Однажды ночью

"Я вижу сон, и никак не могу проснуться". Спайк "Вся наша жизнь — это не только череда бесконечных битв, потерь и слёз. Это ещё и бессонная ночь лета, когда мы можем просто быть рядом, любоваться звёздами и мечтать о том дне, когда в нашей жизнь будут лишь бессонные летние ночи". Ларин "Эта — только сон, рождённый в моей голове. И ничего более". Рейна

Как же долго я этого ждала! Своего Дня Рождения! Так долго, так долго… О, нет, сейчас явно не день, а ночь! Хорошая, славная ночь: с множеством мерцающих звёзд, окружающих полную луну, с лёгким ветерком, ароматом лилий и пионов и золотистыми огнями спящего города. Лучшей Ночи Рождения и желать нельзя! Я неуверенно делаю первый шаг. Ноги – очень красивые, прямые, не слишком длинные – немного отягощают мокрые джинсы, но этот первый шаг даётся всё равно легко и приятно. Да эти ноги просто созданы для того, чтобы ходить! Нет, бегать! Быстро-быстро, легко-легко! Ха-ха, как же приятно жить! Всласть набегавшись по пустынному мосту, я села на асфальт, осмотрела себя. Кроме джинсов на мне была белая шёлковая рубашка – тоже насквозь мокрая – и несколько пар бус разной длинны и красоты на шее. Босые пальчики ног чувствовали тепло нагретой трассы. Руками я тоже осталась довольна, милые длинные пальчики пианистки. Только на мизинчике левой руки обнаружился длинный, немного уродливый шрам, но даже он мне нравится. А вот на правой руке…золотое кольцо с зелёным камнем…мой любимый цвет… Я встала и, оглядевшись по сторонам, быстрым шагом покинула мост. Я бежала теперь. Покинув окраину города, пустую и тёмную, но уже полюбившуюся – я всё же родилась на том мосту! – я углубилась в центр. Здесь, наоборот, было даже слишком людно. Прохожие на меня немного косились, я же лишь зябко поводила плечами. А вдруг…вдруг… Я подбежала к витрине первого попавшегося магазина. Мне хотелось убедится, что я…что я… Я прекрасна. Большие синие глаза, выразительные и горящие тайным огнём даже в темноте, нежные красные, как гранат, губы, курносый носик, точёные черты лица и оливковая кожа. Ворох мокрых, но оттого не менее густых, иссиня-черных волос падал чуть ниже плеч. И фигура… Как я же я красивая! Вот только эти бусы…глупые, дурацкие бусы! Я с силой рванула их с шеи. По асфальту рассыпалось множество бусинок и бисеринок. Отбросила в сторону. Теперь лучше. В кармане я нашла связку ключей и маленькую записную книжечку, разбухшую от воды. Ул. Москворецкая, дом 5, корпус 3, квартира 51 Ежкова Ачуева Софья Красивым почерком было написано на внутреннем обороте, относительно сухом. Насвистывая одну забавную мелодию и подбрасывая ключи, я медленно, наслаждаясь этой первой ночью своей жизни, пошла домой. Я знала, где живу. В другом кармане я нашла несколько десяток и купила себе в ночном магазине пирожков с капустой. Моих любимых. Свою улицу, дом, корпус и квартиру я отыскала без труда, быстро. Вбежала на третий этаж, не утруждая себя вызовом лифта. Повернула самый длинный ключ в замке и – после звонкого щелчка – вошла в коридор, захлопнув за собой дверь. В коридоре темно и пахнет сандаловым маслом. Моим любимым. Я прошла в комнату. Там тоже темно, только горит ароматическая лампа на моём туалетном столике. На большой кровати сидел он. Устало обхватив голову руками, жёстко сжав пальцами длинные чёрные волосы. Он и не заметил, как я вошла, нет, как вернулась она, его жена… А я сразу его узнала. Даже во тьме. — Я пришла, милый… Я пришла, Костя… Он вздрогнул, поднял голову. Его глаза, эти прекрасные карие глаза полны тоски и беспокойства. Я не выдержала. Упала у его ног, прижалась к нему, опустила голову на его колени. — Милый, как же долго я не могла прийти к тебе! Он вздрагивает от моих прикосновений. Я же такая холодная и мокрая! — Соня, Соня, что случилось?! Где ты была? Он беспокоился! Не за меня, за неё! Бедненький, мой милый Костя! Мой милый! — Прости меня! Прости-прости-прости! Я никогда тебя не оставлю! Он не понимает, лишь крепче обнимает меня! Он беспокоился. Как, как она могла оставить его!? Убежать, бросить?! Его?! Его губы, теплые, близкие…слишком близкие… Легко, как пушинку он подхватил меня на руки и… …в этом мире для меня остался только он, тёплый и самый желанный… ***** Я проснулся ещё до восхода. В комнату робко, сквозь щель между шторами, светила полная луна, почти прозрачная перед рассветом. Пахло сандалом и…Соней. Она была рядом. Прижавшись ко мне, она спала, положив голову на мою грудь и накручивая прядь своих чёрных волос на левый мизинчик. Странно, раньше не замечал за ней этой милой привычки. Я раньше не замечал за ней вообще ничего милого. Поэтому не удержался, и поцеловал её тонкий пальчик и локон на нём. Она улыбнулась во сне. Как-то по-особенному, по-другому…как-то тепло и нежно. Не так, как всегда. Я лежал на кровати, смотря в потолок и чувствуя её дыхание, спокойное, лёгкое. Вчера что-то произошло. Нет, не что-то, а очень многое произошло. Мы поссорились. После очередного скандала, из-за очередной мелочи – кажется, я забыл вынести лоток котёнка – она ушла. Хлопнув дверью. Наверное, мне стоило собрать вещи, взять котёнка и тоже уйти. Только навсегда. В конце концов, эти вечные скандалы, ссоры, сцены ревности! Я устал от этого всего! Да, единственным правильным и мудрым решением было уйти. И я в очередной раз доказал, каким по сути являюсь дураком. Я остался. Убрал за котёнком, сходил в магазин, приготовил ужин, убрался в комнате. Эти действия успокаивали, хотя и наводили на мысль, что всё это должна делать она, Соня. Я и так работаю с утра до ночи, с понедельника по субботу, а свой единственный выходной трачу на то, чтобы привести квартиру в приличный вид! И ради чего?! Чтобы слушать её капризы, недовольства, жалобы упрёки!? Соня всегда была одержимой. Бешеной, вспыльчивой, неуёмной. Я влюбился, как мальчишка, когда увидел её. Юная художница, импульсивная в своём творчестве и в своей жизни. Её картины…она рисовала везде, в тетрадях и блокнотах, на холстах и на песке, на стенах и полу. Её рисунки, мрачные, извращённые вносили свежесть и неординарность в любую выставку и охотно покупались. Мне они нравились не особо, но один рисунок я исправно носил с собой, её автопортрет. Я слишком поздно понял, что это было отражение её жизни. Соня признавала лишь два цвета, чёрный и белый. И в своих рисунках и в своей жизни. Она не была способна на компромисс, ей нужен был целый мир или ненужно было ничего. Это возбуждало во мне желаннее, её гордость, нет, гордыня и презрение ко всему, что окружало её. Ничего не существовало для неё, только она сама, как цент вселенной, и её мир, мир её картин. Она была непреступна. Мужчины значили для неё не больше, чем деньги в кошельке: это лишь средство для достижения цели. Я же безумно хотел, чтобы эта женщина, эта богиня принадлежала лишь мне. И добился своего. Она моя жена. Увы, опять же поздно я понял, что моя желанная любовница не создана для семейной жизни. Она не встречала меня с горячим ужином после работы, не готовила завтрак и пускала к себе только, если это было нужно ей. Она была холодной и отрешенной, и прекрасной. И я бы никогда не посмел упрекнуть её в этом, если бы… …она была верной. Нет, я не находил наскоро спрятанных в шкафах любовников, дорогих подарков или каких либо других намёков на присутствие в её жизни другого мужчины. Она не посещала светских вечеринок, редко покидала дом вообще. Порой, уходя, я оставлял её, отстранённую, почти неживую, за нетронутым холстом. И находил спустя шесть часов в той же позе. Всё за тем же чистым холстом. В такие моменты она не реагировала ни на что: ни на вопросы, на прикосновения, поцелуи. Уходила в себя. Засыпала. Но это было не самое страшное. Самое страшное наступало потом, спустя несколько дней. Она начинала рисовать. Соня становилась одержимой. Она рисовала, рисовала, рисовала… Однажды, когда у неё закончились краски, она вскрыла себе вены у локтя и продолжила рисовать… Картину она назвала «Обескровленная Мэри». Её купи за огромные деньги. А Соню ели «откачали» в реанимации. После этого я больше никогда не оставлял её одну. Заботился о ней, как мог. Как умел. Но Соне это было ненужно. Она продолжала изменять. Изменять самой жизни. И вот, вчера она убежала из дома. Не в первый раз. Обычно, после подобных выходок я находил её в соседнем сквере спящей на лавочке, иногда без денег и ключей. Она никогда не возвращалась домой сама. И вот вчера она пришла. Мокрая, озябшая…нет, другая. Её улыбка, слезы, её нежность. Это была Соня и не Соня одновременно. Она и Друга… — Ты проснулась… А я и не заметил. Она открыла глаза и наблюдала за мной. С губ не сходила загадочная улыбка. — Да…ты так смешно бормочешь во сне! Она засмеялась. От этого звонкого смеха в ушах что-то зазвенело. Я поцеловал её…ещё и ещё… От друг друга нас отвлёк котёнок. — Мурзик! – она обрадовалась ему, подтянула к себе, стала гладить и целовать в пушистую мордочку. Котёнок, не привыкший к такому обращению от «любимой» хозяйки, даже не мяукнул. От удивления даже у меня не нашлось слов. — Я приготовлю вам завтрак, мои мужчины! – она подскочила с кровати, бодро и быстро надела халатик и выпорхнула их спальни, оставив нас с котёнком в недоумении на кровати. Уже через секунду с кухни доносились невероятно аппетитные запахи. Мурзик восторженно мяукнул и опередил меня. Я тоже оделся. Это был первый приготовленный Соней завтрак, и я хотел попробовать его как можно скорее. ***** — Ты должен это прочесть! Костик, это «бомба»! То, что полностью перевернёт мировую науку, перечеркнёт все религиозные учения и даст вопросы на множество ответов! — Борь, успокойся, пожалуйста, — Константин смерил друга недовольным взглядом. Немного поумерив свой пыл, Борис бросил пристыженный взгляд на колдовавшую у плиты Соню. Молодая женщина что-то тихонько напевала и изредка поглаживала свободной рукой заметно округлившийся живот. — Это невероятно! Помнишь, ещё в школе Олег интересовался, нет, был одержим одним вопросом! Откуда мы пришли и куда идём? Он искал ответы в религиях, науке и псевдонауке. И не находил! Окончил школу, поступил в институт, стал уважаемым человеком, врачом. И что ты думаешь? В своей практике и практике своих коллег он наблюдал интереснейшие случаи. Большинство из них происходит с теми, кто пытался покончить с собой. Пережившие суицид менялись. Нет, не то слово… Они уже совсем не те люди. Меняется всё: характер, привычки, голос, манере одеваться, поведение, всё! Это уже не те люди! — Борь, Борь, разумеется, они меняются, это же такой шок – быть между жизнью и смертью… — Нет, ты не понял… — А вы слышали теорию Колыбели Душ Эрика Миоре? – Соня неспешно помешивала булькающий суп, изредка пробуя на соль и не оборачиваясь к сидящим за столом кухни мужчинам. — Миоре? Сонь, а кто это? – Как ни старался, Константин не мог припомнить этой фамилии. — Алхимик. Родился в Венеции в Эпоху Реверанса. Окончил свои дни на костре инквизиции. Даже покровительствовавший ему дож ничего не смог сделать. — И в чём же заключалась эта теория? – глаза Бориса блестели неподдельным интересом. — Миоре предположил, что где-то, возможно, в глубинах космоса или в Эдеме, райском саду, или же совсем рядом с нашим миром, всего за тонкой гранью завесы, есть место, откуда приходят в жизнь все живые существа. Он назвал это место Колыбелью Душ. И он искренне верил, что не для каждой души есть своё тело. И что в определённые моменты души способны меняться телами или даже одна душа вытеснять из тела другую, которая вновь возвращается в Колыбель… За подобные высказывания алхимик и оказался на костре. — Да…больше похоже на сказку или легенду, — разочарованно отозвался Борис, исключительно из вежливости. Он-то надеялся услышать что-то по-настоящему стоящее, научное, а не очередную сказку. Соня лишь пожала плечами и вернулась к готовке, продолжая что-то напевать. — Кость, так ты прочтешь? Я хочу знать твоё мнение! — А?.. Да, конечно, Борь. Подробные комментарии скину тебе прямо на мейл. — Это будет замечательно. Я уверен, подобная тема покажется тебе интересной… Но Константин уже не слушал друга. Теперь все его мысли были поглощены словами Сони. ***** «Нет результатов». «Нет результатов». «Нет результатов». «Гугл», «яндекс», «википедия»… Везде один ответ: нет результатов, нет… Что ж, если чего-то нет в Интернете, значит, этого нет вообще. Любимая пословица Борьки. Никакого Эрика Миоре никогда не было в Венеции в Средние Века. Никто никогда не выдвигал теорию Колыбели Душ. А Соня…зачем она выдумала всё это? Соня, Соня…это была уже не та Соня, что пленила меня несколько лет назад. Кисти и краски пылятся в кладовке, все картины распроданы, нет больше ни истерик, ни ссор. Есть лишь семейный уют, тихие вечера вдвоём, сладкое ожидание рождения нашего ребёнка… Я даже и не знал, что значит счастье, до того самого вечера. Когда она вернулась, промокшая, другая. Вернулась? Нет, пришла. Какой же я был дурак! Всё это время мне нужна была одна, тихая домашняя Соня, верная, преданная. А не та, дикая, свободная художница, с которой я прожил не один год. Поэтому я боялся. Я боялся, что она вернётся. Однажды ночью. Вернётся, мокрая, дрожащая, сядет у холста и начнет рисовать. И всё повторится вновь. Прикосновение. Она за спиной, дотронулась до плеча. Она улыбается. Даже не видя, я чувствую это. Взял её руку в свою, прикоснулся губами в ответ. Посадил на колени. Нежно прижал к себе. Скоро нас будет уже трое. Она погладила меня по щеке, наклонилась вперёд, поцеловала. Соня, если однажды ночью ты вновь уйдёшь, я последую за тобой. ***** — Я не уйду. Обещаю. Во сне ты так ребёнок, Костя. Безмятежен, тих. И только твои крепкие объятия не дают мне забыть, что ты – мой мужчина. Я ведь даже не знала, раньше, как это… Быть любимой. Ты всегда рядом, всегда готов защищать меня. Мне кажется, именно тебя я всегда ждала. Там, в Колыбели. Я мог лишь спать. Всегда. Только спала. Мне снилась Земля. И много раз в своём сне я пыталась представить, какого это. Быть живой. Но у меня совсем ничего не получалось. Я лишь видела сон. И ничего не могла сделать. Почувствовать. Быть. Однажды я увидела сон о художнице. Она была красива, умна, талантлива. Любима. Тобой. Я тогда впервые увидела тебя. Как же сильно ты любил её! Как же мне было жаль вас! Ведь вы оба мучились! Ведь ты был ей совсем не нужен. Ей никто был не нужен. Не зная, что за тьма жила в её сердце, но у неё совсем не было жажды жизни, желания жить. Что за демоны терзали её? Но я благодарна ей. Когда я увидела вас, я впервые узнала чувство. Жалость. Видела сон о вас чаще всех прочих снов. Так я узнала, узнала тебя. И мне открылось другое чувство. Зависть. Я стала завидовать той Соне. Ведь у неё был ты. Ты. Ты подарил мне самое главное чувство. Любовь. Я видела о вас сны, сны о Земле. И с каждым новым видением о море, цветах, тебе и котёнке, я всё больше понимала, что это. Жить. Я должна была проснуться. И вот однажды ночью…это случилось. Я проснулась. Кокон, в котором я бесконечно долго видела сны, лопнул. Я стала падать. На Землю. Я очнулась на мосту. Однажды ночью я родилась. Моё желание исполнилось. Теперь, когда я чувствую твоё дыхание у себя на плече, тебя самого рядом со мной, теперь сном мне кажется Колыбель и мой кокон. Теперь я живая. И я никогда не уйду. Однажды ночью.