Холодный поцелуй

      Зимина, погруженная в глубокие и противоречивые мысли, стояла у окна, за которым зима уже вовсю вступила в свои законные права с присущими ей холодами, метелями и сугробами, с яркими украшениями, вывесками и гирляндами в преддверии нового года. Но и с чувством полного одиночества, которое Ирина сейчас испытывала, как никогда.       На улицу выходить совершенно не хотелось, а тем более, возвращаться в пустую квартиру. Но и оставаться на работе тоже не было желания, поэтому она, тяжело вздохнув и еще раз задержав взгляд на зимнем пейзаже и падающих стеной огромных хлопьев снега, начала собираться. Поправила прическу, надела шапку и шарф, а потом накинула пальто, любуясь собой перед зеркалом, в то же время осознавая, что никто ее красоту по-настоящему не оценит.       Ирина улыбнулась кончиками губ, но глаза ее не изменили выражение печали и глубокого сожаления о всей своей жизни. Она вышла из кабинета, закрыла его на ключ и пошла по коридору к дежурке, прощаясь с коллегами, попадающимися ей на пути. Отдав ключ дежурному Олегу, начальница вышла на улицу и вздохнула холодный свежий воздух, а на ее пальто тут же посыпались снежинки.       Около отдела сотрудники пытались проложить дорожку к входу в здание, орудуя лопатами, а Зимина пошла дальше к тому месту, где был припаркован ее автомобиль. Узнала она его не сразу, ведь все машины под снегом казались одинаковыми. Ира огляделась по сторонам и поняла, что выехать из сугроба ей будет очень сложно, придется тоже поработать лопатой, которой у нее даже не было. Просить сотрудников совсем не хотелось, хотя они бы с радостью и помогли.       Вдалеке у посадок она увидела мужчину, который как раз разгребал снег около своей машины лопатой. Она не сразу узнала его, но когда подошла поближе, то даже задумалась, стоит ли его вообще просить. Ведь это был Карпов! Понаблюдав за ним немного, Зимина вдруг заметила в его поведении что-то странное, а потом поняла, что он чертовски пьян, так как еле держался на ногах и его постоянно кренило в сторону. Неужели он хочет вести машину в таком виде? Это же опасно! И, тем более, очень странно, ведь раньше он никогда так не делал. Выдохнув изо рта пар, Ира продолжила свой путь к подполковнику, утопая в снегу. - Стас, что ты делаешь? - она окрикнула мужчину, на черном распахнутом пальто и шапке которого был уже приличный слой снега. Он кое-как поддев лопатой очередную белую горсть, пошатнулся и чуть не упал, но потом с невероятным усилием отбросил ее (горсть) в кусты, видимо совершенно не заметив и даже не услышав подошедшую начальницу. - Стас, ты пьян? Ты сядешь за руль? - он наконец-то повернулся к ней и, подозрительно прищурившись, посмотрел на нее невменяемым взглядом. - А, ты... - еле ворочая языком, Карпов выдохнул изо рта воздух, превратившийся на морозе в пар. - Я! - подтвердила Ирина и, когда он отвернулся от нее и опять принялся за дело, то вновь заговорила: - Стас, ты слышишь меня вообще? Давай я тебя домой отвезу? Только лопату мне дай, а то моя машина тоже выехать не может.       В это время около них никого поблизости не было. Большинство не дежурящих сегодня сотрудников отдела уже разъехались по домам, а парковка находилась за пределами видимости из окон здания полиции. Он продолжал орудовать лопатой, добравшись уже до асфальта и сваливать снег в кучу за своей спиной около кустов. Зимина никак не могла найти с ним контакта, ведь он даже не пытался ее слушать, но через несколько минут остановился и перевел на нее свой пытающийся сосредоточиться взгляд. - Ты никогда не садился пьяным за руль! Что случилось? - продолжила Ирина свой допрос. - Зимина, отстань! - зло бросил он. - Тебе какое дело? - подполковник лишь усмехнулся, а она подошла к нему еще ближе и уже не скрывала свой гнев, отразившийся на лице и во взгляде. За все это время он успел вывести ее из себя. До этого он и так доставлял ей очень много хлопот и проблем, и она даже хотела увеличить проценты, получаемые за его подушку безопасности, но пока об этом не говорила, боясь его реакции. Ведь Карпов стал сильно сдавать за эти два года, а началось все это после смерти его сестры.       Теперь он стал не только главным оборотнем в погонах в ее отделе, но и еще постоянно пьющим и срывающимся на всех подряд психопатом, которого уже давно стоило бы уволить. Только сделать она этого не могла, не то, что из-за страха перед его реакцией, а, скорее, из-за того, что боялась остаться совсем одна, без поддержки, без расчетливого холодного ума, которым он обладал, без его помощи, к которой стала уже привыкать. С ним что-то творилось и ее огорчало то, что она не может ничего с этим сделать - ни помочь, ни наоборот, сдать. Так и оставалась в стороне, наблюдая за его деградацией. - Стас, я тебе что сказала? Отдай лопату! - включив тон начальницы и почувствовав, что уже замерзает, стоя с ним здесь и зачем-то распинаясь попусту, она подалась вперед, чтобы вырвать у него инструмент. Он моментально убрал руку с лопатой и, ей, поскользнувшейся на льду под убранным им снегом, пришлось схватиться за его воротник. Так как Стас и так еле держался на ногах, то по инерции сделав еще несколько шагов назад под ее напором и схватив Иру за талию, свалился с ней прямо в свой собственный сугроб в кустах, отбросив лопату в сторону.       Она же оказалась полностью лежащей на нем лицом к лицу, вцепившись в его воротник и скривившись от страха, что ей на голову может упасть лопата. Карпов крепче обнял ее за талию, пока она приходила в себя. Их взгляды наконец-то встретились, и они почувствовали теплое дыхание друг друга. Так и лежа в сугробе, с минуту они молча смотрели друг-другу в глаза, пытаясь в них что-то прочесть, важное для себя.       Он вдруг осмысленно положил свою руку на затылок начальницы и стал притягивать ее голову к себе, намереваясь почувствовать вкус ее губ. Ира начала сопротивляться, но силы были не равны, и вскоре она ощутила его холодные, замерзшие и потрескавшиеся губы на своих губах. В этот момент между ними как будто пробежала искра, и они забыли обо всем: и том, что лежат в сугробе возле отдела в неприличной позе, и о том, что их может кто-то увидеть, хотя они уже практически ничем не отличались от снега, как два шпиона, одетые в белые зимние костюмы, и о том, что их уже начинало трясти от холода или все-таки от страсти, с которой они все настойчивее пытались согреть ледяные губы друг друга уверенным и наглым поцелуем.       Время будто остановилось для них, давая им возможность насладиться такой малой, но в то же время глубокой близостью, считавшейся невозможной между ними раньше. Этот поцелуй согревал их, заставляя сердце усиленно гонять по телу кровь, дыхание становилось более частым и сбивчивым, а снежинки таяли на их лицах, превращаясь в воду, стекающую по щекам к их губам.       Его руки блуждали по изгибам ее дрожащего, закутанного в пальто тела, усиливая желание скинуть с нее всю одежду, несмотря на мороз. Ее руки каким-то образом проникли под его форменную рубашку, обжигая его кожу ледяными пальцами и в то же время согреваясь, ощущая приятное тепло мужского тела. Стас тяжело вздыхал и стонал, постепенно подминая женщину под себя, и теперь уже она оказалась на холодном снегу, закрыв глаза и поморщившись, когда почувствовала, как снежинки, падая ей под воротник, тают на шее, скатываясь все ниже и ниже, а он, развязав ее шарф, начинает втягивать их губами вместе с кожей, оставляя на ней засосы.       Но Ира сейчас совершенно не думала о последствиях, а только наслаждалась моментом, за эти годы одиночества очень соскучившись по мужской ласке, и продолжала гладить его сильные плечи, теребить ремень брюк, лезть под рубашку, согревая оледеневшие пальцы. Она выдыхала пар, каждый раз когда мужчина касался губами ее шеи, подбородка, глаз, играл губами с ее мочкой уха. Никогда еще до этого Зимина не испытывала таких непонятных и смешанных чувств.       Осознание пришло постепенно и когда она поняла, что начинает уже серьезно замерзать, то стала отталкивать Стаса, пытаясь сбросить с себя его тяжелое и горячее тело. Он немножко посопротивлялся, но потом как-то быстро, но все равно пошатываясь, поднялся на ноги и подал ей руку, мгновенно притянув к себе. Заключив ее в свои объятья, он долго смотрел ей в глаза, и в его взгляде она увидела то, что никогда до этого, наверное, не видел никто: - это были нежность, страсть, жалость, страх и некая удовлетворенность - все смешалось воедино. Ира положила свою голову ему на плечо и тихо произнесла: - Я отвезу тебя домой. - Поедем на моей. Пока мы твою откопаем, ты совсем замерзнешь, - он полез в карман и выключил сигнализацию, а потом резко повел ее к водительскому сиденью и сразу же включил печку, чтобы согреться. Всю дорогу они ехали молча, погруженные в свои мысли. Карпов, похоже, даже протрезвел и смотрел на Иру с неким смущением, не присущим ему раньше. Она притормозила у его подъезда и, не поворачивая к нему головы, произнесла, тяжело вздохнув: - Приехали! Словно читая ее мысли о нежелании ехать домой, он вдруг предложил: - Может чаю попьем? Согреешься!       Зимина улыбнулась кончиками губ и немного растерянная посмотрела в его сторону. Стас был серьезен и не отводил от нее своего хищного взгляда, от которого всем хотелось повеситься, но только не ей. Она знала, что он хотет сейчас, и знала, что хочет этого сама. Там, в холодном сугробе они перешли ту грань, которую построили сами для себя за многие годы совместной работы.       И теперь не было смысла отступать или делать вид, что ничего не произошло. Они очень хорошо знали друга друга и понимали без слов, но всегда пытались отрицать это. Больше обманывать себя они не хотели. - Хорошо, я согласна, - хитрим голосом ответила Ирина, немного смутившись, но тут же неожиданно почувствовала, как губы Стаса, уже теплые и более настойчивые, начинают ласкать ее, унося в какое-то совершенно другое измерение и разжигая в них обоих необузданную страсть. Казалось, время будто вновь остановилось...