It's all over

      - Ты хоть иногда думаешь о других?!       Пит сорвался. Пит. Сорвался.       Щеки начали гореть от ярости, глаза слезиться от понимания, губы трястись от непреодолимого желания закричать. Китнисс сморгнула непрошеные слезы и медленно обернулась к нему с осуждающим взглядом. Пит дрожал от всех тех эмоций, что испытывал в данный момент.       - Что? – тихо сорвалось с ее губ.       - Что слышала! Ты чертова эгоистка! Моему терпению тоже есть предел. Я тебе не игрушка! Приснился кошмар - и уже как шелковая бежишь ко мне за спасением, а как поговорить - то к Гейлу. Я чувствую себя никому не нужной шлюхой! Да, я люблю тебя больше жизни. Ты знаешь это и нагло пользуешься этим. Мне надоело быть мальчиком на ночь. Меня не радует перспектива быть твоей личной проституткой до конца жизни. Ты, конечно, прости, но у меня тоже чувства имеются, - его щеки стали пунцовыми, он прерывисто дышал от гнева, а голубые глаза, сверкая злостью, уперлись в девушку. Ненависть, непонимание, усталость, любовь, зияющий укор отражались в аквамариновых омутах.       Китнисс стояла подобно истукану – не шевелясь, кажется не дыша. Его внимание привлекли влажные дорожки на щеках. В глазах блестели слезинки.       - И ты, и я - мы оба понимаем, что это чистая правда, - он ухватил себя за голову, а потом быстро потер глаза, - я устал, - тяжко добавил он, - устал от твоего вранья, твоих ссор, обид, от той ревности, что я обязан испытывать каждый день. Я не железный, Китнисс.       Когда он взглянул в ее глаза вновь, то обнаружил искреннюю вину, но доверять он ей уже не мог. Не хотел.       - Как же больно тебя любить, Огненная Китнисс, - горько промолвил он.       - Пит, - голос брюнетки неестественно подрагивал, - я… я… -ей нечего было добавить.       Слишком быстро пришло осознание того, что все им сказанное - правда. Слишком больно глядеть в эти голубые омуты, что полны надежды. Сердце словно защемило. Китнисс присела на кресло и дрожащей рукой потянулась за стаканом воды. Звук бьющегося стекла ударил по ушам, и они оба зажмурились. Пит устало вздохнул и громко поставил перед ней свою кружку с горячим ромашковым чаем. Горькие слезы бежали по щекам девушки. Она и сама понимала, как пренебрежительно относилась к самому дорогому человеку.       - Я устал, - повторил он и направился к выходу.       - Куда ты? – вскочив, окликнула она.       - В казематах пытки были человечней, - словно ножом в спину Китнисс.       - Останься, прошу, - сиплым голосом молила Китнисс.       Пит присел напротив, заглянул в ее глаза и переплел их пальцы. Все изменилось. В его взгляде не было той любви, того тепла. Холодные пальцы Пита обжигали разгорячённую кожу Китнисс.       - Ответь мне на один вопрос: ты любишь меня?       Девушка боялась этого вопроса. Кто он для нее? Что она чувствует? Любит ли?       Она сильнее сжала его ладонь. Блондин отдёрнул руку и, ухватившись за голову, неистово закричал:       - Я не могу так! Мне больно, дорогая Китнисс. Больно! Хватит терзать меня! Я схожу с ума, - он опрокинул вазу, - мое сердце разрывает на куски. Но тебе плевать! – следом полетела чашка. - Лишь бы тебе было удобно. А вот что я скажу: надоело это твое наплевательское отношение ко мне, - Пит резко начал закидывать в сумку свои вещи, - надоели твои прогулки до полуночи с Гейлом. Все! Ищи другую тряпичную куклу. Я не твой раб и не собираюсь гробить свою жизнь в тщетных попытках заполучить твою любовь! – блондин зацепился за скатерть столика сумкой, резко дернув, опрокинул стол. – Беги, беги, жалуйся Гейлу, как же тебе трудно живется. Бедняжку заставили жить с таким извергом, как я! Простите, что мучаю вас своим обществом.       Боль сковала его тело. Слепой гнев отобрал возможность здраво мыслить. Перед глазами нещадно быстро мелькали картинки прошлого. Все лживые улыбки, поцелуи на камеру, отвращение в глазах, безразличие. Стиснув зубы, Пит окинул взглядом сервант в поисках необходимых вещей. Тут же в глаза бросилась их совместная фотография.       - Не нужно этого делать, - подала голос встревоженная девушка.       - Знаешь, - игнорируя ее слова начал Мелларк, - я давно хотел уйти. Собирал вещи. Осмысливал все. Взвешивал все «за» и «против». Но стоило мне только встретиться с тобой взглядом, почувствовать твой аромат, услышать «доброе утро», как все сомнения, все намерения уйти бесследно исчезали. Но ты снова кричала, обижалась, била посуду, уходила с Хоторном. Я прощал. Все прощал. То, как ты со мной говорила, то, как обращалась, то, как ты на меня смотрела, то, как ты рвала мое сердце, словно безумный переродок. Тебе было абсолютно плевать, что я чувствую после всего этого. Ты коварная, - он грубо тыкнул в нее пальцем, прищурив глаза, продолжил, - ты хуже всякой капитолийской дряни. Тебе не нужно колоть мне охмор, чтобы свести с ума, чтобы повелевать. Ты самый сильный яд, травящий душу и тело.       Китнисс стояла на полусогнутых ногах. Вина еще никогда так не терзала ее. «Проживи хоть сто лет, ты будешь недостойна его». Хеймитч был слишком прав, и теперь Китнисс поняла это. Колючий ком встал поперек глотки. Сейчас выговаривался он. Выплескивал все эмоции. Не она. Сейчас он был натянутой струной, которая вот-вот порвется. Сейчас она впитывала все то, что обычно впитывал Пит. Парень подошел ближе к фотографии. Едва он коснулся золотой рамки, как новая вспышка ненависти взбудоражила его тело. С диким рыком он кинул фотографию в стену.       - Все это ложь! Абсолютно все! – все, что только попадалось ему под руку, летело в стену и разбивалось вдребезги.       Китнисс оставалось лишь дрожать от испуга. Она не знала, что сказать, чтобы успокоить его, да и не смогла бы, даже если бы очень захотела. Все, что было ей подвластно, так это ждать. Так, как раньше делал Пит.       Девушка прикрыла глаза, а тем временем Пит продолжал кричать и громить что попало.       По руке парня медленно стекала струйка крови. Мелларку не было дело до этого. Ослепленный яростью, он сметал все на своем пути, но уже не кричал. Скупая, но болезненная слеза скатилась по красной щеке парня.       Любовь выжигала его внутренности. И ничто не спасало от этого.       Ему было плевать, что Китнисс увидит слезы на его щеках. Было уже наплевать на то, что подумает. Травящая боль окутала его тело.       Пит упал на колени и шумно вздохнул, когда сквозь штаны в кожу впились осколки.       Жилистые руки обхватили шею. Дышать все равно было невмоготу.       - Если любовь — это огонь, зажигающий душу, то в моем случае испепеляющий, - смеясь сквозь слезы, заявил Пит.       Китнисс, что все это время молча плакала, тихо подошла к нему. Робко коснулась его напряженной спины, отчего по его телу пробежали мурашки, а на том месте образовалась новая ноющая рана. Мелларк медленно повернул голову и с невеселой улыбкой спросил:       - Решила добить меня, солнышко?       По ее лицу пробежала тень улыбки. Сердце победительницы намеревалось выбить ребра и выскочить из груди. Она обхватила обеими руками его лицо и большим пальцем вытерла слезу. Унижен, разбит, пуст.       Китнисс приподняла его за подбородок и взглянула в его голубые глаза, замутненные густой дымкой отчаяния. Виновата, раздавлена, опустошена.       Он отрешенно опустил глаза, не желая продолжать эти бессмысленные гляделки.       Своей ладонью Пит отстранил руку девушки. Китнисс не собиралась отступать и, прикрыв глаза, потянулась к нему. Обескураженный блондин, широко распахнув глаза, наблюдал за ее действиями. Но, устав, вынужден был их прикрыть. Ее губы накрыли горячие губы парня.       Теперь обожглась она. Больно, желанно.       - Зачем? - горько спрашивает он, отстраняясь. - Зачем ты делаешь это снова?       - Потому что не могу отпустить тебя. Потому что эгоистка.       Он невидящим взглядом смотрел ей в глаза. Серые омуты казались еще глубже, чем обычно. Сквозь них можно увидеть ее душу. Невинную, но в то же время беспощадную душу.       - Почему именно я? – глухо раздался его голос.       - Потому что я люблю тебя.