Довакин наоборот

Здравствуйте. Зовут меня Ра’Кша, я каджит. Всю свою жизнь я был честным сыном Эльсвейра: я никогда не гнал и не пил скууму, не ел лунный сахар, не говорил о себе в третьем лице и старался помогать нищим и обездоленным, но по глупости пришел в Скайрим и по чистой случайности убил Алдуина. Быть национальным героем мне понравилось, я и остался. Вступил в Коллегию магов Винтерхолда, с отличием ее окончил, какое-то время просто путешествовал по провинции, потом узнал о Стражах Рассвета и примкнул к ним. Я честно не знаю, почему так получилось. Дексион ну очень уж туманно все разъяснял, потому я махнул рукой на ослепшего жреца и решил, что на месте уж как-нибудь разберемся – две головы всяко лучше одной. Однако придя на место, я сильно раскаялся в том, что не дослушал инструкций: все было непонятно настолько, насколько вообще только возможно. Так ничего не выяснив и заколебавшись отгонять мотыльков, я на все плюнул и решил прочесть все три свитка просто так, без подготовки. Много позже я думал о том, что могло бы случиться, если бы у меня с собой и Черная книга была бы – может меня бы просто разнесло равными кусочками на все планы Обливиона? Первое время я всерьез думал, что загремел в Обливион. Однако после того как меня чуть не переехала огромная, пышущая паром телега, я решил что попал в реальность, где двемеры живут и здравствуют, продолжают создавать свои непонятные, но поистине гениальные механизмы и бреют бороды. А потом меня подобрали. - Ух ты, какой клевый! Хм, а чего это у тебя на лбу.… Во имя Талоса могучего! Перемещаться в пространстве посредством переноса человеком – достаточно странное занятие. Но мое новое тело хоть и имело определенное сходство со старым, но было значительно меньше – что-то типа перекормленного злокрыса, - а потому молодой бретонец без проблем мог бежать со мной на руках по узким улочкам. Потом я очутился в жилище этого самого бретонца, где было надымлено, как в Совнгарде и многолюдно, как на рыночной площади Вайтрана в воскресный день. То есть, это были не люди. Это были, как я понял, звери. Но в Нирне таких отродясь не бывало. Здесь был маленький – еще меньше меня – дракон, кучка лопатохвостов в банке, что-то вроде того же дракона, только с большим панцирем на спине, несколько крошечных белых злокрысов и большая красивая птица, радостно замахавшая крыльями при виде меня. Тем временем бретон, что подобрал меня, что-то кричал в небольшую коробочку, которая отдаленно напоминала черный камень душ. - Да я тебе клянусь, у него на лбу знак Имперского легиона! Пруфов тебе? Приезжай и посмотри! Да обещаю я не красить его до твоего приезда. Помыть-то хоть можно? Хорошо. Давай, до скорого. Знак Имперского легиона на лбу? Я не успел это обдумать, как меня опять подхватили на руки и поволокли вглубь жилища, в небольшую комнату, где было холодно и полно двемерских механизмов, но только почему-то белых. Пока бретонец возился с большой белой бадьей, я обнаружил зеркало и внимательно себя рассмотрел. Я был угольно-черным, но с белыми пятнами на лапах и таким же белым рисунком меж ушей, что действительно напоминал символ Империи. От ошалелого изучения самого себя в зеркале меня вновь отвлек бретон: засунул в бадью по самые уши, долго натирал жутко пахнущим кусочком зеленого нечта, потом так же долго отмывал, после вытер большим куском ткани, дал молока и куда-то поспешно ушел, услышав непонятный перезвон. Пришедший до безумия напоминал орка, только белого и без клыков – огромный, лысый и с невообразимым амбре. Он пах не орком, а чем-то другим, от чего ужасно чесался нос, и тянуло чихать. Он также подхватил меня на руки, долго вертел, а опустив на землю, ласково пнул. Они с бретонцем очень долго что-то обсуждали, потом достали самокрутки, задымили весь дом, странно хихикая дали мне имя – я не знаю, что значит Ма’Зафака, но мужчины с него бешено хохотали, - а после расползлись. Так у меня появился новый дом в новом мире, новое имя и новый друг, которого я, по причине непроизносимости настоящего имени, именовал Сэра. *** Три дня в неделю Сэра торчал дома, ходил в одних кальсонах, курил самокрутки и кричал в странный двемерский механизм, который в спокойном состоянии напоминал зеркало, только черное, а когда Сэра его включал, то отливал всеми цветами радуги и показывал разные картинки. Вообще, его жилище было полно различных механизмов, которые начинали греметь и трястись в самый неподходящий момент и так меня довели, что я взял в привычку перемещаться строго по центру комнат и коридоров, и разведывать обстановку, высовываясь из-за угла. С машинами еще можно было как-то смириться, но вот что я никак не мог принять, так это зверей. И ладно бы это были просто звери, так это были мои старые знакомые из Нирна! Сэра частенько озвучивал их названия, так что вскоре я их все выучил. Тот мини-дракончик, оказался Алдуином-игуаной, пыхать огнем и летать он больше не мог, зато неисчисляемое количество раз на дню испепелял меня взглядом. То, что я принял за дракона с панцирем, было черепашкой, в которой я с изумлением узнал старого мудрого Дову – Партурнакса. Коллегия Винтерхолда стала белыми мышками (дальней родней злокрысам), а Серана превратилась в большую птицу – попугая. Лопатохвосты назывались оранжевыми амфиприонами и являли собой Темное Братство в полном составе. И тут стоит рассказать. В Темное Братство я как-то вступил по глупости. Ничего не понял, разочаровался, а уважением проникся только к Цицерону, Матери Ночи и Габриэлле с Фестусом. И иногда Бабетте – когда она не испытывала на мне свои зелья. Здесь вся эта братия была собрана в одну стеклянную банку, и по праву могло именоваться переносными Дрожащими островами Шеогората: Арнбьорн и Астрид при виде меня начинали с разгону таранить стекло, отчаянно стараясь убить меня взглядом, Цицерон носился как угорелый, Бабетта и Фестус пытались жевать водяную траву, Назир оккупировал всю подводную крепость, а Габриэлла явно надеялась наладить отношения с очистителем воды. И я был бы рад оставить их в покое, да только теперь они были в десятки раз меньше меня, да и обитали в банке, очень удачно накрытой крышкой, где я и проводил досуг, одним своим присутствием нервируя верхушку Братства. Однажды, правда, я умудрился провалиться. И досталось мне вдвойне – Братство пинало меня под водой, а снаружи ругался Сэра, вылавливая меня. Изрядно вымокнув и получив по ушам, я больше не лазил на эту банку, но не мог отказывать себе в удовольствии махать на рыбок лапой. С Алдуином мне не удалось наладить хоть какой-то контакт: он все сидел у себя на ветке, не выходил на связь, а только продолжал злобно на меня пялиться, изредка рассерженно шипя. Маги Коллегии всем составом ставили очень важный эксперимент – побег. Примерно раз в сутки они доходили до финальной фазы своего эксперимента, но потом приходил Сэра с кормом и рушил им все планы. Партурнакс теперь был ужасно медлительным, но, как мне кажется, ему так даже больше идет – куда спешить тому, кто обладает вековыми знаниями? Но он спешил. К окну, на котором стояло продолговатое колючее растение – кактус. Все поговорить с ним хотел. Как-то раз я решил по доброте душевной помочь старому Дове и принес ему этот разнесчастный кактус, будь он трижды неладен. А он возьми и заговори! И слышал его, по иронии судьбы, только я: - Да, не везет вам, Матушка Ночи. Даже в этом мире вы немы! Но эти два словоохотливых гения выкрутились – я выступал посредником: слушал Матушку и передавал ее слова Партурнаксу, а он же мог общаться напрямую. От их возвышенных речей и высокого стиля у меня постоянно гудела голова и нервно дрожали уши, и я то и дело убегал к Серане – отводить душу. На третий день я научился вскрывать ее клетку, и едва только Сэра исчезал за дверью, выпускал Серану, и мы подолгу сидели на окне, говоря о вечном. А однажды из меня пытались похитить душу. Сэра в тот день, накурившись, вытянул из темной-темной комнаты непонятный агрегат, что гудел и пытался заглотать в себя все вокруг с помощью узкой черной трубки. И начал водить по мне этой трубкой, приговаривая: - Ты не должен боятся. Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение… И все в том же духе. Душу он из меня вытянуть не смог, но рассудком я немного повредился. Вообще, как вскоре заметил Орк, я для кота вел себя достаточно странно: играл в гляделки с игуаной, пытался переморгать кактус, мяукал на черепаху и попугая, и боксировал с аквариумом. Они еще не видели, как кактус с черепахой спорят о том, что было раньше: сыр или Шеогорат? Сэра после такого заявления резко перестал дымить и стал чаще открывать окна. И я узнал в нахальных бестолковых голубях, что вечно курлыкали на балконе, Гильдию воров – моя миска стояла под окном на кухне, и эти нехорошие птицы повадились постоянно воровать у меня еду. Но один раз я изловчился и выдрал у Мерсера Фрея полхвоста. Мне это не простили и чуть не заклевали – хорошо, Сэра вовремя зашел. *** Так прошел месяц. К исходу пятой недели я заскучал, и даже вскрывание банки Алдуина не могло меня обрадовать. На седьмой неделе Серана принесла мне маленькую баночку, что стянула у сварливой фалмерши этажом ниже. Мол, попробуй, отвлекись, должно помочь. Я попробовал всю баночку, потом отправился на кухню, сожрал там весь сахар, закусив шоколадным порошком из жестянки, упал с полки и в итоге задремал на куче тряпья в белом двемерском механизме, что всегда стоял с призывно распахнутой дверцей. Вернувшийся с работы Сэра ничего не заметил, а просто закрыл дверцу и запустил Мехрунову машину… Очнулся я на той же Поляне предков, замотанный в собственный хвост. Надо мной склонилась обеспокоенная Серана, уже вернувшаяся в человеческий облик, а я без единой эмоции созерцал своды пещеры и кашлял, кашлял, кашлял…