Ни берега, ни дна

Декабрьский вечер колючим верблюжьим одеялом укутывал город. За окном висела липкая, глубокая темнота, сквозь которую прорезались фонари переулков и огни витрин. На душе было муторно и как-то совсем не весело, ощущение надвигающегося праздника уже перестало даже робко стучаться, а развернулось и обиженно ушло куда-то. Лева тяжело вздохнул, в очередной раз посмотрел в окно, за которым было отчаянно бесснежно и голо, и пошел к входной двери. Выйти из дома, вдохнуть глоток ледяного загазованного воздуха и пройти пешком пару километров было необходимо. Дышалось на улице не то, чтобы легче, чем дома, но холодный воздух приносил облегчение раскаленному до предела сознанию. Лева шел без интереса разглядывая знакомый переулок, который к его счастью в поздний час был совсем пустым. Мысли навязчиво роились и жужжали над самым ухом, как стая мух над гнилью, досаждая ненужные выводы. Он устал, дико устал от того, что в какой-то момент перестал быть тем, кто он есть на самом деле. Этот огромный город ломал его, заставлял носиться с дикой скоростью, забывая про все на свете. Лева сунул руку в карман, нашаривая кошелек с последними в нем деньгами, оставшимися от гонорара. После успеха в Австралии дела шли не совсем важно, ему все еще приходилось перебиваться случайными заработками. Единственное, что внушало смутные надежды на будущее – это предложение написать песню для фильма, но и здесь все шло как-то не так, слова упорно не складывались в строчки, мелодия тоже не ложилась. Смутные обрывки фраз плавали в сознании, как мусор в реке, никак не желая прибиться к берегу. Он свернул в незнакомый проулок, закуривая очередную сигарету. Внезапно вместе с порывом сильного ветра Лева вдруг заметил, как от стены соседнего дома отделилась хрупкая тень и зашагала ему на встречу. Он слегка напряг зрение и в тусклом свете, исходящем от узких окон, разглядел тоненький, болезненно-худой силуэт. Судя по всему, это была совсем юная девушка, наверное, даже ребенок. Лева удивленно пожал плечами, невольно задумавшись, куда смотрят ее родители, отпуская гулять в такой поздний час по самой окраине Москвы. Впрочем, уже в следующую минуту он решил, что это не его забота. В спутанных воспоминаниях Лева добрел до ближайшего сквера и устало опустился на лавочку. В голове крутились слова, которые все никак не желали укладываться во что-то целое, а варианты текста надо показывать уже через два дня. Ощущение невыполненной работы жгло и нервно кололо, если не в самое сердце, то куда-то очень близко, в нечто неуязвимое ранее. Вскоре сидеть надоело, да и холодный ветер своим свистом советовал возвращаться домой, если он не хочет получить простуду или еще что похуже. Дорога домой шла быстрее, когда холод подгонял уже и не разрешал останавливаться посреди улицы зависнув в собственных мыслях. Где-то сквозь шум подсознания Лева услышал тихий вой, больше похожий на писк котят или щенков. Он прислушался и решил было пойти дальше, списав все на ветер, но звук становился все громче и пронзительней так, что внутри все заледенело и оборвалось. Лева решительно свернул в узкую подворотню между домами и огляделся. Возле насквозь промерзшей стены дома на асфальте сидела девочка. Та самая, которую он видел около часа назад. Лева подошел ближе и сел на корточки, пытаясь заглянуть в глаза, подернутые странной, полубессознательной пеленой. «Наркоманка», - пренебрежительно произнесло Левино подсознание, но что-то вдруг заставило девочку поднять на него взгляд, наполненный слезами и тоской. В следующую же секунду она судорожно вздохнула и повалилась в сторону. Лева на мгновение замешкался, но быстро опомнился и подхватил девочку на руки, решив, что ее непременно нужно спасти, пока с ней не приключилось что-то еще. В лучшем случае она просто замерзнет здесь в своем тонком, истертом пальто, совсем не подходящем для суровых декабрьских морозов, а в худшем, в худшем по московским улицам ходит множество негодяев, которые… Лева остановился, не желая даже думать о том, что может произойти с девочкой, если оставить ее замерзать в этой подворотне. Идти с живой ношей на руках было странно и немного боязно, будто бы он сломал что-то в этом мире, прервав привычный ход событий. Дверь в квартиру поддалась с трудом. В комнате он усадил девочку в кресло, включил свет и пригляделся к ней. Черты лица были удивительно тонкие и изящные, такие чаще называют аристократическими. Кожа бледная, почти прозрачная, что сквозь нее видны тонкие голубые веки на веках и шее. Светлые волосы обрамляли личико с остро выступающими скулами и нежно-розовыми, почти незаметными губами. Из-под пушистых ресниц на него настороженно смотрели яркие, живые, синие глаза, в которых явно читался испуг и недоверие. - Не бойся, я тебя не обижу, - Лева постарался улыбнуться как можно доброжелательнее. – Как тебя зовут? - Катя, - заикаясь ответила девочка, вжимаясь в кресло еще глубже. Лева подошел к девочке ближе и увидел, что ее тело сотрясается короткой дрожью от холода и, кажется, страха. - Так, сейчас марш в горячую ванну, потом чай и спать, а утром расскажешь, почему ты была на улице, - резво проговорил Лева, поднимая девочку за плечи и подталкивая к ванной. Едва за ней закрылась дверь, он прошел на кухню и задумчиво закурил, размышляя, что заставило Катю, которой с виду было лет тринадцать ночевать на улице. Но как бы там ни было, все же оставалось не совсем понятным, что делать с ней дальше. Привести-то он ее привел, а дальше что. Лева даже разозлился сам на себя за свою доброту. Ему вон, самому жить не на что, а он еще домой кого-то тянет. Лева напряженно скомкал в руке бумажный лист, исписанный косыми строчками, и злобно бросил его в мусорное ведро. Тихий скрип протертого пола за его спиной заставил обернуться. На пороге кухни стояла Катя, смущенно смотревшая в пол. Одета она была в темно-зеленый свитер, который был велик ей на пару размеров и черные джинсы. Лева молча прошел мимо нее в комнату, едва не задевая плечом. Он судорожно рылся в шкафу, пытаясь найти хоть что-то из одежды, которую оставляли в его квартире девушки, но ничего подходящего не было. - На вот, переоденься, - Лева протянул девочке свою футболку и брюки. - Угу, - покорно кивнула она. Катя вернулась на кухню и робко примостилась на самом краю табуретки, исподлобья глядя на Леву, который думал, что делать ему дальше. Наконец он собрался с мыслями и поставил перед девочкой кружку с дымящимся крепким чаем. - Пей, согревайся, - указал он кружку подбородком и отвернулся, глядя в окно. - Спасибо вам, - тихо шепнула Катя, потешно смотревшаяся в его вещах. - Да, - протянул Лева себе под нос. – Рассказывай, почему на улице была? Холодно вообще-то, да и поздно гулять в такое время. Может, родителям позвонишь? - У меня никого нет, - в голосе Кати вдруг появились стальные, ледяные нотки. – Некому мне звонить. - Как так? – Лева искренне удивился, хотя и ждал чего-то подобного. - Вот так, - Катя внезапно всхлипнула, и сквозь пробивающиеся слезы принялась рассказывать Леве о своих злоключениях. О том, как погибла ее мать, как начал пить отец, как ее били дома, как решила сбежать в Москву из родной Твери, как ехала в поезде прячась в пустом отсеке под полкой, как здесь жила на вокзале, откуда ее гоняла милиция, как стала перебиваться случайными заработками и как вот теперь он, Лева, ее нашел и привел домой. Лева молча слушал историю, обычную, как и тысячи таких же. Что делать с ней дальше стало еще непонятнее. Вроде бы и отец, и дом у девчонки есть, только вот туда она уже не вернется, у себя ее держать он тоже не может, куда ему на шею еще и ребенок, тем более без документов и всего прочего. - Ладно, иди спать, - устало проговорил Лева, внезапно почувствовавший, что в ответе за эту девочку, которую случайно представила ему судьба. – А завтра придумаем, что с тобой дальше делать. - Спасибо вам еще раз, - Катя старательно избегала Левиного взгляда. Девочка легла на краю дивана, притянув колени в груди и совершенно по-кошачьи свернувшись, стараясь занимать как можно меньше места. Едва она уснула, Лева укрыл ее пледом, проведя рукой по плечу, почувствовав под тонкой тканью его футболки острые выступы плеч, а затем и ребер. «Бедный ребенок», - подумал он, выключая свет и возвращаясь на кухню. Странно, но история этой девочки подняла в нем какое-то странное, едва знакомое, забытое за давностью лет чувство, приносящее с собой вдохновение. Лева закурил, стряхивая пепел на блюдце. Внезапно слова, которые так давно загнанным зверем метались в его голове послушно сложились в строчки, поддавшись его дрессировке. Ночь двигалась к своему логическому завершению, когда, докурив третью пачку сигарет Лева удовлетворенно посмотрел на криво исписанный лист бумаги. Получившийся текст откровенно ему нравился, вполне стоит позвонить Шурику и позвать к себе, чтобы тот наконец-то мог заняться музыкой. В этот момент, когда Лева уже потянулся к телефону, на кухне появилась Катя, закашлявшаяся от сигаретного дыма, насквозь пропитавшего воздух в квартире. - Тебе дышать, наверное, нечем, прости, я много курю, - почему-то стал извиняться Лева, подскочив, чтобы открыть форточку. - Не надо, холодно будет, - отрицательно покачала головой Катя. - Да, - кивнул в ответ Лева, пригляделся к девочке и спросил. – Я песню написал, послушаешь? - Конечно, - с интересом кивнула она ему. - Полковнику никто не пишет, полковника никто не ждет, - закончил Лева, опуская гитару на пол. – Как тебе? - Это… Это так замечательно, - Катя смотрела в окно, старательно пряча подступающие на глаза слезы. – Вы такой хороший. Она внезапно подошла к нему, села на колени, обнимая тонкими пальцами за шею, пропуская сквозь них волосы. Лева замер от неожиданности, потому что эта девочка у него никак не вязалась ни с чем плотским. И вот этот ангел, почти бестелесное создание, сидит на его коленях и целует его. - Остановись, прекрати, - отпрянул Лева, отрывая Катю от себя, глядя в ее огромные по-детски наивные глаза. – Ты что вообще делаешь? - Я хочу вас отблагодарить, - потупилась она. – Вы добрый, вы к себе меня пустили. - Не надо ничего, глупая, - Лева улыбнулся и сразу же нахмурился, внезапно поняв, что ей уже не в первый раз приходится благодарить кого-то за ночлег таким образом. – Тебе вообще сколько лет? - Семнадцать, - Катя опустила взгляд в пол, сжимаясь на крошечной табуретке. - И то хорошо, - успокоившись выдохнул Лева. – Иди досыпай, утром договорим. И глупостей больше не делай, - добавил он с напускной строгостью. До самого утра, пока в окне не забрезжил слабый, сероватый рассвет, Лева просидел на кухне перебирая гитарные аккорды и все пытаясь подобрать мелодию. Кажется, в эту ночь удача наконец-то повернулась к нему лицом, приведя заодно с собой и музу. Мелодия удивительно гладко ложилась под стихи. Шура приехал меньше чем через час после Левиного звонка, который в крайне возбужденном состоянии кричал в трубку, что это хит и лучше из того, что у них есть. К его приезду Лева уже наловчился отыгрывать песню и теперь пребывал в радостном расположении духа, наконец почувствовав, что все дурное позади, эта ночь что-то перевернула внутри него. - Проходи, только тихо, - шепнул Лева Шурику, когда тот вошел в квартиру. – У меня там Катя спит. - Кто? – Шура удивился, но Лева только отмахнулся на этот вопрос, увлеченный собственными мыслями. - Ну как тебе? – спросил он, закончив играть. - Слушай, мне кажется, это то, что надо, только мелодию чуток подогнать, - Шура хотел сказать что-то еще, но появившаяся на кухне Катя отбила у него дар речи. - Здравствуйте, - кивнула она ему. - Угу, - закачал головой Шура в ответ, не в силах сказать что-то еще. На несколько минут в квартире повисла немая тишина, прервавшаяся лишь в тот момент, когда Катя снова ушла в комнату. Почти час у Левы ушел на то, чтобы объяснить Шуре, что делает эта девочка в его квартире. Объяснениями Шура удовлетворен не остался, слишком уж странной и нереальной казалась ему вся эта история, но пытать Леву не стал, решив, что это его личное дело. На студию оба ехали в радостном напряжении, предвкушая триумф. И впервые за долгое время их ожидания были оправданы. И, кажется, даже хмурое солнце в этот день светило радостнее и ласковее. - Шурик, у нас получилось, ты слышишь, все получилось! – пронзил холодный густой воздух Левин крик, едва они оказались на улице. – Это успех, понимаешь, успех! - Да успокойся ты, - Шура улыбался, глядя на сходящего с ума от радости друга, старательно сдерживая свои эмоции, хотя в душе ликовал ни чуть не меньше. Едва вернувшись в свою квартиру Лева застал Катю выводившей за кухонным столом прощальную записку с благодарностями. - Ну и куда ты собралась? – спросил он нависая над ней во всю высоту своего немалого роста. - Я не могу здесь остаться, - робко подняла она взгляд. - Глупости, места всем хватит, - безапелляционно заявил Лева, чувствуя, как благодарность за вдохновение и жалость к этой девочке его переполняют. Новый, 2000-й, год большая и шумная компания встречала у Левы дома. Кажется, все его знакомые без лишних вопросов восприняли появление рядом с ним тихой и незаметной Кати, которую он опекал с чрезмерной родительской заботой. В ту же праздничную ночь в этом доме один из бесчисленных друзей группы обратил внимание на нее. Как выяснилось, девушка обладала довольно неплохим голосом и музыкальным слухом. Сразу же после новогодних праздников Катю пригласили стать бэк-вокалисткой. Еще через какое-то время Лева познакомился с Ирой, своей будущей женой. Ирина Кате не понравилась, но перечить Леве она не могла, не желая рушить их странную дружбу. Да и слишком уже боялась девушка потерять его, потому что тайно испытывала к нему чувства далекие от дружеских или родственных, которые искренне питал к ней Лева. С той самой ночи прошел почти год. Катя поступила в музыкальный университет и получила общежитие. Лева стал жить вместе с Ириной. Постепенно их общение практически прекратилось, но каждый раз, что бы Лева ни начинал делать, он всегда возвращался в своих мыслях к этой хрупкой девочке, которая в одночасье перевернула весь его мир. Да и спустя почти два десятилетия Лева порой ненароком вспоминает о том, как был написан знаменитый «Полковник» и чего ему стоили те непростые годы.