Доброе утро, Патрик...

      Доброе утро, Патрик,       Сегодня выпал первый снег, и я поняла для себя, что вижу его впервые.       Нет, ты меня не понял.       Снег я видела ещё много-много раз до. Просто сегодня он выпал так необыкновенно, так странно. Без какой-либо причины. Без срока годности.       Безжизненные хлопья его упали на промёрзлый асфальт и ударились. Сильно и хлёстко. Мягко и нежно.       Крохотные кристаллики льда расползлись по дорогам, заполняя всё больше пространства собой, выстраивая ледяной узор. Так красиво и так неожиданно.       Я просто выглянула в окно и увидела снежинки. Красивые, но такие холодные. И вспомнила о тебе.       Ты знаешь, я ведь сейчас в Вашингтоне, где снег выпадает поздно и смутно. А сегодня он выпал красиво, ровно, накрыв всю землю, как ковром. А ты где, Патрик? Куда ты делся?       На столе всё ещё лежат сигареты с ментолом, такие противные, может, из-за того, что я никогда не курила. И не курю. Их забыл Пайк. Нет, наверное, это неправильное слово - забыл.       Он их оставил. Оставил, когда уходил в очередной раз. Просто решил - пусть они лежат здесь. Знаешь, я даже рада, Патрик. С ним мне совсем скучно.       Мы с Маркусом стали часто ссориться. Из-за тебя.       Он говорит, что я даже во сне твоё имя произношу. Странно, ага? Я очень часто стала думать о тебе, даже иногда обращаюсь твоим именем к Пайку. Надеюсь, он простит меня и в этот раз.       А на столе стоит чашка остывшего кофе, который я не выпила ещё с утра. Не хочу. Да и последнее время мне не нравится кофе.       Ты знаешь, Патрик, я ведь беременна.       И скоро у нас с Маркусом будет ребёнок.       Он ещё не знает. Надеюсь, он вернётся.       Придёт, как всегда делал это раньше, снимет устало пиджак, поздоровается и извинится, хотя извиняться должна и я. Присядет рядом и обнимет меня за плечи, поцелует в макушку. А я расскажу ему про ребёнка.       Я надеюсь, что не назову его в твою честь, Патрик.       А в последнее время мне очень нравится живопись и культура. Я бываю на свежем воздухе чаще, чем за всю свою жизнь. С работы меня отпускают всё так же поздно, да и вряд ли я попрошусь в декрет. Ты же знаешь, какой одержимой я бываю.       Сегодня выходной, Патрик, и я ещё не была ни на одной выставке. Но скоро, в два, я пойду на выставку абстракции. Это очень странные и непонятные картины. Но они почему-то кажутся мне родными. И напоминают тебя.       Со мной всё хорошо, Патрик, и я правда верю, что на это письмо ты ответишь. Верю потому, что совсем уже не держусь за Маркуса. Верю потому, что мне наплевать на обручальное кольцо на своём пальце. Верю потому, что ты не откажешься, - я знаю, - никогда не откажешься от малыша, носимого мною под сердцем. Я верю, что ты ответишь мне, потому что кроме веры, сигарет и остывшего кофе, у меня больше совсем ничего не осталось.       Не рушь моих последних идеалов. Ответь мне, Патрик.       Я знаю, что перечеркну всё, что здесь написала. И напишу что-то, вроде: "Привет, Джейн. Ну, как ты? У меня всё отлично. Я жду ребёнка, мы с Маркусом ждём ребёнка. Когда он появится на свет, я назову его в честь Ригсби или Чо, чтобы хотя бы частичка прошлого была в моих руках. На работе всё прекрасно, меня недавно повысили. Да и с домом всё нормально. После свадьбы я иногда просыпаюсь от воображаемого шума в голове, но сразу понимаю, что это сон. А ещё мне часто снятся воспоминания. Пока всё. С любовью, Лисбон"       Но это не будет правдой. Никогда не будет правдой. Лишь только сигареты с ментолом... только остывший кофе... и крохотное сердечко, которое находится у меня внутри...       А ещё давящая на уши тишина... и первый снег за окном...       Вот она, моя правда.       И почему ты тогда не остановил мой самолёт, Патрик? Ведь я ждала тебя, бесконечно ждала. В моём сердце до последнего не угасала надежда остаться. Но рейс - Остин, Техас - Вашингтон, округ Колумбия - взлетел, не оставив и следа от моих надежд. Они все остались там, в Остине, в участке ФБР.       Нет, я лгу... тебе и себе.       Они остались в Калифорнийском Бюро Расследований, в Сакраменто. Когда ты был так близок к Красному Джону, когда всё разрушилось, я до последнего верила, что ты остановишь меня. Но ты только исчезал и опаздывал. Ты играл.       Ты играл со мной, Патрик. Строил цепи, вёл игры.       И ты потерял меня, Патрик. Навсегда потерял.       Этого я тебе никогда не прощу.       Тебе бы простила это Тереза Лисбон - вечно-серьёзная мадам полицейский, которая живёт законами, останавливает преступления и выходки Патрика Джейна, снимает квартирку в Сакраменто и вообще не жалуется на жизнь. Которая одна вырастила братьев и до сих пор винит себя в смерти матери.       Но этой Терезы Лисбон больше нет. Она умерла. Умерла в тот день, когда самолёт от Остина до Вашингтона взлетел в небеса, забрав с собой всё её отчаяние и надежду. Умерла, когда ты хотел, но не стал её останавливать. Она умерла навсегда, ушла в небытиё.       А теперь есть лишь Тереза Пайк. Уверенная в себе, полноценная женщина. Я. И скоро у неё будет дочка или сын.       И я никогда тебе не прощу.       Никогда не прощу того, что ты не остановил мой самолёт. Что позволил Пайку забрать меня. Что строил хитрые схемы вместо простого слова: "люблю".       Я никогда не прощу тебе того, что сейчас сижу и смотрю на сигареты с ментолом, на чашку остывшего кофе, на первый снег за окном, что вслушиваюсь в напряжённую тишину квартиры и в шум внутри моего живота.       Я никогда не прощу тебе своей потерянной жизни, Патрик.       Никогда не прощу тебе,

потому что никогда на тебя не обижалась...

      Твоя,

Святая Тереза.