Глава 17. О жестоких неизбежностях судьбы
16 ноября 2019 г. в 11:00
Как жестоки бывают порой превратности судьбы…
Вы можете быть свирепым и мощным, вселяющим ужас и благоговейный трепет. Вы можете быть даже местным полубожеством, предметом всеобщего восхищения, и думать, что вам позволено всё в этом мире. Вы можете обмануть свою судьбу и даже саму смерть…
Лишь одна вещь в этом мире вам не по силам — это увернуться от гигантского скотоотбойника, установленного на бампере самогонохода.
— М-м-муа-а-ам-ма-а-а… — только и успел пролепетать бедный Дель Торро, прежде чем тьма сгустилась над ним.
— Н-НО-О-ОУ-У-У!!! — проорал стоявший в отдалении Мендез. Не в силах смотреть на эту ужасную картину, он грохнулся в обморок.
Загнанная до потери сознания Ада сложившуюся ситуацию комментировать вообще отказалась и, отвесив язык, потеряла сознание.
…Трое наемников вылезли из самогонохода. Они склонились над поверженным Дель Торро, задумчиво почесывая репы.
— Ну?! — после некоторой паузы сказал Михаил. — Есть у кого предположения, что на борту рисовать? Человечка или же всё-таки корову?
— Давай подождем, пока очухается, да у него же и спросим, — как обычно, блеснул смекалкой Николай. — Да и к тому же смотри, какой редкий вид! Этого точно уфологам загоним — по рублю за килограмм!
Тем временем Ханк, обходя самогоноход с ведерком краски и трафаретом в руках, наткнулся на неподвижную Аду в сногсшибательном черном бикини.
— Эй, ребята! — обрадованно заорал Ханк. — Я тут нашел Леонкину подружку! И она, похоже, не очень хорошо себя чувствует! Короче, вы постойте на шухере, а я ей щас, наверное, искусственное дыхание буду делать!
— Опять ты всё усложняешь, — укорил Ханка подошедший Николай, — смотри и учись!
Затем он отхлебнул из фляжки со спиртом и, склонившись над Адой, выдохнул ей прямо в лицо. Та резко закашлялась, с вытаращенными глазами ловя ртом воздух.
— На, запей, — сочувствующе сказал подошедший Михаил, протягивая ей свою фляжку.
В результате, запив спирт самогоном брюквенной очистки, Ада почувствовала необыкновенный духовный подъем.
— Мне надо назад в деревню, — сказала она, резко вскакивая. — Си ю эраунд, бойс!
— Подожди, я с тобой! — крикнул охваченный внезапным благородным порывом Ханк, намереваясь кинуться следом.
— Стоять! — поймал его за шиворот Михаил. — А ты с нами, на ферму! За салом, как договаривались. Так, теперь что с этим, рогатеньким, решаем?
— Пока что рогами за пень привяжем, чтоб не сбежал, а на обратном пути заберем. Надо ещё на ферме тележку под него присмотреть, — предложил Николай — без сомнения самый креативный человек из всей компании…
…Бронетехника умчалась вдаль, и было слышно лишь, как Михаил с Николаем пели хором:
— Три танкиста выпили по триста…
— И песдец машине боевой! — продолжил песню протяжным соло Ханк.
***
В мрачных, темных, вонючих подвальных застенках замка Салазара, куда никогда не ступала нога человека, мрачный, вонючий и обросший, как бирюк, ганадо дон Педро охранял камеру с американской пленницей. Видимо, в наказание за какое-то прегрешение он был сослан на этот каторжный участок. Писклявый девичий голос из камеры не умолкал ни на секунду. Монологи пленницы периодически сменялись требованиями адвоката, угрозами и вежливыми просьбами выпустить её отсюда, мать их за ногу в расколбас налево!!! После этих тирад пленница обычно пускалась петь песни: «А-атпустите меня в Гималаи!», «Сижу за решеткой в темнице сырой…», «Сижу на нарах, как король на именинах…», «Мой папа — босс, и всем глаза на жопу натянет» (из рэп-репертуара, выдуманного, по всей видимости, самой пленницей). Песни аккомпанировались игрой металлической тарелкой по решетке. После этого снова начинались монологи и требования. И так — по кругу. Даже во сне юная американка продолжала что-то громко бормотать пронзительным голосом. Спастись от этой беспрестанной какофонии не помогали даже две морковки, которые дон Педро заткнул себе в уши по самую ботву. На десятом часу дежурства (дон Педро славился на всю Пуэблю своим стоическим терпением) он не выдержал и, распахнув дверь камеры, решительно направился к девчонке, желая заткнуть ей рот своим носком, а руки — связать. — Но-но — ты куда руки тянешь, мудила?!.. А-а-а!!! Папа!!! Пама-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ги-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-те!!! Писклявый вопль Эшли перешел на ультразвук, и его эффект можно было сравнить лишь с «фаталити» Синдел из Мортал Комбата №3. Дон Педро заткнул руками уши, не в силах терпеть более эту пытку. Это и была его фатальная ошибка. В следующий миг он почувствовал удар в пах и, глупо улыбнувшись, ушел в нирвану, откидывая копыта. Эшли не преминула воспользоваться моментом и из чистого везения, поблуждав немного, выбралась из замка. Весь путь её сопровождался следующим мысленным монологом: «Ой, я сломала ноготок! О черт, я в гамно вступила! Злые дядьки срут, где попало!!! А что будет, если нажать на эту кнопочку? Ой, я не хотела!» Эшли устремилась вдаль от замка. Её слух приятно ласкали крики дона Педро, которому вот уже второй час по приговору Салазара палач рубил голову тупым топором.***
Хутор Пуэблядского поселения был всполошен. О тишине не могло быть и речи. Слышался отборный русский мат, крики боли ганадосов, визг свиней и звуки выплевываемых зубов.***
Крис и Немезис подошли к мрачному замку. — Кажется, тут! — произнес Крис, сверяясь с цветной спутниковой картой. То, что в эту карту кто-то заворачивал что-то жирное, от чего «объектов» на ней лишь добавилось, Криса, видимо, не смущало. По пути сюда он не забыл наведаться в лагерь и обвешать своего питомца боеприпасами с ног до головы. В довершение ко всему, в зубах Немезис сжимал старинную алебарду, т.к. руки были заняты. — А ну-ка, Песдец, дай предупредительный залп в воздух! — распорядился Крис. — Я покажу нашим русским, как надо замки брать! Немезис вежливо пальнул в одну из башен. Крышу разнесло к Итишкиной Матери. Однако из замка почему-то никто так и не показался. Обескураженный Немезис повторил этот свой «тук-тук» во вторую башню, благополучно разнеся крышу и на ней. Снова никто не отозвался. — Да что они, заснули там, что ли? — удивился Крис. — А ну давай, покажи им, что мы пришли с миром! …Войдя в раж, Немезис палил по замку из своей базуки, причем одновременно из всех четырех стволов. Палил яростно, но осторожно: где-то внутри могли быть и их друзья. Крис уже устал подносить новые ракеты. Стены и башни замка постепенно уменьшались этаж за этажом. Внезапно монстр-ракетометчик отпихнул свободной лапой своего спутника и присоединил к ракетнице пулеметную ленту с ракетами вместо патронов. Взяв ракетницу под мышку, он начал палить из неё, как из пулемета, отправляя по фамильному имению семейства Салазар целые очереди деструктивных зарядов. Немезис вошел в состояние берсеркера. Теперь ничего не могло его остановить. Монстр продолжал реветь и давить на курок, даже когда снаряды закончились. На месте горделивой твердыни теперь лежала горстка камней, да высились остовы двух башен, между которыми был протянут мост. Из-под руин развевался грязно-белый флаг. Крис поднес к глазам бинокль: — Ба, да это же не флаг! Это чьи-то грязные портянки на древке! Из-за кучки обломков выбежал сгорбленный старик-дворецкий. — Не стгелляйте, не стгелляйте! — картавя и гнусавя, причитал он. — А ну признавайся, где Леон? — потребовал Крис. — Не згнаю я никакого Леона и не было его тут! — категорично заявил дворецкий. — А это разве был не мрачный и угрюмый замок Салазара? — удивился Крис. — Нет. Мгачный и уггюмый замок Салазага в той стогоне, — махнул куда-то на горизонт дворецкий. — А этот замок сеньог Кгаузег выигхал в кагхты у Саддлега. — Ну извини, старик — ошиблись мы малехо! — извинился Крис. — Да ничего-ничего, — залебезил дворецкий, опасливо поглядывая на Немезиса. Немезис в это время прыгал от радости. Перспектива разнести на фиг ещё один замок обрадовала монстра, как может обрадовать слиток золота старого скрягу.
