Голодные игры_ Из пепла

Хлеб ещё тёплый. Ароматный. С лёгким запахом укропа. Я ем с удовольствием, не сразу понимая, что вновь стала чувствовать вкус еды. У плиты возится Сальная Сей. Бренчит кастрюлей – собирается готовить суп. Специально для этого она даже раздобыла где-то курицу. Подозреваю, что новое правительство назначило мне какое-то довольствие, иначе бы откуда в моём доме взялась еда? Странно. Я задумалась об этом только сейчас. До этого утра меня вообще мало что волновало. Хотя нет. Неправильно. Не до утра. А до того момента, как в Деревню Победителей вернулся Пит. Он сидит напротив. Завтракает. Предательский Лютик, навернув мою порцию бекона, уже успел уютно устроиться у него на коленках. Мурчит, явно намекая на остатки бекона, лежащие у Пита на тарелке. В какой-то момент наши взгляды с Питом пересекаются. Не знаю почему, но я торопливо отвожу глаза. Я всё ещё не могу поверить, что он здесь. Со мной. Что он вернулся. Он, а не Гейл. И я так этому рада. Сальная Сэй чистит съедобные клубни. Пит моет посуду. Я вытираю. Это так странно: даже самые простые действия сейчас мне даются через силу. Руки устали. Ломит спина. Жутко хочется спать. Зеваю. - Китнисс, иди поспи. – Первые его слова за целое утро. - Не хочу, - вру я. Ставлю тарелки на полку. Я почему-то не отваживаюсь признаться Питу, что сон уже давно превратился для меня в арену, на которой с пугающей реалистичностью оживают все мои кошмары. Где мне вновь и вновь приходится переживать пылающую смерть Прим, Финника, Богса… Где я вновь и вновь теряю его – Пита. Поэтому, вместо того чтобы пойти спать, я начинаю помогать Сальной Сэй чистить клубни для супа. Пит уходит. - А вы правда тайком поженились? - не выдерживает, любопытствует Сэй, забрасывая порезанные клубни в кастрюлю. - Да, - зачем-то опять вру я. Суп почти готов. Сальная Сэй уже собралась уходить. - Здесь на два дня хватит, - показывает она на кастрюлю. – Только в холодильник, когда остынет, убрать не забудь. - Хорошо. У порога Сальная Сэй оборачивается. - Мужа покорми, - насмешливо говорит она. – А то совсем исхудал на капитолийских харчах. Сэй уходит. Я выглядываю во двор. Пит, сняв куртку, оставшись в одной футболке, колет дрова. Вообще-то мы отапливаемся углём, но для камина нет ничего лучше сухих дров. Несмотря на солнечный апрель с его обманчивым теплом, каждую ночь бывают сильные заморозки. Сальная Сэй права: Пит действительно заметно похудел. Но в то же время он выглядит куда лучше, чем тот измождённый парнишка, каким его вытащили из Капитолийского плена. Это было всего несколько месяцев назад, а кажется, что прошла целая жизнь. Жизнь, за которую не стало Прим. Я возвращаюсь в дом. Невольно оглядываюсь. Сэй, конечно, пыталась навести здесь порядок, но в глаза бросается куча пыли на шкафах, серые шторы. Не столь грязно, сколько неуютно. - Надо убраться, - решаю я, но вместо этого иду спать. С трудом добираюсь до кровати. Падаю, не раздеваясь. И засыпаю под методичный звук топора, которым Пит колет дрова. Просыпаюсь уже под вечер. Бросаю взгляд в зеркало. Отшатываюсь. До сих пор не могу привыкнуть к шрамам, оставшимся от ожогов у меня на лице. Доктор Аврелий говорит, что они со временем пройдут. И он прав. Шрамов уже почти не видно. Но привыкнуть к ним я так и не смогла. Они – живое напоминание о Прим. Точнее о том, что её больше нет. Расчесываюсь. Спускаюсь вниз. В камине весело потрескивает огонь. Я знаю – очаг зажёг Пит. Но его самого нигде нет. Зато в доме напротив - на втором этаже - горит свет. Больше всего на свете мне хочется сейчас оказаться там. Рядом с ним. В его спальне. Забравшись на кровать под тёплое одеяло, смотреть, как Пит сосредоточенно рисует одну из своих картин. Или, что ещё лучше - уютно устроиться под боком у Пита и заснуть. Как тогда – в поезде. Или на нашем этаже в тренировочном центре. Или на арене. Даже там, где моя жизнь могла оборваться в любой момент, я чувствовала себя куда в большей безопасности, чем сейчас. Потому что его сильные руки во сне обнимали меня. О Господи! Как же я соскучилась по этим рукам. И по Питу. По моему Питу. Но вместо того, чтобы отбросить все сомнения и пойти к нему, я просто стою у окна и смотрю на манящий огонёк. И не могу понять, что меня останавливает: гордыня, страх или грызущее чувство вины перед Питом? Ведь как ни крути, я оказалась не на высоте: оттолкнула его именно тогда, когда он больше всего нуждался во мне. Я знаю: Пит никогда бы не поступил так со мной, окажись на моём месте. Он бы не оставлял меня до конца. Был рядом. Всегда. И это меня убивает. Утром Пит приносит свежеиспечённые сырные булочки. Мои любимые. Он не забыл. - Спасибо. - Не за что. - Ты уже видел Хэймитча? - Мельком, - на лице Пита появляется отблеск улыбки. - Похоже, наш ментор ушёл в запой. - Похоже на то, - хмыкаю я. Это наш самый долгий разговор на ближайшие несколько дней. После обеда звонит доктор Аврелий. Спрашивает, как дела? Какие мысли приходят на ум? Ничего умного – признаюсь я. Разве что, шторы… Они пугающе грязные, и неплохо было бы их постирать. Доктор Аврелий почему-то с восторгом поддерживает моё «уборочное» настроение, словно это часть моей психотерапии. Обещает раздобыть для меня стиральный порошок. Странный мне всё-таки достался психотерапевт. Доктор Аврелий сдерживает своё слово. После обеда Сальная Сэй приносит мне довольно большой пакет стирального порошка и ещё кучу каких-то чистящих средств. Переодеваюсь в штаны и рубашку. Лезу на подоконник. С горем пополам мне, наконец, удаётся снять эти дурацкие тяжёлые шторы. Руки устают так, словно к ним были привязаны кирпичи. То и дело чихаю от пыли. Я оказалась права. Вблизи шторы оказались куда грязнее, чем я думала. Замачиваю их на ночь во второй ванне. На сегодня хватит бытовых подвигов. Стирать уже точно нет сил. Стою посреди гостиной. Оцениваю фронт работ. Надо бы снять и остальные шторы, но, боюсь, что от слабости потеряю равновесие и шмякнусь со стола или с подоконника. В своих размышлениях о травмах, которые могу получить во время уборки, не замечаю, как в комнату заходит Пит. - Помочь? Растерянно киваю. Похоже, Пит, в отличие от меня, в куда лучшей форме. Он ловко запрыгивает на подоконник, снимает шторы. Кладёт их на стол. - Спасибо. Пит уходит. И снова я остаюсь одна. Это будто какая-то непонятная мне игра. Он рядом, и в то же время, его словно здесь нет. Потому что я не могу прикоснуться к нему, обнять, чтобы никогда… никогда больше не отпускать его. Пита. Бреду в спальню. Хочу опять прямо в одежде завалиться на кровать, на которой уже вольготно улёгся чумазый Лютик. Но останавливаюсь. Вспоминаю о Пите и едва уловимом укоре в его взгляде. Затем заставляю сделать над собой усилие: иду в ванную. По дороге достаю из шкафа чистую ночнушку. Принимаю душ, тщательно мою волосы, расчесываю, сушу, заплетаю в косу. Хоть силы уже на исходе, я всё же делаю ещё один рывок – меняю постельное бельё. И лишь затем ложусь на мягкую кровать, утопая в подушках. Вдыхая запах свежих наволочек. Я понимаю: чтобы вернуть Пита, мне для начала придётся вернуть себя.