Последняя миссия Сакуры

      - Где он?       Когда довольно рослый мужчина мечется туда-сюда перед твоими глазами, тяжело сохранять спокойствие - зашибёт же!..       - Кто?       - Пай!       - Не знаю, я прикрепляла звено на его ошейник! - раздражённо огрызнулась Карин.       ...но не когда ты лежишь на прохладном песке пляжа, где-то на острове посреди моря. Твоё тело болит от ушибов, укусов, усталости, голова кружится, зрение не фокусируется, а в преодолевшем адреналиновое опьянение мозгу звучит упоительная тишина апатии.       "Он беспокоится из-за собаки..." - отстранённо думала Сакура, проводя невольно параллель с Кибой. Акамару то, Акамару это... Она никогда не понимала такого. Да, животные-ниндзя были очень интеллигентными компаньонами и друзьями, но она никогда не могла воспринимать их как людей. Даже Паккуна Какаши-сенсея. Её отношения с Кацую не выходили за рамки советов и приказов и Сакура не могла представить, что когда-нибудь допустит даже мысль о том, что можно променять жизнь человека на какого-нибудь из прикормленных ей котов дома.       - Я спущусь за ним.       - Куда! Нижний ярус обвалился! Там нет никаких признаков жизни!       Мечущаяся тень исчезла, перемещаясь на остатках чакры к спуску в подземный комплекс.       Сакура медленно подвигала раскинутыми по песку руками, всё так же глядя в сбитое сизыми, лиловыми и красно-оранжевыми хлопьями облаков небо. Как кофе с наполовину съеденной шапкой сливок...       - Мам, я пойду прослежу.       Минус два.       Со стороны говоривших прозвучал громкий стон. Сакура повернула голову: её очередная заколка разбилась, волосы рассыпались грязной соломой, весь её затылок и так был покрыт коркой из крови, пыли и песка, мало что могло повредить её смешной пёстрой причёске теперь. Карин уронила голову на плечо удивительно молчаливому Суйгецу, и так они сидели, прислонившись к осколку скалы. Тоже отдыхали, как были, со всеми ушибами и ранами. Она ничем не могла больше помочь ни им, ни себе. Остатки её чакры ушли на выжигание яда из крови. Теперь она, куда менее дезориентированная, но ещё менее работоспособная, просто рисовала руками с изодранными рукавами на песке крылья мотылька. Так она отмечала третью за месяц попытку несостоявшегося - нет, не самоубийства - добровольного самопожертвования на нужды всех исстрадавшихся садистов мира.       Это ведь её кредо, не так ли?       Помогать себе во вред.       Ведь, не будь Кабуто столь одержим идеей захватить опасные материалы для экспериментов, не окажись она за секунду переброшенной дважды, они все с большой вероятностью были бы мертвы.       После войны статистические исследования гласили, что средний срок жизни шиноби всех рангов не превышал двадцать пять лет.       То есть, строго говоря, они все, трое израненных джонинов на пляже, могли считаться умудрёнными сединами ветеранами, от которых просто разумелось либо выбираться со сложнейших миссий благодаря опыту одним куском, либо героически умирать, пытаясь.       "О чём думаю я, а, жизнь? - спросила в мыслях подёрнутое облаками вечернее небо. - Я же совсем не хочу умирать".       Но, кажется, она снова начинала спокойно игнорировать страх смерти, и даже принимать его философски, оглядываясь на прожитые тридцать с лишним лет. Прожитые ей, а не Неджи, Итачи, Хаку и сотнями безвременно погибших талантов, не успевших как следует пожить.       "Ками, а я ведь только начинаю что-то понимать..." - подумала она.

***

      Вымотанные или нет, раненные или нет, а они не только добрались до острова, с которого начали утром рейд, но на следующий день, немного восстановившись пилюлями и примочками, повторили заход, чтобы бывшую тюрьму надёжно запечатать. По-взрослому сошлись на том, что свято место пусто не бывает, а тянуть одеяло на свою деревню будет не только не "по-братски" (лексикон Хранителя Мечей даже в самый осторожный и нейтральный разговор добавлял иронического перцу), но и опасно с точки зрения политического паритета. Правда, выросла ещё одна проблема, когда стали думать, как объяснить присутствие конкурентов, так что решили рискнуть и доложить практически всё, в том числе и факт кооперации с конкурентами. Вынесли за скобки тщательно свемяемых отчётов лишь повод, который их изначально так удачно вместе собрал: сделку с дезертиром. История, конечно, шаталась, особенно если последователи пошли бы копать глубже и нашли следы неправильной чакры и не тех мечей в грудной клетке последнего упокоенного ползучего гада, но решили, что и так сойдёт. В полночь какого-то числа ноября, по итогам вторых суток безудержного веселья обе старшие куноичи выглядели как озлобившиеся тряпки для снятия пыли, а Суйгецу проявлял феноменальную жизнерадостность, хотя только накануне из-за техники врага и впервые в жизни получил трещину рёбер. От проблем с обеспокоенными хозяевами, нехватки чакры на лечение и голодания весь отряд спасала Чицуки, которая обольщала местных, пока снявшие дом в традиционном стиле взрослые бегали туда-сюда в драной форме, стирали бинты, жгли испорченные вещи и кремировали собаку. Девушка вообще сильно удивила Сакуру с самого начала охоты: под экстравагантной обёрткой сидела умелая и совсем не капризная партизанка. Хотя чего она ждала? В походных условиях, даже если очень хочешь, не вырастить принцессу.       Был ещё один интересный факт, который заставлял Сакуру выпадать в осадок всякий раз, когда она возвращалась мыслями к нему.       Техника переноса, благодаря которой она не оказалась на Кусанаги как данго на палочке, обменяла её с Паем и куском плоти Джуго. И совершена эта техника была самим же псом-ниндзя. А первую на ней использовал милый друг, чтобы избежать тисков и ударить Кабуто в спину.       Интересно, не правда ли?       Ударить. Райдзюцу. Не думая о цене ни секунды.       Наталкивает на определённые размышления.       - Я уже жалею, что сказала тебе, - призналась Карин, разминая ноги в ванночке для ног. Для неё заигрывания и танцы перед носом бывшего - друга? товарища? - сокомандника тоже бесследно не прошли, но всё это казалось такими мелочами по сравнению с перспективой быть погребёнными заживо или засунутыми в клетку с печатями до конца дней... - Просто не трогай его, хорошо? Мы все могли остаться там трупами, не получи Якуши живительным зарядом в пузо... Забей и ни о чём не спрашивай.       Сакура проглотила выкатившийся на язык яд, не стала вспоминать все те моменты, когда они шли на жертвы ради людей, для которых они ничего не стоили. Не стала вспоминать момент, когда сама была готова прикончить несносного ублюдка Учиху и опять не смогла с тем же холодным цинизмом отнестись к небезразличному, любимому человеку.       Эмпатия - худшее качество в шиноби, хоть с садизмом, хоть без него.       Сакура лишь вздохнула.       В соседней комнате Суйгецу собирал по кусочкам разломанный громовой клинок, а в сыром и промозглом ночном дворе перед небольшой тлеющей курильницей перебирал стылый пепел не значившийся в рапортах джонинов "герой".       Сакура могла бы желать ему самых мерзких гадостей, ведь жива была благодаря жертве умного и доброго мохнатого шиноби, а Хагане будто это игнорировал, оскорблял выбор четырёхлапого защитника, эгоистично запирался в своей потере, ненавидя мир.       "Саске с Итачи и кланом, этот - с псом... Наверное, - решила Сакура, - это всё-таки мой путь".       Судьбу она творила сама, но против своей природы не попрёшь. Тянуло её, на весёлых или хмурых, на серьёзных или смешных, но лишь бы помочь, утешить и нарваться на жертвенник со своей добротой. А ведь, не появись Карин, она бы много могла наворотить...       "Если" - слово трусливое, но хорошее тем, что выбирать между сбывшимся не приходится. Шла пятая неделя её большого путешествия, она восстанавливалась после боя, и на днях собиралась выдвинуться домой, одновременно с Чицуки.

***

      - Что это было?       - Что именно?       Она всё-таки не выдержала, пристала на следующий день.       - Этот месяц. С самого момента, как ты начал со мной заигрывать. Как ты меня целовал. Что это было?       Как поэтично было их окружение, как нелепо выглядели в нём они, и как глупо звучал разговор! Сакура, полностью собравшаяся, со свитками и сумкой за спиной, смотрела на неподвижный профиль с холодным взглядом, устремлённым на каменный мостик через канал напротив, а над ними на всё ещё зелёную лужайку красивого сада опадали золотые листья яблони. Поздняя осень в южной Стране Волн. У неё в саду дома, наверное, все деревья уже голые.       - У тебя был такой вид, будто тебя кто-то ударил и тебя нужно срочно приласкать.       Хоть сейчас он не улыбался. Лицо такое знакоми-равнодушное, а глаза прячутся не под очками, так под длинной чёлкой куцо обрезанных кунаем прядей. Цвета другие, а суть та же. Сакура искала себе только трагических героев. Как много начинаешь понимать, отдалившись, не правда ли?       - За ухом почесать? - попробовала съязвить, как не умела, куноичи. "Милый друг" покачал головой.       "Ничего он мне не скажет", - подумала уже было и хотела встать, не позволяя серому наколеннику окончательно измазаться в соке пока не высохшей травы, но её руку поймали. Удивляясь своему послушанию, ведь столько раз за последние несколько дней в ней порывалась поднять голову стерва, Сакура присела назад и посмотрела прямо, глаза в глаза, на наконец-то повёрнутое к ней целиком лицо мечника.       - Просто не надо врать, - сказал тихо Хагане. Его вторая рука не расставалась с свежезапаянным железным футляром с почти затёртой гравировкой берега на нём, - особенно себе.       - Ты таскаешь за собой всех своих мертвецов? - спросила она с какой-то тенью суеверного испуга. Как животные не бывали в сознании Сакуры важнее людей, так и мёртвые должны были оставаться в покое урн и могил, а не волочиться за неготовыми их отпустить выжившими. Даже Саске за пять лет научился при упоминании в разговорах имени Итачи думать о сыне, а не о брате. Для Хагане она сделать такого уже не могла: её холодных рук хватило на отёк в голове, но своего светлого разума Сакуре подчас не хватало на себя, не то, что рассеивать тьму в чужом сознании.       - А ты сказала, что не знаешь, ждут ли тебя, хотя знала, - парировал мечник.       Туше.       Ветер пробежался и сорвал с яблони ворох золотых листьев.       Как здорово этой осенью всех потянуло на промозглую лирику.       - Похорони, пожалуйста, своих призраков, - попросила, наконец, спустя паузу, Сакура. - И найди своё место в жизни.       Она больше не пыталась смотреть в глаза - только на красивый каменный мостик и ивы на том берегу. Зато её милый друг, её несостоявшаяся от избытка опыта и осенней хандры странная влюблённость, опять ответил ей, как умел играть в вопрос на вопрос: не обещанием, даже туманным, а просьбой на просьбу.       - Возвращайся домой.       Сакура не стала колебаться: ответила на грустную улыбку грустной улыбкой, откинула чёлку собранных в пучок волос назад, оттянула рукава собственной, купленной в путь, идеально-чёрной, как полагалось в базовом цвете униформ нынешних Учих, водолазки, и сорвалась в бег.       Похожая на красного богомола со своими серпами дочурка Хозуки имела полчаса преимущества и бежала по неспокойной воде до берега напрямик, но Коноха к стране Волн была всё равно на день пути ближе.