***
Через несколько секунд в комнату ворвались два человека, экипированные в белые костюмы. Оба были мужчинами, высокого роста и крепкого телосложения. Девочка вздрогнула от того, как резко открылась дверь. Она только-только успокоилась, как почувствовала, что слезы вновь жжением отзываются в области глаз. — Мисс Ларкинз, - с наигранной учтивостью сказал один из них, останавливаясь напротив кровати, - собирайтесь. — Я не хочу никуда ехать! - запротестовала Анни, не выдержав поток горьких невинных слез. — А придется, - уже более грубо добавил сотрудник психиатрической лечебницы, - мы лишь выполняем свою работу. — Вот и выполняйте её где-нибудь в другом месте на какой-нибудь другой девочке! Я нормальная, вы понимаете?! Кто вам сказал, что я - душевнобольной человек?! - Анни уже не выдерживала, начала переходить на крик, абсолютно наплевав на присутствие взрослых, к тому же не самых доброжелательных людей в ее комнате, - не поеду! — Выбора нет, - сухо заметил мужчина, подошел к девочке и взял ее за руку, рывком поднимая ту с кровати, - Льюис, возьми ее вещи! — Можно повежливее?! Мне, вообще-то, больно! - Анни посмотрела на руку, которую крепко окольцевало запястье мужчины. — Если в лечебнице ты будешь так же выкобениваться, то будет еще больнее! Так что, привыкай, мелкая. Анни только в эту секунду подумала о том, что ждет ее там. А вдруг у нее не получится быть хорошей и приличной пациенткой? Вдруг что-то найдет на нее, она заразится местным духом, захочет устраивать бойкоты, идти против санитаров? Что будет тогда? Электростул? Какие-то специальные препараты для усмирения особо буйных и опасных? Вспомнилось ей произведение Кен Кизи «Над кукушкиным гнездом». Жуткое зрелище... Тут у нее сжалось сердце. То ли от безысходности, то ли от страха, то ли вообще от всего происходящего вместе. И хоть ее мать-тиран не была никогда на стороне дочки, Анни все равно почувствовала укол боли и негодования от предательства. Для нее стало в одну секунду дикостью то, что собственная мать идет против своего ребенка. И именно эта ситуация, смена места жительства с дома на психиатрическую больницу, была последней каплей терпения и хоть какой-то толики любви. Моментально Анни почувствовала, что единственный близкий человек — это Оскар, и она, возможно, его не увидит еще очень и очень долго... — Отпустите девчонку! - когда сантиары с чемоданом и Анни под рукой были у двери, раздался сильный, но в какой-то степени мягкий голос. Девочка подняла избитые слезами глаза и сквозь пелену увидела миниатюрную девушку лет двадцати восьми от силы. Санитары еще несколько секунд смотрели на эту особь, пока она не повторила свою просьбу более настойчиво. Анни показалось, что это была не просто просьба, а приказ, которому должны были повиноваться. Мужчина отпустил девушку, хоть и нехотя. — Прошу прощения за такое грубое поведение, мисс... - тут она неловко запнулась. — Ларкинз, - Анни тихо буркнула, а потом в толпе нашла глаза своей мамы, которые победоносно прожигали дочь насквозь. — Что, простите? — Ларкинз, - повторила Анни более громко, - Мисс Ларкинз! — Ох, да. Простите, простите... - слегка улыбнулась девушка, смотря с какой-то тоской на Анни, что показалось девочке странным, - еще раз извинюсь за такой не особо радушный прием. — Да какая к черту разница, когда тебя увозят в психушку, как ненормальную какую-то! И вообще, какое право имеете, когда нет никаких диагнозов от врачей?! — Вообще-то, диагноз есть... - особь вздохнула, смотря косо на мать. Анни молчала. Эти слова были последним ударом. Даже можно было заметить, как плечи ребенка опустились, как она расслабилась, а лицо залилось каким-то холодным, даже мертвецким спокойствием. Глаза — как два отражающих стекла, которые не выражали абсолютно никаких эмоций. Вокруг них образовались синие круги от бессонных ночей. Но теперь этот цвет перемешася с красными пятнами от слез. Но и они постепенно проходили. Казалось бы, сама вся девочка не представляла из себя ничего. Кукла, обычная фарфоровая кукла, слегка запачканная, но, в целом, вполне красивая. Взгляд устремлен куда-то вперед. В комнате находилось четыре человека, где-то еще за ее пределами отец. Его как обычно нет. — Поехали. Машина ждет внизу. Возьмите вещи леди, а я провожу ее сама. — Но... - один из санитаров поднял руку, но девушка кинула на него такой выразительный взгляд, что он сразу умолк. — Я в состоянии справиться с подростком. Но с Анни даже справляться не нужно было. Стоило только незнакомой девушке, которая была адекватнее всех других, коснуться ее плеча и легонько подтолкнуть вниз, как Ларкинз смиренно отправилась туда, куда ее направляли. Она не видела ничего перед собой, не думала ни о чем. Вернее, только об одном. В ее голове вертелась эта легкая, сказанная в тему фраза: «диагноз есть». Анни не заметила, как ее посадили в машину, как они преодолели расстояние до места назначения. Мать и отец даже отказались ехать с ней, даже не попрощались толком, а лишь наблюдали за тем, как их дочь сажают в машину и увозят. Но ей было все равно. Теперь было все равно.***
Перед лицом Анни резко возник незнакомый ей кабинет. Все та же молодая девушка вела ее под руку. Только сейчас Ларкинз очнулась, помотала головой и попыталась оглядеться. Светло-голубые, кажется, прожженные светом стены, отливали какой-то противной желтизной. Пол типичный: белоснежная плитка, которая чистилась практически каждую секунду. На другой стороне длинного и пустынного коридора Анни заметила санитара за уборкой. Свет слишком яркий, неестественный. Казалось, что здесь нет абсолютно ничего живого. Мертвацкая тишина и спокойствие, но не было это настоящим. В воздухе висело напряжение, будто это место хранило столько тайн, словно случайно выронившееся слово об одной из них заставит собраться всех санитаров и устранить предателя. И еще одна тайна, еще одно странное исчезновение. И так постоянно. На самом-то деле, так оно и было, и лечебница, в которую Анни заселяют, видимо, на долгое время, была одна из самых известных, самых популярных среди россказней современной молодежи. Ходили слухи, что самых опасных психически-больных заселяли сюда, но в другое крыло, которое было даже на улице отделено железным высоким забором, который находился под напряжением. — Зачем мне туда? - хрипящим голосом проговорила девочка, а потом откашлялась, устало глядя на сопровождающую. — Там доктор. Он ждет тебя для регистрации и хочет задать пару вопросов, - девушка как-то странно, с неким волнением в голосе ответила. Но Анни не придала тому значения, - может идти. Ларкинз слабо кивнула, подошла к двери и на секунду остановилась о ткакого-то крика, который раздался откуда-то. Потом послышался топот множества ног, потом опять крик, звуки ударов, разбившегося стекла о плитку пола. А потом все стихло. И опять мертвецкая тишина. По коже девочки прошел холодок, и ей стало не по себе. Какой-то страх к этому месту поселился в душе, и Анни перестала понимать, каким образом собирается выживать здесь. Ей было тяжело находиться в школе со сверстниками, которые то и дело оскорбляли ее, а тут уж... — Давай иди, - девушка, оказывается, стояла за спиной в ожидании. Ее голос был слегка нервный, раздраженный. Анни слабо кивнула, постучала в дверь, а потом зашла.***
— Пошевеливайся! - Анни получила легкий удар по затылку, от которого она слегка пошатнулась, - радуйся, что тебя не отнесли хотя бы к средним! — Что значит средние? - девочка обернулась, но в ответ получила опять удар в голову, только уже сильнее и больнее. — Твои новые друзья тебе ответят! - санитар вел себя громко. Открыл с грохотом дверь, уверенно ступил вперед, оглядел комнату, - здесь будешь жить. У тебя две соседки. — Где они? — Таблетки принимают. Скоро придут два овоща, а не девушки, - с злобной усмешкой заметил санитар, а потом кинул чемодан к самой последней и крайней кровати, - иди туда! И сиди здесь, пока не будет время выхода. — А когда оно? - Анни посмотрела в глаза санитару, пусть и до жути боялась вновь получить удар. Тот молчал, а потом просто ушел, так же громко, как и пришел, - и неужели так трудно ответить... Она прошла до кровати, которая потом со скрипом прогнулась под ее весом. Неприятный звук резал уши, поэтому Анни решила не двигаться. Некоторое время девочка осматривала помещение, поймав себя на мысли, что все не на столько плохо, как ей представлялось. Только вот странный царапины, порезы, какие-о непонятные знаки на стенах не давали покоя. В первые за время ее пребывания здесь появился интерес хоть к чему-то. Пусть и было страшно находиться в таком чертовски злом и чересчур спокойном месте, но Анни подумала, что это куда лучше, чем вечные упреки и унижения со стороны родителей, одноклассников и прочего выводка серого общества. Спустя некоторое время дверь открылась, и в комнату зашли две девушки. За ними следовала та сопровождающая, которая приезжала за Анни. Она сразу посмотрела на девочку, слегка улыбаясь. Но это была искуственная, ненастоящая улыбка. — Анни. Ларкинз подняла голову, смотря в упор на девушку. — Я медсестра в этом отделении. Кэри. Пойдем со мной. — Вы слишком добра. Это подозрительно. Кэри улыбнулась, но ничего не ответила, ожидая, когда девочка подойдет к ней. Потом они вместе вышли. Те, которые пришли в комнату, сразу легли в постель, не проронив ни слова. Кажется, что они даже не заметили новоприбывшую. — Анни, послушай... - по пути Кэри начала свою речь, - я знаю, что ты здесь находишься зря. — Но у меня же диагноз, - злобно буркнула девочка. Тут Кэри остановилась, обошла Энн и встала напротив, смотря в глаза той. — Послушай, я знаю, что все это — глупый маневр, дабы избавиться от тебя. Лично знакома с твоими родителями, моя семья связана с твоей. Знай просто: в этом отделении ты не выживешь. — Что? В смысле? Оно же самое безобидное, как я поняла! — В том-то и дело. Они — овощи, а не люди. В них нет никаких эмоций, в них нет чувств и даже признака на собственное мнение или мораль. Они не охвачены даже депрессией. Прочто напичканы таблетками, которые "якобы помогают". Но ничего подобного. — Почему вы мне помогаете?! Это странно! - Анни отстранилась, недоверчиво изучая взглядом Кэри, - я только приехала, а все типа хорошо! Не верю. Кэри вздохнула и покачала головой, а потом, стараясь уйти от темы, указала на широкий зал с телевизором, несколькими диванами, столом у окна и разными цветами. — Здесь обычно собираются среднее и легкое отделения. Буйных не пускают, сама понимаешь, почему. Туалет в конце коридора. Каждые три часа будут вызывать поименно на дозу таблеток. И уволить мен пора уже за то, что начинаю рассказывать тебе это, нарушая тем самым наши устоявшиеся законы среди санитаров, медсестер и врачей. Но я пытаюсь помочь. — Все равно не верю ничему... - Энн тихо прошептала, отстраненно качая головой, все также напряжженно смотря на медсестру. Но та лишь грустно улыбнулась. — Скоро ты сама все поймешь. Я лишь хочу, чтобы ты выбралась отсюда.