— И все-таки...

      Не то чтобы я согласна с остальными членами коммуны, скорее, наоборот. Брат открыл нам глаза и показал, чего мы лишились, от чего отказались, начиная с дождя и снега, заканчивая настоящими чувствами и эмоциями. По сравнению с тем, что я почувствовала, увидев воспоминания прошлого, те эмоции, что я испытывала раньше, слишком поверхностны. Я поняла, почему Джонас не захотел играть со мной и прочими девятилетними в «войну». Клянусь, я больше никогда не буду в это играть. Мысль о том, что люди лишают жизни других людей, не дает мне покоя. Это страшно и несправедливо. Я несколько часов не могла заснуть после наступления времени сна, в голове звучали полные боли и ужаса крики. Теперь я знаю, что такое война.       Роберт, мой одноклассник, любит ездить на велосипеде, не держась за руль. Не знаю, видел ли он воспоминание, где девочка каталась точно так же, не удержала равновесия и упала. Она заплакала, держась за коленку, размазывая по ней кровь (она была очень яркая, ярче окружающего... Фиона зовет это цветами). Надеюсь, теперь Роберт будет ездить по правилам.       Когда родители провожали Фиону в Другое место, девятилетние и я находились на уроке чтения. В какое-то мгновение перед глазами пролетело множество картинок... В одной из них я была в воде, в соленой воде, вода была повсюду, ― я назвала это морем, ― и тонула; не хватало воздуха, я чувствовала настоящие страх и отчаяние.       В последнем воспоминании я видела брата и сестру ― они сидели у дерева и играли. У сестры было много странных утешителей, а у брата ― ма-а-аленькие машины. Играя, брат машиной отбросил в сторону утешителя сестры, вроде того, который папа называл бегемотом. Сестра заплакала. Тогда брат вернул утешителя на место, обнял сестру и стал много раз просить прощения, гладя её по голове. В конце концов сестра успокоилась и улыбнулась. Это было так... трогательно, я захотела таких же моментов со своим братом ― Джонасом.       Мама сказала, что теперь Джонас считается ушедшим и нам нельзя произносить его имя. Но в мыслях я продолжаю называть его по имени.       Я вспомнила о том, как он учил меня танцу. Это, наверное, было единственным теплым воспоминанием о Джонасе. Если бы мама услышала мои мысли, то сказала бы как обычно: «Правильно употребляй слова». Но я считаю, что слово «теплый» самое что ни на есть правильное в этом случае.       ― О чем задумалась, Лили-Билли? ― спросил папа за вечерним приемом пищи. С того момента, как Фиона передумала уходить в Другое место, он всегда ходил грустный. Как и мама. Хотя нет, она была скорее расстроенной, чем грустной. Я уверена, что это из-за ухода Джонаса.       ― Ни о чем, ― повседневным голосом ответила я и осеклась. Я впервые соврала. Моя семейная ячейка почувствовала это.       ― Правильно употребляй слова, Лили, ― укоризненно заметила мама спустя несколько секунд. ― Невозможно ни о чём не думать.       ― Приношу свои извинения, ― на автомате выдала я.       ― Мы принимаем твои извинения.       Я опустила взгляд в тарелку с едой и через какое-то время пробурчала под нос:       ― И все-таки это был слон.