Голодные игры_ Из пепла

Я держу на руках нашу с Питом дочку и взахлёб рыдаю от счастья. Она такая крошечная и такая... страшненькая! Красненькая вся, скукоженная. Но для меня эта малышка самая красивая на свете! И да! Она стоила всего того, что нам с Питом пришлось пройти, чтобы родить её. Муж сидит рядом, обнимает меня, и тоже плачет от счастья. Пересчитывает маленькие пальчики Прим. Прим. Примроуз. Нет. Это была не моя идея назвать нашу дочку именно так. На этом настоял Пит. Он сказал, что нельзя забывать тех, кого мы любим. И не важно, что их уже нет с нами. А ещё Пит сказал, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается, и наша маленькая Прим – тому наглядное доказательство. Да. Моей младшей сестрёнки Прим уже нет с нами, но зато я держу на руках нашу малышку – нашу с Питом дочку Примроуз. Так интересно: внешне – дочка копия меня. Вот только глаза ей достались от папы – от Пита. Такой же голубой цвет, тот же разрез. Когда дочка смотрит на меня, мне кажется, что на меня смотрит Пит. Зато характер… Это я поняла не сразу. Характер нашей малышке полностью достался от Прим. Видимо, Пит всё же не зря настоял на том, чтобы мы назвали нашу девочку её именем. Пит помогает мне первый раз приложить дочку к груди. Я такая неуклюжая. Представления не имею, как это правильно делать. Но с помощью мужа, всё, вроде бы получается. Малышка после пары неуклюжих попыток (вся в маму!) с жадностью хватает мой разбухший сосок и начинает за обе щечки уплетать молоко. Я в шоке – даже не подозревала раньше, что малыши могут быть такими обжорками! Теперь я понимаю, почему у меня был такой дикий аппетит во время всей беременности. Бросаю взгляд на Пита. Муж, словно завороженный смотрит, как я кормлю грудью его дочь. Мне кажется, теперь для Пита уже никогда не будет другого, более желанного зрелища, чем я, выкармливающая его детей. Кстати о детях… *** Примроуз уже было два с половиной года, когда мы с Питом пошли на День рождения к его друзьям. Дочку оставили на попечение Хэймитча. Как ни странно, но с ролью дедушки он справляется гораздо лучше, чем с ролью пастуха своих дурацких наглых гусей, которых постоянно приходится отлавливать в разных концах Дистрикта. С праздника мы с мужем возвращаемся часов в одиннадцать вечера. Хэймитч уже храпит на диване в зале под включенный телевизор. Пока Пит накрывает нашего ментора пледом и выключает телек, я поднимаюсь к дочке. Темноволосая кудряшка Примроуз тоже сладко посапывает в своей кроватке, раскинувшись «звездой». Хорошо еще Хэймитч додумался переодеть её в пижамку. Но вот умыть… Дочка вся в шоколаде. Под подушкой нахожу недоеденную конфету. Точно такие же фантики были замечены мною и возле дивана Хэймитча. Наш ментор неисправим! Сколько раз говорила ему, чтобы не смел поддаваться на провокации Прим и кормить её так много сладким! Но куда там! Его любимая «внучка» вертит Хэймитчем как хочет. Спускаюсь вниз к мужу. - Пойду выключу свет в пекарне, - Пит показывает на окно соседнего дома. Там действительно горит свет. – Видимо, перед уходом оставил. - Я с тобой. Мы идём в пекарню. По дороге смеёмся, болтаем о каких-то приятных пустяках. Оба не слишком трезвые: на празднике точно выпили бутылку вина на двоих. Заходим в пекарню, Пит выключает везде свет. Большая кухня, где муж обычно стряпает хлеб, освещена закатными лучами. Я стою, облокотившись на мощный деревянный кухонный стол, расположенный в самом центре комнаты. Смотрю на мужа, который идёт на меня. Лёгкая улыбка, и такой хитрый взгляд. О нет! Я слишком хорошо знаю этот взгляд. - Пит, ты же не собираешься прямо здесь…? – смеюсь я. Пит притягивает меня к себе, легко целует, едва касаясь моих губ. - Китнисс, я хочу тебя. Здесь и сейчас. Пока я обдумываю, как бы помягче отказать мужу, запоздало обнаруживаю его руки под моей юбкой. - Эй, мужчина! Поосторожнее на поворотах! – смеюсь я, пытаюсь вывернуться из сильных объятий мужа, но, по-моему, этим только сильнее распаляю моего нахала. Пит самым наглым образом игнорирует моё сопротивление. Проводит своими тёплыми ладонями по моим бёдрам затем ниже - к коленям, «по пути» прихватывая мои трусики. После чего его руки оказываются там, где, в общем-то, они не должны были оказаться… - Пит, прекрати сейчас же! – хихикаю я, чувствую, что теряю контроль над собой и над Питом. – Нам нельзя. Я со вчерашнего дня отвар багряницы ещё не пила. Если ты будешь продолжать в таком же духе, то… - То что? – улыбающийся Пит, с затуманенными страстью глазами, окончательно избавляет меня от нижнего белья, обхватывает руками мои бёдра и сажает на кухонный стол, на котором ещё осталась с обеда рассыпанная мука. Пытаюсь сдвинуть коленки, но Пит не даёт это сделать, вплотную приближаясь ко мне. Сильнее разводит мне ноги. - Пит! Это безответственно! – я пытаюсь быть серьёзной, но выпитое вино и дикое желание отдаться мужу здесь и прямо сейчас, делает мой протест, прямо скажем, не очень убедительным. Поэтому я тут же перехожу на мольбу. – Давай я быстренько сбегаю, выпью отвар и тогда… - Не хочу тогда, - в голосе Пита появляется ну очень знакомая мне хрипотца. – Я хочу тебя прямо сейчас. Здесь. На этом столе. Мало ему видно на этом столе каждый день печь хлеб! Теперь ему хочется «испечь» здесь меня! Тоже мне повар-кондитер нашелся! - про себя смеюсь я. Почти сразу понимаю, что зря я отвлеклась на досужие мысли. Пока я придумывала, как бы поубедительнее обосновать мужу, почему мы не можем заниматься любовью до того, как я выпью противозачаточный отвар, он уже добрался до моего лифчика и, не снимая его с меня, умудрился высвободить мои груди. Теперь ему точно есть чем заняться! Да он меня практически не слушает! Вот нахал! - Пит! Прекрати немедленно! Я протестую! Неожиданно Пит отрывается от моей груди, поднимает свой смеющийся взгляд. - Что, Китнисс, слабо? - Что слабо? – не понимаю я. - Сыграть со мной в «Русскую рулетку». - Какую ещё рулетку?! – недоумеваю я и тут же охаю и невольно выгибаюсь – пальцы мужа проскальзывают в меня. – Пит! Прекрати сейчас же! - уже почти умоляю. - Я же не железная! Пытаюсь вывернуться из его объятий, но быстро понимаю, что делаю только хуже. Пит меня всё равно не отпускает, а желание от моего верчения во мне разжигается ещё сильнее. - Одна ночь, Китнисс. - Ты сейчас о чём? – если бы рука Пита сейчас не находилась там, где она находится, и не делала то, что сейчас делает, возможно, я в тот момент могла бы соображать куда лучше, но, видимо, на то у Пита и был расчёт. - Я хочу, чтобы ты родила мне сына, Китнисс. О нет! Нет! И ещё раз нет! Я тут же прихожу в себя. Я ещё морально не отошла от прошлой беременности и родов. Столько страха натерпелась… Ни за что! Ох… Цепляюсь за Пита, чувствую, как по телу прокатывает знакомая сводящая с ума дрожь. Нет! Он надо мной просто издевается. Если он сейчас же не уберёт свою руку… - Одна ночь, Китнисс. Обещаю. Если сегодня у нас ничего не получится, я больше никогда не попрошу тебя об этом. Никогда. Клянусь. Я смотрю на Пита, пытаюсь понять, насколько он серьёзен. Видимо, серьёзен, потому что муж, внезапно, словно остыв, отходит от меня на шаг. И делает это как раз в тот момент, когда я меньше всего хочу, чтобы он от меня отходил. - Всего одна ночь, Китнисс. Заметь, я рискую куда больше тебя. Шансы, что я сделаю тебе ребёнка за эту ночь, совсем не велики, зато в будущем я уже никогда не попрошу тебя об этом. - Никогда? – недоверчиво уточняю я. - Никогда, - в голосе Пита слышатся нотки грусти. Я прекрасно понимаю - слово Пита дорогого стоит. К тому же я почти ничем не рискую. Может быть, отвар багряницы, который я пила вчера утром, ещё действует? Вдобавок я так хочу своего мужа. Здесь и сейчас. Чувствую себя гулящей кошкой. Если он сейчас меня не возьмёт, я точно сойду с ума от желания. - Ладно, - едва слышно шепчу я. - Ладно? – в голове Пита звучит откровенная радость победы. – Значит, ты мне разрешаешь? - Но только одна ночь. Если ничего не получится – я не виновата, - строго уточняю я, одновременно случайно бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, висящее чуть напротив. Тут же заливаюсь краской. Хороша красавица! Сидит на кухонном столе с задранной на критичную высоту юбкой, из лифчика торчат голые груди – любуйся – не хочу (чем довольный Пит, с видом наглого кота, которому дали литр сметаны, в этот момент, и занимается). И ещё переговоры с мужем веду. Пит не спешит ко мне подходить. Муж откровенно любуется мной (он уже пару раз предлагал мне позировать ему обнажённой, но я категорически против – не дай Бог ещё кто увидит эту картину; по памяти я ему тоже рисовать обнажённую меня запретила). Пытаюсь прикрыть груди. Начинаю нервничать. - Ну и долго мне здесь сидеть? – интересуюсь я. – Прохладно вообще-то. Пит смеётся, подходит ко мне, целует. - Вот увидишь, ты не пожалеешь, - шепчет он, помогая мне избавиться от одежды. Я, в свою очередь, судорожно стаскиваю рубашку и ремень с Пита. Как же я его хочу! С облегчением чувствую, как Пит резко и сильно входит в меня. Охаю. Откидываюсь назад, подстраиваясь под его, сводящий меня с ума, темп. Последняя бредовая мысль: завтра у меня, наверное, все волосы будут в муке. И как их промывать прикажете? *** Три недели спустя. Чтобы я ещё хоть раз спорила с Питом Мелларком или играла с ним в «Русскую рулетку»! Да ни за что в жизни!