winter comes.

Через стекло в лаборатории ему был четко виден ее силуэт. Русые выпрямленные волосы, чуть спутанные и с рыжим отблеском, – первое, что попадалось на глаза. Они почти не закрывали лицо, казались блеклыми на фоне этих давящих серых стен, но все равно цепляли чем-то. Наверное, тем, что обрамляли это ее вечно печальное лицо. Грусть будто просочилась в ее гордо вздернутый, иногда подрагивающий подбородок, обсохшие приоткрытые губы, учащенно раздувающиеся ноздри, а ещё она отразилась в ореховых глазах с редкими ресницами и застывшими на них все-таки не до конца выплаканными слезами. Вся она была как тающий снег в период начальной весны. «Для некоторых не жалко и растаять», – слова Олафа из диснеевского мультика «Холодное сердце». Кейтлин полюбила этот мультфильм с того самого момента, как увидела трейлер по телевизору. Она на тот момент болела и постоянно говорила, что хочет вернуться на работу в лабораторию. Ускоритель частиц тогда лишь начали создавать, все были заняты чем-то. Доктор Уэллс поначалу угрюмо наблюдал за процессом и, когда что-то получалось, хвалил каждого за отличную работу и заговорщически улыбался. Циско носился по всей лаборатории С.Т.А.Р. и предлагал новые идеи по совершенствованию устройства после того, как съест тайской еды, словно у него после каждого приема пищи загоралась в голове лампочка. Это Кейтлин рассказывал Ронни. Он приходил домой поздно вечером и целовал ее, не боясь заразиться, приносил мороженое и не давал ей, дразня, а потом обнимал ее, закутывая в свои теплые объятия. Кейтлин расспрашивала его обо всем, что с ним произошло за очередной долго тянувшийся день, цепляясь за него ледяными ладонями, и сердилась, когда он отшучивался о том, что если она и дальше будет сильно мерзнуть при температуре плюс пятнадцать градусов, то он вообще не пустит ее больше работать. Аллен часто спрашивал себя, почему бы ей просто не начать жить дальше. Почему не забыть всю боль, не заглушить ее хотя бы. Почему не перестать беспокоиться о нем, отговаривать от всех опасных заварушек, в которые ему так нравится попадать, как будто это спасет Ронни, которого уже не спасти, если только Доктор Уэллс и Циско не придумают, как изобрести машину времени. Почему нужно обязательно сравнивать его с ним. А она ведь сравнивает. Поэтому он на нее и сорвался тогда. Конечно, дело не только в этом, это всё этот Биволо и его красные глаза. Но его действительно все это бесило. Ее постоянная забота просто выводила из себя. Пугала немного. И радовала тоже. Как ни странно, это напоминало ему о маме. Она также предупреждала его об опасности, волновалась, и, несмотря ни на что, поддерживала его во всем, учила преодолевать страхи. Вспоминая об этом, Барри понимал, почему Кейтлин не могла перестать грустить. И почему переживала так сильно, ограждала от всего именно его. Он уже смирился, что напоминает ей о Ронни. Или наоборот заставляет забыть на время. Главное – ей важно иметь возможность оберегать его. Значит, он позволит ей это делать. Даже если ему неприятно видеть, что она сердится на него. И если понадобится, он снова ее обнимет. Если ей будет от этого легче. А перед этим обязательно извинится за то, что разозлил ее тогда и, скорее всего, расстроил. Разумеется, расстроил. Открыл заживающие раны, можно сказать. В прошлый раз испугал, в этот обидел. Молодец, Барри. Так держать. Ему надоедает смотреть на нее со стороны. И он идет к ней. Было время, когда она кричала на него. Злилась. Потому что он не думал о безопасности. А она не может потерять близкого ей человека. Снова. Опять. За такой короткий срок. Слишком быстро. Он сам по себе чересчур быстрый. Кейтлин думает, что скорость может стать его погибелью однажды. И ей не хочется об этом думать. Она не выдержит, не справится, не переживет еще одну потерю. Сноу оборачивается и понимает, что он рядом. Сидит сейчас совсем близко и не шевелится. Парень, который постоянно в движении, ничего не делает, просто сидит здесь. С ней. – Прости меня, Кейтлин. Ей становится холоднее, хотя от Барри веет энергией. Он прямо-таки излучает теплоту, но она не чувствует, что тает рядом с ним. Все вокруг тает, но не она сама. Грусть, злость, одиночество, жалость. Все уходит. Остается только холод. И тепло. Не огонь, но сильная энергетическая молния, которая стабилизирует ее привычную температуру. Против всех законов физики. Все-таки биология ей всегда была ближе. Она прекрасно знает, что антитела защищают от вирусов и бактерий, сберегают от простуды при закаленном иммунитете. А с иммунитетом у Кейтлин все в порядке уже давно. Она не заболевала больше с того раза. Тогда она три недели провалялась в постели и слушала голос своего жениха по вечерам, тогда они стали продумывать варианты того, куда поедут на медовый месяц. И придумали к тому моменту, когда стало уже слишком поздно. Но ей уже не страшен холод или даже жара. Иммунной системе Кейтлин Сноу можно только позавидовать. И если к ней подберутся какие-либо инфекции, она знает, что Барри будет ее антителом. Хочет он того или нет, теперь он единственный, кто не дает ей растаять. – Все в порядке, – она улыбается. И он тоже.