Чего я хочу

Все перемешалось в голове Гермионы, когда она еще продолжала стоять в коридоре, который казался ей темнее, чем он есть на самом деле. Мысли были в полном беспорядке, а в ушах всё еще эхом отдавались последние слова Малфоя, которые он бросил ей перед тем, как уйти. «Встретимся сегодня в шесть, надеюсь, до этого времени ты уже покончишь со всем». «Покончишь со всем»… Как это возможно? Как она скажет Рону, что не любит его, как удержится, чтобы не заплакать? Как вырвется из его объятий, если она хотела бы, чтобы он держал её вечно и никогда не отпускал? По щекам гриффиндорки начали скатываться слезы. Ей уже было всё равно, видит ли её сейчас кто-нибудь, или нет, всё равно, что уже скоро начнутся занятия. Её уже наверняка ищет Рон с Гарри. Рон… Девушка не удержалась на ногах и прислонилась спиной к стене. Медленно начала сползать вниз, и ей казалось, что она летит в пропасть… Меньше всего Гермионе хотелось кому-то жаловаться или просить совета. Хотя, даже если бы она захотела, она не смогла бы этого сделать. Она должна молчать обо всем. Как же сложно ей придется весь этот месяц. Малфой лишил её всего, чем она дорожила сейчас. А ей придется приводить свой приговор в исполнение собственноручно. Она сама лишит себя и любви Рона, и поддержки Гарри. Конечно, ссориться с Гарри не было причин, кроме того, что он будет постоянно спрашивать, что случилось. Но ведь Гарри постоянно находится с Роном. Значит, кому-то из них нужно уйти. И Гермиона уйдет сама. По нарастающему шуму в коридорах школы девушка поняла, что занятия вот-вот начнутся. Могла ли она когда-то подумать, что ей настолько не будет хотеться на них присутствовать? Ведь рядом с ней будет сидеть Рон, который еще ничего не знает обо всем, что Гермионе пришлось пережить этим утром. И не узнает еще очень долго. А когда она, наконец, сможет ему сказать, Рон вряд ли захочет её слушать. Комок в горле становился всё ощутимее, но девушка твердо приказала себе не плакать. Только не сейчас, в самом начале дня. Ей еще столько предстоит пережить сегодня, что даже от одной этой мысли всё внутри ныло от безысходности. Любая крупица сил была ценной, иначе разговор с Роном не оставит в её душе ничего, кроме всепоглощающей пустоты. Гермиона резко поднялась с холодного пола, но тут же пожалела об этом. В голову ударила страшная головная боль. Девушка пошатнулась, но уверенно зашагала прочь от этого места, которое напоминало, и, наверное, всегда будет напоминать ей о разговоре с Малфоем. День прошел на удивление быстро. Уроки неслись друг за другом так стремительно, как никогда до этого. После долгих попыток Гермионе всё же удалось спрятать глубоко в себе ту апатию и чувство загнанности, которые она испытывала, но её взгляд оставался безжизненным и пустым. Рону и Гарри она говорила, что всего лишь неважно чувствует себя после всех переживаний вчерашнего вечера. Это было правдой, но лишь наполовину, ведь теперь ко всему этому добавился еще и страх перед разговором, который должен был произойти между ней и Роном сразу после конца занятий. Гермиона столько раз прокручивала в голове возможные сценарии для этого, но, не удовлетворившись ни одним из них, решила пустить всё на самотек. Вряд ли всё будет хуже, чем сейчас. После занятий вся троица устало поднималась в Общую гостиную Гриффиндора. - У меня никаких сил не осталось. Прийти бы сейчас в гостиную, лечь на диван и лежать до завтра, - вяло сказал Рон. - Неужели ты даже поесть не хочешь? – отозвался Гарри. - Кто сказал? – засмеялся Рон и посмотрел на Гермиону. Девушка заставила себя улыбнуться. Они почти дошли до башни Гриффиндора. Медлить было уже нельзя. Гермиона прикоснулась к руке Рона, отчего по коже пробежали мурашки. Девушка почувствовала, что начинает дрожать. Нельзя, нельзя волноваться! - Гарри, знаешь, мне нужно поговорить с Роном, - осторожно начала она, - мы догоним тебя в гостиной. Гарри пожал плечами, ничего не сказав, повернулся и начал подниматься по лестнице. Гермиона подождала, пока он пропадет из вида, хотя на самом деле она просто боялась посмотреть на Рона. Но в момент, когда дольше ждать было уже нельзя, Рон заговорил сам. - Что происходит? - Рон… - прошептала девушка и повернулась к нему с глазами, блестевшими от слез. - Тише, тише, не плачь. У тебя что-то случилось? Ты же знаешь, что всегда можешь рассказать всё мне. Давай только уйдем отсюда. Всё, что могла сделать сейчас Гермиона – кивнуть в знак согласия, постараться не зарыдать в голос и послушно последовать за Роном, который всё еще держал её руку в своей. Как же успокаивающе действует осознание того, что Рон рядом, и пока это так, она в безопасности. Наконец, Рон привел Гермиону к Выручай-комнате. Девушка сомневалась, откроется ли она ради такой пустяковой просьбы. Но как только она и Рон три раза прошли мимо неё, комната гостеприимно открыла им свою дверь. Гермиона даже не знала, чему она была бы более рада – темному коридору, который скрыл бы её лицо от проницательных глаз Рона, но который не скроет их разговор от чужих ушей, или этой отдельной комнате, когда каждое слово из уст девушки будет отдаваться эхом в пустынных стенах. Однако, как только Рон взял её за руку и вошел вместе с ней в комнату, она была совершенно не такой, какой Гермиона ожидала её увидеть. Комната была совсем небольшой, ноги утопали в мягком ковре, посередине стоял диван, на котором хватило бы места только двоим. Но самое главное – помещение было очень тускло освещено так, что девушка видела только силуэт Рона и была уверена, что и он не сможет различить никаких чувств на её лице. Оставалось только справиться с голосом, чтобы он звучал убедительно и спокойно, а не на грани истерики, как сейчас. Рон обнял Гермиону за плечи, подвел к дивану и бережно усадил. От его прикосновений у девушки кружилась голова, и ей стало совсем не по себе от того, что она собиралась ему сказать. Если до этого в ней еще оставалась хоть капля решимости, от неё не осталось и следа. - С тобой всё в порядке? Прошу тебя, расскажи мне всё сейчас. Пока я вёл тебя сюда, чуть не свихнулся от беспокойства, - начал Рон. Его голос звучал так взволнованно, что сомневаться в правдивости его слов не представлялось возможным. Гермиона закрыла глаза, но слезы всё текли и текли по щекам. Некоторое время она сидела молча, Рон тоже ничего не говорил, но девушка слышала, как его сердце бьется всё громче и чаще, а дыхание ускоряется. Ей так хотелось обнять его, прижаться к его груди, поцеловать и успокоить. Сказать, что ничего ужасного не произошло, просто она очень соскучилась по его объятиям… - Рон, мы должны расстаться, - зазвучал чей-то ледяной голос. С ужасом Гермиона поняла, что этот голос принадлежит ей. Но нет же, она не могла… «Рон!» - в отчаянии кричала сотня голосов в её голове, сердце трепыхалось, как птица в клетке. А Рон всё еще молчал. Не двигался с места, и, казалось, перестал дышать. Если еще минуту назад Гермиона слышала учащенное сердцебиение, то сейчас затихло всё. Она начала испуганно трясти Рона за плечи. - Прости, прости меня, пожалуйста… - быстро шептала она. - Нет, это ты меня прости… Мерлин, какой же я дурак, - наконец, тихо сказал Рон. – Я во всём виноват. Постоянно испытывал твои нервы на прочность… Ну конечно. Как же я мог рассчитывать, что ты так скоро всё забудешь… - Что ты такое говоришь, Рон… Ты ни в чем не виноват, это всё я, клянусь тебе! - Но почему? Почему именно сейчас? Я что-то сделал не так? – всё еще не веря, спросил Рон. - Рон, так нужно. Так будет лучше, понимаешь? – говорила Гермиона, в истерике срываясь на крик. Рука Рона всё еще продолжала держать её, но девушка вырвалась из его объятий. - Кому так будет лучше? - Тебе, мне. Всем. Пожалуйста, отпусти меня. Рон словно оцепенел. - Всем… Гермиона, я не могу. Я слишком тебя люблю, чтобы потерять еще раз. Дай мне еще один шанс, пожалуйста, ты нужна мне… - Рон, я тебя не люблю. Эти слова повисли в воздухе. Гермионе казалось, что отныне они вечно будут звучать в голове и видеться в страшных снах, как только она закроет глаза. Всё напряжение в комнате сошло на нет, а на его место пришла пустота, пожирающая всё то хорошее, что у неё когда-либо было. - Прости, - сказала она и поднялась. Рон не шевельнулся. Гермиона вышла, ни разу не позволив себе обернуться, оставив в Выручай-комнате самое дорогое, что у неё было - часть себя самой.