелин, зажмурив глаза, вознесла лезвие над силуэтом и изо всех сил ударила. Все свечение мгновенно пропало, послышался негромкое шелестение киноленты, которая, прощаясь с этим миром, убывала в иной, в косу смерти Легендарной.       — Хреново ты сопротивлялась, — прошептала Эвелин, которая нашла сей случай одним из легчайших, с которыми ей приходилось сталкиваться. Девушка взобралась на крышу того же здания, откуда начинала свою работу, и посмотрела в сторону Темзы. Спустя пару секунд уши жницы тронули глухие звуки взрыва петард. Отсюда даже не было видно оттенков, в которое обычно окрашивается небо при салюте. Грустным взглядом девушка окинула тусклое небо, затянутое облаками, которое так и норовило разорваться и высыпать на вечерний Лондон тонны снега.       Вдруг позади послышался топот, испугавшись которого, Эвелин стремительно обернулась, замахнувшись косой, но её удар был с невообразимой лёгкостью отбит другой косой смерти, блестящей даже в беспросветных сумерках, с резным основанием лезвия.       — Я смотрю, напарник тебе уже не нужен, — иронично протянул мужчина, стоявшей перед ней. Его седые волосы были заплетены в высокий хвост, шляпа-цилиндр ему, по-видимому, мешала, поэтому он держал ее в руке, привычного мешковатого плаща не было, и его фигура во всем черном ярко контрастировала с бетонными, казавшимися синими крышами, а красные бусы, которые являлись его чуть ли не главным атрибутом, помимо сумасшедшей улыбки, составляли контраст с черной шелковой рубашкой.       — Ты совсем с ума сошел?! — на повышенных тонах заговорила запыхавшаяся от внезапного испуга Эвелин. — Тебе бы в психушку, гребанный, непунктуальный невежда, который прогуливает свою смену. Ты вообще думал о том, что будет, если начальство узнает?!       С каждым сказанным девушкой словом Гробовщик все ближе подходил к воспылавшей жнице, а затем, оказавшись в ничтожных миллиметрах от девушки, воткнул косу смерти в заземлившуюся трещину в бетонной крыше, обвил рукой талию Эвелин и притянул к себе, другой рукой накрывая слегка дрожащие то ли от холода, то ли все еще от испуга плечи. Девушка замолчала, утыкаясь лбом в плечо Легенды и вдыхая любимый запах.       — Если бы мне не нужен был напарник, я бы убила тебя раньше, — глухо проговорила Эвелин. Со стороны Гробовщика раздался истеричный смешок.       — Сомневаюсь, что вышло бы. И вообще, я пришел сказать, — мимолетная пауза, — хорошая работа.       — Если бы пришел раньше, успел бы насладиться этим прелестным зрелищем, — жница отстранилась от мужчины и вновь посмотрела в сторону реки Темзы, — мы не успели на праздник…       — Надо отнести косы, — неожиданно перевел тему Гробовщик, надевая на голову девушки свою шляпу-цилиндр, что он все это время держал в руке. Эвелин, конечно же, обратила на это внимание, но почему-то опустила этот момент. Наверное, ему тоже в глубине его черствой души обидно из-за праздника. Хотя кто знает, любил ли Легенда вообще празднества, поскольку за все время, проведенное жницей с Адрианом, он не предлагал ей посетить какие-либо мероприятия, будь то даже скромный банкет в честь дня рождения кого-нибудь из Департамента, в то время как Эвелин разрывалась между вариантами провести вечер.       — Я так надеялась увидеть салют, — грустно вздохнула девушка, когда жнецы направлялись в Департамент, — теперь только на следующий год посмотрю.       — Я думаю, расстраиваться нет причин, — с привычной иронией произнес Гробовщик, — фейерверки не такое переворачивающее жизнь явление, их довольно часто запускают, не только на Рождество.       — Только я, почему-то, ни одного не видела, — с саркастически натянутой улыбкой, подражая голосу Легенды, передразнила Эвелин.       Жнецы уже шли по пустым коридорам Департамента, освещенным только едва пробивающимися сквозь плотные облака лучами луны. Благо, окна были чуть ли не во всю стену в высоту, поэтому и без фонариков путь до Отдела Кос был вполне себе различим. Между Легендарными повисла звенящая тишина. Они уже давно привыкли к такому, поскольку слушать, как другой молчит, для них тоже было некоторым своеобразным блаженством. Тишину вдруг прервал громкий звонкий выкрик, раздавшийся на улице; кричавший голос показался Эвелин похожим на голос Грелля: такой же невыносимо звонкий и противный, даже приглушаемый стеклом на четвертом этаже.       — Какого хрена там творится? — пробурчала девушка, кинувшись к окну, но тут дорогу ей внезапно преградил Гробовщик, слегка толкнув её к стене и, опираясь ладонью чуть в стороне от ошарашенного лица жницы, аккуратно накрыл её губы своими. Такие моменты в обычности своей были мимолетны, но для Эвелин они казались растянутыми чуть ли не на часы. Поцелуй был преисполнен грации движений, аккуратности и одновременно необъемлемого желания. И все это мгновенно прекратилось, когда у обоих перехватило дыхание. Гробовщик наклонил голову и даже посмеялся неловкости ситуации.       — В честь чего же? — полушепот девушки прервал оглушающий хлопок, а затем весь коридор по обе стороны от жнецов, все небо за окнами за спиной Легендарного, все деревья и стены соседних корпусов Департамента озарились красным светом. Затем еще хлопок, и цвет сменился на лазурно-голубой.       — В честь этого, — Адриан убрал руку со стены и отступил чуть в сторону, позволяя Эвелин увидеть, как разноцветные кометы, срываясь откуда-то с земли, устремлялись вверх в небо и там разрывались на множество цветных звезд, которые, озаряя своим светом все вокруг, падали по кривой траектории, постепенно угасая, а их сменяли новые, снова и снова. Фейерверки… Настоящие фейерверки, которые девушка если и видела, то в далеком детстве, настолько далеком, что она даже не помнит этого, сегодня она увидела их опасно близко, но зрелище это было настолько завораживающим, что все слова как-то сами собой улетучились в никуда. Подойдя к самому окну, Эвелин прислонила руку, чтобы ощутить хоть что-то и напомнить себе о том, что это не сон. Переведя взгляд вниз, девушка увидела, как перед Департаментом стоит группка жнецов Высшего Ранга, среди которых был и Уильям Ти Спирс и Рональд Нокс, сменами с которыми Легендарных поменяли, вроде бы, по причине занятости первых. Там был и Сатклифф, хотя нельзя было сказать, что он просто стоял; он прыгал вокруг всего коллектива, а в особенности вокруг Спирса, который то и дело бил его своей косой смерти — секатором. Похоже, отношения этих двоих никогда не изменятся. Эвелин усмехнулась. Её плечи накрыли худые руки, а у самого уха послышался теплый шепот:       — С Рождеством.